Десант «попаданцев». Второй шанс для человечества - Конторович Александр Сергеевич - Страница 53

Воин снова вышел в круг. На этот раз острие его копья было чистым. Всерьез махаться решил? Ну-ну… нашему бы теляти… да волка съесть… А вот, представим себе, что у него в руках винтовка со штыком… да так и сработаем…

Выпад!

Не попал…

Я не такой медленный, как кажусь… это я так, дурака валял…

Выпад!

Снова не попал, впритирочку прошло. Не знают у вас тут рубящих ударов древковым оружием, не Япония тут… там бы меня уже нашинковали…

Не ухожу, только чуть поворачиваюсь. Вот он и мажет. Все, разозлился. То, что надо!

Выпад!

Оп!

Правая рука захватывает древко.

Шаг вперед, поворот боком…

Н-н-на!

Удар открытой ладонью прямо в лоб!

Если кто думает, что кулаком это эффективнее выглядит, то он не совсем прав. Открытой ладонью и попадать удобнее, да и костяшки пальцев не так травмируешь…

Летящий-Как-Ветер пошатнулся. Ну да, во мне семьдесят кило весу, да на ходу и всем весом в лоб… Мало не показалось. Однако, родной, и это еще не все…

Перехват левой рукой древка, проворот…

Оп!

Теперь копье у меня в руках.

Поворот вокруг!

И древко копья подсекает воина под колени…

Здоровый шкаф… громко упал…

Копье перевернулось у меня в руке, и его острие недвусмысленно коснулось лба лежащего воина…

— Лопа, спроси вождя — ему этого достаточно? Или мне этому бугаю крестик на лбу нарисовать?

— Достаточно…

— Ты переведи, что это ему достаточно, а я только в раж вошел. Пускай еще двоих дает…

Воины снова зашумели, но на этот раз уважительно.

В круг ступили двое. Один с ножом и один с копьем. Ростом пониже и статью пожиже. Ну да, у индейцев богатыри не часто встречаются, кормежка не способствует…

— Это что? Других нету, что ли?

— Это храбрые воины…

— Я вижу. И уважаю их за отвагу. Но мне мало чести их побить. Пусть с ними дерется… Котенок, иди сюда.

Из трофейного холодняка ей отковали подобие любимого китайского меча. Не супер, но вертела она им по часу ежедневно, откуда только силы брались…

— Котена, до смерти никого не резать! Копье можешь ему обстрогать, чуток попятнать обоих, но не более! Лопа, это можешь не переводить!

Воткнув оружие в землю, Котенок подошла к воинам. Они с изумлением смотрели сверху вниз. Ростом каждый из них превосходил ее как минимум на полголовы. А то и больше. В руках у нее было несколько веточек.

— Вождь спрашивает, что хочет делать эта женщина?

— Пусть он наберется терпения…

Котенок аккуратно закрепила веточки на одежде обоих воинов, так, что они слегка выступали в стороны. Отошла в сторону, взяла меч в руку и поклонилась.

— Ну!

Я хлопнул в ладоши.

И на площадке завертелась каша…

Блеск широкого клинка, свист разрезаемого им воздуха. Казалось, ее невысокую фигурку окружила сверкающая завеса.

Бзынь!

Срубленный наконечник копья отлетел в сторону…

Бзынь!

Косо воткнулся в песок выбитый плоской стороной клинка нож…

Рука воина повисла плетью, удар был все же очень резким.

Ш-ш-ш!

Древко копья укоротилось наполовину…

Все!

Отскочив в сторону, она, часто дыша, присела на ногу. Поднятый вверх для удара меч чуть подрагивал… выставленная вперед рука сжимала кусок чьей-то одежды…

— Хорош!

Я снова хлопнул в ладоши.

Веточки на одежде воинов были обрублены… какие-то у конца, какие-то почти у тела.

— Лопа, спроси вождя — хватит? А то у меня вон сколько жеребцов копытами топчут в нетерпении.

Вокруг действительно набралось зевак из числа нашей братии (не зря же я им всем перерыв на пару часов организовал…). И каждый держал в руках что-то смертоубойное или выглядящее таковым.

— Хитрый Лис спрашивает, ты можешь научить его воинов так сражаться?

— Это уж как будут учиться… Да и оружия у них такого нет…

— А где взять?

— Ну… — Краем глаза я заметил активную жестикуляцию Империалиста, он вовсю кивал мне головой. — Если только трофеи перековать… (Жестикуляция стала еще активнее.) Но у нас народу в кузнице мало, все на работах заняты… Да и учить кому-то надо… А народу свободного у вождя больше для нас нет…

— Народ будет! Вождь пришлет всех свободных от дела воинов! Пусть помогают вам, а вы за это будете их учить!

— Так, — прошептал я на ухо Кобре, — а про оружие он позабыл… Это уже отдельная статья договора будет. Да и насчет военного союза уже потолковать можно…

Зануда

Над площадкой будущего форта — тишина и благолепие, нарушаемое лишь моими пыхтением и ворчанием. Они там в горах дышат свежим воздухом, помахивая топориками и хвастаясь богатырской силушкой перед дамами и друг другом, а мне тут возиться с этим незаконнорожденным сыном китайского мопеда. Задушила тогда жаба на нормальный четырехтактник, лень было таскать лишние двадцать кило. А теперь работаешь и ждешь, когда же это силуминовое чудо сломается. Ладно, что могу для увеличения его ресурса, я делаю. Вхолостую не гоняю, масло лью строго по инструкции, а сломается двигатель — будем искать, чем вертеть генератор без него. Так, все заготовки размечены и закреплены, рубанок и фрезер настроены, можно заводить шарманку…

Так, явление второе. Те же и Иришка. Тащит на кухню связку разномастной посуды, в которой носила обед лесорубам. Призывно машу ей рукой, она небрежно ставит судки около кухонного навеса и скачет ко мне. Я пытаюсь состроить умильную физиономию и говорю приторно-сладким голосом:

— Ты ведь хорошая девочка? Ты никому не расскажешь, чем мы тут занимаемся?

Ух, как глянула!.. Мне становится стыдно за кривляние, и дальше я говорю уже серьезно:

— Гребни я напилил, но их надо еще шлифовать и полировать. Работа как раз для тебя — силы не надо, нужны терпение и аккуратность. Шкурку, извини, не дам — берегу для оборонного заказа. Попробуем ремень с мелким песочком. Станок я тебе приготовил, ремень натянул. Только давай перетащим его на наветренную сторону, а то здесь скоро будет очень пыльно…

Конечно, ревность — неконструктивное и разрушительное чувство, но я не могу от него удержаться. И это единственное, что могу сказать, по крайней мере, при женщинах и детях. Последняя из сделанных табуреток отправляется в полет и смачно врезается в столб, поддерживающий навес. Впрочем, недостаточно смачно, поэтому я догоняю ее, хватаю за ногу и долго бью о бревна, землю и другие подручные предметы. Вроде немного отпускает, по крайней мере, теперь могу выражаться литературно.

Вам приходилось смотреть на то, как более наглые и сильные парни лапают вашу подружку? Если да, то, наверно, вы меня поймете. Сегодня утром доделали столы в мастерской «по металлу» и стали ставить станки. Грузчиков в нашем высокоинтеллектуальном коллективе нашлось всего трое, зато токарей — пятеро. Сначала. Потом еще трое прибежало. Меряние опытом и квалификацией, переходящее в крик, привлекло внимание отцов-командиров, которые развели нас и проэкзаменовали. Сатрапы. И самодуры. И вообще военный коммунизм в реальной истории не продержался и трех лет. Я пинком отбрасываю измочаленную ножку и возвращаюсь к верстаку.

Вообще это тоталитаризм — отбирать у рабочего человека средства производства. Злость и обида требуют выхода, но ломать свою работу уже не хочется. Я беру плаху покорявее, шерхебель (уже нашего производства) и начинаю строгать. Узурпаторы, самопровозгласившие себя властью. Доска вылетает из зажимов, приходится крепить заново. Олигархи.

Постепенно возбуждение проходит, зато приходит усталость. Порыв ветра неприятно холодит мокрую от пота спину. Я откладываю рубанок, сметаю стружки и замечаю странный взгляд индейца. На утреннем разводе его отправили помогать мне в столярке. Имя не запомнил, что-то вроде Каравай. По крайней мере, когда я говорю это слово, он оборачивается. Пониже меня ростом, постарше возрастом, невозмутимый настолько, что не убежал при первом включении циркулярки. Но по лицу видно, что техника ему не нравится. А вот сейчас он смотрит, как будто увидел что-то знакомое и приятное. Потом жестами просит дать рубанок. Это уже интересно. Взяв инструмент, смотрит, насколько выдвинуто железко, потом, подобрав обрезок дерева, несколькими ударами ослабляет клин, выдвигает лезвие и снова зажимает. Откуда он это знает? Со столярным делом индейцы незнакомы, по крайней мере, ничего сложнее вигвамов не строят. А инструменты у них — нож и топор. Индеец уже вовсю снимает стружку, причем у него она длиннее и ровнее, чем у меня.