Страсть по расчету (Строптивая леди) - Кинг Валери - Страница 35

— Вы несправедливы к себе, мисс Эмберли — вопрос о бедности мы исключим. Я знаю дам с таким же, как у вас, достатком, но с готовностью ухватившихся за титул, не задумываясь о характере человека, который его носит.

— Я отвечаю только за себя и не хотела бы судить других… по крайней мере, я стараюсь этого не делать. Но мне повезло еще и с мамой. Она не жалела для меня ни ласки, ни усилий, наставляя мое сердце и совесть на тот путь, который считала достойным и верным.

— Вам действительно повезло. Шарлотта улыбнулась лорду.

— Очень!

Сверкающая огнями люстра бросала на них теплый свет, а легкие звуки вальса несли ее изящные ножки в атласных туфельках. Черные тщательно причесанные волосы Стоунлея сияли в свете свечей, и он кружил и кружил Шарлотту.

Она любила вальс, совсем недавно этот танец покорил все бальные залы! Искрометный, с ускоренным темпом, вальс подчинял себе, вел за собой, пьянил.

— Вы превосходно танцуете, Стоунлей, — заметила Шарлотта. — Я обожаю вальс.

— Вас легко вести… у меня никогда не было такой партнерши.

Она кивнула, принимая комплимент. Стоунлей некоторое время молча с грацией и изяществом вел Шарлотту по залу.

— Вы хорошо знаете маркиза Текстеда? — вдруг поинтересовался он.

Девушка не поняла, зачем он снова переводит разговор на Текстеда.

— Нет, — ответила она. — Я познакомилась с ним лишь вчера днем.

— Понятно. Тем не менее, вы раскусили его настолько верно, что, по словам Эмили, дали ему настоящий отпор.

— Умоляю вас забыть о маркизе и то, что я говорила или не говорила ему, — попросила Шарлотта. — И позвольте заметить, Стоунлей, вы положительно одержимы этим человеком.

— Я бы хотел, чтобы вы называли меня Эдвард, — сказал лорд, отчего она чуть не сбилась с ритма. — Стоунлей для моего уха звучит слишком официально.

Сердце Шарлотты забилось.

— Эдвард? — потрясенно переспросила она. — Вы хотите, чтобы я называла вас Эдвардом?

Лорд чуть улыбнулся, но Шарлотта заметила, что он покраснел, будто осознал важность своей просьбы.

— В конце концов, это имя, данное мне при крещении, — сказал он.

Шарлотта с его лица перевела взгляд на булавку с бриллиантом, которой был заколот его галстук. Мысли в ее голове обгоняли вальсирующие пары. Что он подразумевает, обращаясь к ней с такой личной просьбой? Следует ли ей отказаться? И надо ли просить Стоунлея называть ее Шарлоттой?

— Я обеспокоил вас?

— Конечно, — рассмеялась она в ответ. — Я не слышала, чтобы даже Эмили обращалась к вам столь дружески.

— Она называет меня так, но не при всех. Если бы она обращалась ко мне по имени открыто, то злые языки уже гораздо громче, чем теперь, обсуждали бы мою дружбу с миссис Гастингс.

— Понимаю.

— Но больше всего мне хочется, чтобы именно вы называли меня Эдвард, — тихо и ласково произнес он у самого ее уха. — Хотя бы пока мы танцуем вальс, или когда оказываемся одни в бильярдной, или у магазина часов, или когда вы приходите в себя после обморока, а я держу вас на руках.

Каждое из упомянутых лордом событий живо напомнило Шарлотте, сколь часто она оказывалась в плену его рук, как часто он целовал ее. Она посмотрела ему в глаза и увидела в них бесовский огонек — страсть, желание, жажду обладания. Глубоко вздохнув, Шарлотта попыталась унять охватывавшую ее дрожь. Она шла откуда-то из сердца и заполняла ее всю, до кончиков пальцев.

— Эдвард, — выдохнула Шарлотта.

— Вы дрожите.

— Так, ничего, — отозвалась она. Непонятные слезы застлали глаза. Девушка почувствовала, как ее захватывает близость этого человека и нежность, с которой он держит ее, продолжая вести в танце.

— Нет, вы ошибаетесь, — возразил он, привлекая ее ближе и шепча на ухо. — По-моему, это — всё.

— Как вы можете знать? — испуганно спросила Шарлотта.

Лорд не обратил внимания на ее слова.

— Только скажите, что вы говорили Текстеду… чего вы хотели больше, чем положения в обществе или богатства… помимо честности?

— Доброты, — ответила Шарлотта, на этот раз, радуясь, что он вернулся к надоевшему ей разговору. — И прямоты.

Она увидела, что ее слова глубоко поразили его.

— Я так и думал, — загадочно заметил Стоунлей.

Шарлотта хотела спросить, что он имеет в виду, но в этот момент замолкла музыка и, прежде чем девушка заговорила, к ним подошла леди Перселл, быстро обмахиваясь веером. Она увлекла Стоунлея с собой, прося его потанцевать с юной леди, которая только начала выезжать в свет.

— Извините нас, Шарлотта, — весело сказала баронесса. — Но я пообещала. Ее мать одна из моих лучших подруг.

— Конечно, — ответила ужасно расстроенная Шарлотта.

Она стала обходить зал, наблюдая за Стоунлеем, склонившимся над рукой вспыхнувшей барышни. Эта юная особа явно попала сюда прямо со школьной скамьи. Сердце Шарлотты переполнилось восхищением и любовью к лорду. И снова ее глаза налились слезами, объяснить причину которых она не могла.

— Прошу, обещай мне не подвергать ее испытаниям, как других, — умоляла тем же вечером Эмили.

Она стояла рядом со Стоунлеем и энергично шептала под прикрытием веера.

Тот смотрел на Шарлотту, выступающую с хозяином в контрдансе французской кадрили. Она держала себя по всем правилам этикета. Лорду были по душе ее манеры, ему нравилось, что она твердо отстаивает свое мнение, если уверена, что права.

— Думаю, это не имеет никакого значения, — ответил лорд на просьбу Эмили. — Она тогда просто велит мне убраться с ее глаз, если я предприму в отношении нее что-нибудь подобное.

— Значит, ты откажешься от своего правила? — с надеждой спросила миссис Гастингс.

— Я этого не сказал. В конце концов, я должен быть уверен и боюсь, что все не так просто.

Эмили вздохнула.

— Ты просто невыносим! Должна предостеречь тебя, что, подвергнув Шарлотту Эмберли проверке, ты совершишь тяжелую ошибку. Насколько мне довелось разобраться в ее характере, это ей не понравится.

— Она об этом и не узнает, — возразил Стоунлей. — Я не собираюсь помещать в «Тайме» объявление о своих намерениях. Она даже не успеет понять, как все испытание закончится. Если ты, конечно, не предупредишь ее.

— Ты же знаешь, что я этого не сделаю. Но есть другие, которые поймут и сообщат Шарлотте.

Стоунлей удивился.

— О ком это ты говоришь?

— Не могу сказать с уверенностью, возможно, леди Перселл… она знает тебя дольше всех. Но ведь ты понимаешь — стоит тебе поднять бровь, как тут же множатся слухи. Твой интерес к Шарлотте уже у всех на устах, особенно среди прислуги… И ты знаешь, что это означает. Когда сплетничают слуги, то совершенно ясно — либо скандал, либо свадьба.

— Понятно, — отозвался Стоунлей. — Хотя, полагаю, мне глупо притворяться удивленным. Болтовня последних дней не могла не дойти до меня.

Эмили рассмеялась.

— Не сомневаюсь.

— А что думает полковник? Одобряет?

— Он считает, что она слишком хороша для тебя, и я согласна.

— Негодница.

— Что ж, не стану давать тебе больше никаких советов, только постарайся со всеми своими умными затеями не упустить птичку.

— Может, на этот раз я ее удержу, — нахмурившись, произнес Стоунлей.

— Это я и хотела услышать. Кроме того, ты уже достаточно узнал ее. Шарлотта необыкновенная девушка. Она заменила маленькому Генри мать, когда та умерла. Одно это красноречиво говорит о ее натуре. Вдобавок, ее интересы настолько далеко лежат от выгоды и стяжательства, что подвергать ее испытанию кажется нелепым.

Но Эмили не только не убедила лорда своими доводами, а лишь разожгла в нем желание довести дело до конца. Она упомянула о Генри, что вызвало в Стоунлее рой сомнений. Шарлотте должно быть известно, что наследство Генри потихоньку утекает в азартные игры сэра Джона. Может, стяжательство и есть главная забота?

Нет. Он поступит, как поступал много раз с тех пор, как Эмили вышла замуж за своего полковника. Хотя бы для того, чтобы раз и навсегда выяснить, не идет ли Шарлотта на поводу у своего отца.