Пронзенное сердце - Кинг Сьюзен Фрейзер - Страница 12

Король Джон был способен нанести точный и жестокий удар, если хотел поставить барона на колени. С помощью бумаги он разорвал на куски и погубил ее семью точно так же, как хищник рвет на куски свою добычу. Гай останется в тюрьме и, возможно, там и умрет, а его дом и земли перейдут к другим. Дети будут лишены ее заботы, а сама она против воли станет женой коварного, жестокого старика, известного своим темным прошлым.

Могущество королевской власти и ненависти угрожало, подобно буре, разрушить всю жизнь. Девушка покачнулась и в эту самую минуту, словно сквозь туман, ощутила на своем плече прикосновение твердой руки Уота.

Закрыв глаза и медленно, с усилием дыша, Эмилин почувствовала, как все ее тело наполняется холодным мертвящим туманом. Глубокий вздох, потом еще один — и у нее уже хватило сил поднять голову и с достоинством взглянуть на Хоуквуда. Он не отвел своего стального взгляда.

— Неужели король способен на такое? — спросила девушка ровным голосом. Рыцарь медленно кивнул. Эмилин силой заставила себя отвести глаза от его лица. Повернулась к Уоту. — Но ведь вся эта ситуация не стоит и выеденного яйца! Я не понимаю действий короля. Что он творит с Гаем?

Уот презрительно хмыкнул.

— Король Джон делает то, что ему угодно, миледи. Он явно не считает ваше дело пустячным. Должно быть, его казна опять изрядно опустела, а дурное настроение еще больше подогревается непослушанием баронов, которые добиваются хартии независимости. Бьюсь об заклад, что не одних нас он сейчас так жалит.

— Если ваш брат обвиняется в измене, король имеет полное право наказать и его самого, и его близких. Нет ни малейшего смысла сопротивляться, миледи! — заявил Уайтхоук. Эмилин с ужасом взглянула в его ледяные глаза.

— Король Джон наверняка знает, что женщины, дети и домашняя утварь не окажут ему ни малейшего сопротивления, — горько произнес Уот.

Рядом со стулом Эмилин на низенькой скамеечке стояла шахматная доска с незаконченной партией. Девушка пальцем слегка дотронулась до алебастровой фигурки.

— Женщины — пешки в игре, которую по всей Англии ведут мужчины, — нахмурившись, проговорила она. — Не королевы, нет, а просто пешки. Игроки швыряют их по доске из стороны в сторону и с их помощью хватают себе куски пожирнее.

Она подняла голову. Необъяснимо и непреодолимо тянул к себе внимательный и спокойный взгляд молодого барона.

— Вы не сможете отказаться выйти замуж, если так приказывает король, — ровно и бесстрастно заметил тот. — Точно так же вы не сможете оставить при себе детей, если они официально лишены вашей опеки. — Слушая этот спокойный тихий голос, Эмилин внезапно спросила себя, нет ли в нем сочувствия к ее судьбе.

— Но ведь для свадьбы нужно и мое согласие! — попыталась возразить девушка.

— В нем вовсе нет необходимости, — бесстрастно ответил барон. Все, что она вообразила в его голосе, вдруг куда-то исчезло. Эмилин почувствовала себя страшно одинокой, несмотря на близость Уота, и, поддавшись внезапно навалившейся смертельной усталости, слегка откинулась на стуле.

— Вам лучше собрать вещи — и свои, и детей, — грубовато посоветовал Уайтхоук. — Мы выезжаем утром. — И, обратясь к Николасу, добавил: — До отъезда я отдам все необходимые распоряжения относительно отряда. А тебя хочу предупредить: если собираешься ночевать в замке, постарайся не наставить мне рога! — Круто повернувшись, граф быстрым шагом вышел из зала.

Даже сквозь туман, охвативший ее, Эмилин услышала в словах графа горькое недоверие к собственному сыну. Несмотря на оскорбление, Николас Хоуквуд молчал.

Эмилин взяла с доски фигуру и сжала ее в своей ладони. Алебастр был гладок и прохладен на ощупь — резкий контраст сжигавшему ее огню. Столь откровенная несправедливость короля сводила с ума. А оскорбительные указания Уайтхоука воспринимались как прямой удар в сердце.

Воспитание подсказывало принять все происходящее как голос судьбы, как женскую долю. Но годы строгой религиозной дисциплины, призванной подавить в девушке характер и достоинство, внезапно вступили в борьбу с более ранним временем — с годами свободы в родительском доме. Природная живость ума, сила духа и решительность, освещавшие ее детство, а впоследствии, так долго угнетаемые, неожиданно с новой силой разгорелись сейчас, когда Эмилин сидела в задумчивости и рассеянно теребила в руках шахматную фигуру.

С неожиданной яростью она вдруг осознала, что не сможет по доброй воле подчиниться требованиям короля. Еще не зная, что именно она будет делать, Эмилин уже абсолютно точно определила для себя главное: сопротивление — любым возможным способом. Каким бы бесполезным ни казалось противостояние королевскому приказу, оно росло в душе и требовало выхода.

Девушка поднялась, и накидка медленно сползла с ее плеч да так и осталась лежать незамеченной на полу. Тоненькая фигурка четко выделялась на фоне огня, а распущенные волосы светлым нимбом окружали голову и спускались к талии роскошными волнами. Выпрямившись и вытянувшись в струнку, Эмилин гордо подняла подбородок и взглянула прямо в глаза Николасу Хоуквуду.

— Покорность королю — долг всех его подданных, — произнесла она. — Но эта помолвка свершилась без моего согласия. Подобные браки неугодны Богу и церкви.

— Церковь еще не решила окончательно, как рассматривать подобные случаи. Но это совершенно не волнует моего отца, — ответил рыцарь, не отводя взгляда.

— А вы, сэр, станете опекуном детей против моей воли, — воли их единственного, Богом посланного воспитателя. — Эмилин глубоко вздохнула, стараясь подавить гнев, рвущийся из души. — Если существует хоть малейший способ остановить разрушение моей семьи, могу вас заверить — я найду его.

Алебастровая фигурка была крепко-накрепко зажата в кулаке. Внезапно Эмилин со злостью швырнула ее в стену, сама не зная, куда метит. Пролетев совсем близко от головы Николаса, та ударилась в полку над камином и упала на пол. Эмилин резко повернулась на каблуках и стремительно вышла из зала. Николас поднял пешку и взвесил ее в руке.

Потом небрежно бросил Уоту, и тот ловко поймал фигурку.

— Судя по всему, даже маленькой шахматной пешкой можно пробить человеку голову, — с перекошенным от ярости лицом произнес рыцарь. Уот молча кивнул, от изумления потеряв дар речи.

Хоуквуд повернулся к столу, чтобы налить себе вина.

— Если говорить искренне, сэр Уот, — произнес он, — то надо признать, что леди Эмилин — необыкновенная красавица. Моему отцу крупно повезло в этом отношении. — Он пригубил вина и на мгновение сжал губы. — Но у нее богатый темперамент. Поначалу, не скрою, я принял ее за весьма недалекую особу. И, пожалуй, это было бы лучше. Умная жена — очень опасная штука! — Рыцарь сделал еще глоток. — Во всяком случае, так считает мой отец, — тихо добавил он.

Дубовая дверь стукнулась о каменный косяк с грохотом, способным разбудить и мертвого. Эмилин стремительно мерила шагами свою небольшую спальню. Она шагала так быстро, что две толстых свечи, которые освещали комнату, чуть не гасли в потоках воздуха. Не в состоянии сдержать ярость, девушка громко проклинала ненавистных людей и жестокие обстоятельства; время от времени останавливаясь, она обращалась с горячей тирадой то к спинке кровати, то к двери, то — с особым жаром — к каменной стене.

Услышав тихий стук, девушка резко распахнула дверь, и в комнату ввалилась Тибби, едва удержавшись на ногах.

— Когда я укладывала малышей спать, пришел сам сэр Уолтер и все мне рассказал.

— Он сказал о королевском указе?

— Конечно! — Тибби подошла к комоду и, тяжело вздохнув, встала перед ним на колени, заняв юбкой почти полкомнаты. Выдвинула нижний ящик и начала копаться в его содержимом.

— Твои вещи, как всегда, в жутком беспорядке! А к свадьбе тебе ведь потребуется приличный наряд! — Она вытащила смятое платье из розовато-лилового шелка. — Ну, вот это, кажется, подойдет, если его хорошенько просушить у огня.

— Я вовсе не собираюсь наряжаться, чтобы угодить этому демону, посланному королем! — отрезала Эмилин, решительно подойдя к кровати и усевшись на нее.