Умные растения - Арцт Фолькер - Страница 27

Дэнни перехватывает нить разговора. Самые прекрасные животные из всех, что он знает, — это пустынные тушканчики. У них такие огромные глаза и уши, и, когда они смотрят на тебя… как же элегантно они сидят на задних лапках! Это просто невероятно. А иногда даже бывают опасными… Но об этом Дэнни пообещал рассказать как-нибудь в следующий раз, не сейчас и не здесь.

Опасные пустынные тушканчики? Это что-то новенькое, вмешиваются остальные и настаивают на рассказе до тех пор, пока Дэнни не сдается. Как-то во время пробежки он увидел лежавшего в траве чудесного тушканчика. И предположил, что тот еще жив. Дэнни опустился на корточки и уже протянул было руку, как вдруг обнаружил хорошо замаскированную гремучую змею — на расстоянии меньше метра. Она тоже нацелилась на пустынного тушканчика. Эта охотница двигается очень быстро — быстрее любого движения руки. Что делать? Дэнни понял, что потеет. Только без паники — одно резкое движение, и змея бросится на него. Он знает, что не сможет выжить после этого укуса. Но должен что-то сделать…

В конце концов он решил очень медленно отвести руку. Миллиметр за миллиметром. Незаметно для змеиного глаза, как он рассчитывал. Однако чем дольше это происходит, тем дольше существует опасность. И страх. И участившийся пульс. И затрудненное дыхание. Адреналин, выделяемый организмом, жаждет взрывной силы, действия и побега, но все это не дозволено. Дэнни вынужден подавлять такие импульсы — с нечеловеческой концентрацией и напряжением.

Он уже не может вспомнить, сколько времени ему потребовалось на отступление. Но потом он несся прочь как угорелый. Через пятьдесят, а может, сто метров он бросился в траву. Совершенно изможденный и измученный. Чуть не плача.

Все уже позабыли о пустынных тушканчиках. Вопрос теперь в другом: здесь что, есть гремучие змеи? Когда Дэнни тянет с ответом, нам становится ясно, почему он не хотел рассказывать об этом приключении.

— Они не нападают, — пытается он успокоить нас, — если только не испугаются.

И все же нам перестает нравиться идея провести сегодняшнюю ночь на природе. Мы подготавливаем налобные фонари и ботинки. Дэнни любезно берет наблюдение за куколками на себя и обещает разбудить нас, как только они начнут вылупляться. Я еще слышу тихий писк, доносящийся из куста дурмана, а потом проваливаюсь в сон. Меня настигает недосып предыдущих дней. Мне ничего не снится. Ни гремучие змеи, ни танцующие куколки.

Когда я прихожу в себя, уже почти рассвело. Солнце вот-вот должно взойти. Я приподнимаюсь и смотрю в сторону Дэнни. Он тоже не спит — в очередной раз бросает взгляд на пластмассовую коробку с куколками. Затем медленно качает головой и покорно разводит руками. Снова не вылупляются. Он ничего не может поделать.

Иногда я ненавижу фильмы о природе. Почему бы не поработать с актерами? Они не отступают от сценария. Их игру можно спланировать и организовать. Природа же, напротив, действует на свое усмотрение, у нее свои замашки — во всяком случае, когда ты собираешься снять фильм.

Мы возвращаемся на «Маленькое ранчо». Иэн Болдуин тоже «дома» — так он называет станцию. Короткое путешествие в Европу прошло успешно, лишь на обратном пути таможня специально задержала его. Он уверен, у них в бумагах есть отметка: «Нелегальный провоз мелких животных» или что-то в этом роде. Может, даже: «Контрабанда личинок». В любом случае тот же самый служащий, который тогда задержал его с куколками, вежливо попросил Иэна войти в служебное помещение для переговоров. Даже чересчур вежливо. И тут беседа приняла неожиданный поворот. Он посмотрел кое-что в Интернете, начал служащий, и теперь знает, что за величина Иэн, он даже нашел его статью в «Нэшнл джиографик». Исследователь пока еще не понял, к чему вся эта история; дружелюбие он сохранил, но замкнутость не сбросил. Эти куколки на самом деле чудесные, продолжил сотрудник таможни с нарастающим воодушевлением. Они даже могут выгибаться и извиваться как раз потому, что состоят из подвижных колец. Иэн согласился, похвалил служащего за наблюдательность и даже добавил немного подробностей. Кольца, когда они двигаются, могут служить оружием. Например, против муравьев, которые будут обезглавлены, если попытаются проникнуть внутрь куколки. Служащий энергично закивал. Это он непременно расскажет своей дочери: она была в таком восхищении, когда из куколок внезапно выкарабкались самые настоящие бабочки… Теперь все прояснилось. Сотрудник таможни по-приятельски подмигнул Иэну и завершил беседу крепким рукопожатием. «Я думаю, это послужит началом прекрасной дружбы», — удовлетворенно цитирует Иэн фразу из одного старого фильма с Хамфри Богартом[13].

Контрабандный товар выжил — и сделал то, что ему было положено. Качественный продукт из Йены. Ну а наши куколки для фильма? В течение последующих дней я носил их с собой. Брал в машину, в самолет, клал в карман брюк, когда ходил пешком. Они так и не вылупились. А в какой-то момент даже прекратили шевелиться. Удручающе. И досадно. И дорого, добавил бы мой продюсер. И все же я прихватил с собой ту засохшую ветку, на которой должен был отдыхать каролинский бражник, и положил ее в чемодан.

Опасные каролинские бражники

Полгода спустя, в середине зимы, мы снова нашли ей применение. В институте Общества имени Макса Планка в заснеженной Йене. И здесь работа с куколками оказалась на редкость простой. На столе мы воссоздали участок пустыни. Даже с использованием оригинальной почвы из Большого Бассейна, которую Дэнни заранее привез сюда. Наша ветка так же естественно чувствует себя в земле, как в свое время в штате Юта.

— Не хватает только гремучей змеи, — заявляет Брайан, готовя задник из синей ткани.

Дэнни наблюдает за готовыми к вылупливанию куколками, взятыми из его собственных запасов. С криком: «Началось!» — он погружает одну из них в пустынную почву, и менее чем через две минуты каролинский бражник появляется в кадре. Вот — пожалуйста. Так бы сразу!

Дэнни оказался прав. Неуклюже передвигаясь, бражник берет курс на нашу ветку. Он взбирается на нее, оказываясь в идеальной по отношению к камере позе. Отдыхает. Подсыхает. Расправляет свои крылья, как и положено. И улетает прочь.

Позднее в фильме все описанное будет происходить в горах Сьерра-Невады, которыми мы заменим синий фон задника. И никто не заметит этого. Если только прежде не прочитает эти строки.

Время от времени моя нечистая совесть дает о себе знать. Можно ли обманывать зрителей, выдавая маленькую стерильную лабораторию за далекую пустыню? Но потом я говорю себе, что бабочка была настоящей, а фон — оригинальной фотографией и что мы просто очень естественным образом свели все это вместе. И если ревнители документальных фильмов вздумают упрекнуть меня — мол, речь идет об искажении реальности, — тогда в запасе остается дерзкое высказывание одного режиссера: реализм — это тихая гавань для тех, кто лишен фантазии.

В любом случае ключевая сцена уже у нас в кармане. Драма дикого табака может наконец развиваться дальше — на оригинальной сцене, в Большом Бассейне штата Юта. С наступлением темноты мы ждем, стоя на возвышенности, где цветет дикий табак. Растение должно манить к себе вылупившихся бражников мандука, считает Дэнни, и он прав. Вот первый мотылек подлетает к табаку, у него даже глаза блестят, отражая свет наших налобных фонарей. Он, словно вертолет, зависает над одним из цветков, разворачивая свой длинный гибкий хоботок. Ему требуется несколько попыток — только потом бражник запускает хоботок в чашечку цветка. И вот в брюшко уже течет бодрящий нектар. Заправка в полете.

Пока это идет на пользу табаку, потому что так осуществляется транспортировка цветочной пыльцы. Однако следующее действие уже не очень-то ему нравится: бражник сворачивает свой заправочный хоботок и начинает деликатный летный маневр. Кружась, он приближается к листу, выгибает брюшко и приклеивает крошечное яйцо на обратную сторону листа. Готово. Бражник уже на пути к следующему растению, которое точно так же снабжает одним яйцом. В общей сложности он отложит до тысячи яиц в течение четырнадцати дней своей жизни.

13

Богарт, Хамфри (или Хемфри) ДеФорест (1899–1957) — американский актер. Цитируемая фраза прозвучала в фильме «Касабланка» (1943). Роль Богарта в этом фильме была отмечена премией «Оскар» (1943).