Пепельная земля - Конторович Александр Сергеевич - Страница 35

Черт! И автомата у меня нет, сейчас бы хоть очередь по трубе дал. Она-то небронированная, авось хоть как-то повредить ее бы удалось. Это у «АГСа» и пулеметов наружу только стволы торчат, а ПТУРС весь наверху, ничем не прикрыт.

Что делать-то?! Ведь он сейчас выстрелит!

Хватаю охапку свежесрубленных снарядами и пулями веток и, подскочив к огневой точке, бросаю ее сверху, с расчетом закрыть ветвями перископы. Их у этого агрегата должно быть два. Один обзорный и один для прицеливания. Ничего другого я сейчас сделать не могу, и вариантов более никаких на ум не приходит.

Металлическая чушка огневого комплекса дернулась вправо-влево. Все верно, это он ветки сбросить пытается. Хрен тебе, родной! Наваливаю сверху очередную порцию, совсем превращая огневую точку в подобие кучи веток.

Ду-ду-дут!

Ух ты!

Даже уши заложило разом...

Это сердито рявкнул пулемет.

Ты что же, милок, таким макаром собираешься ветки разбросать?

Совсем из ума выжил или только частично?

Хотя, надо отдать должное стрелку, часть преграды он раскидал. Все-таки крупняк, выхлоп у него... дай боже.

Башня резко поворачивается вбок. Это он снова ветки стряхнуть хочет? Или меня разыскивает? Запрыгиваю на основание огневой точки. Если у него нет в округе мин, я теперь для его огня неуязвим.

Из кустов вылетает собровец, надо полагать, на выстрелы прибежал. Моментально оценив обстановку, он выдергивает из разгрузки гранату, и подскочив сбоку, сует ее куда-то под пулеметный ствол.

– Ходу! – орет он мне.

Да уж не лопух я... врубился как-никак.

Прыжок – и я кубарем качусь вниз по склону.

Хренак!

Надо полагать, в результате подрыва сдетонировал еще и ПТУРС. Теперь уж там точно всем не до нас.

Где-то сбоку оживает пулемет. Тот, до которого мы еще не добрались. Пули сшибают ветки наверху, видимо, расчет «Горчака» запросил-таки помощи. На здоровье, ребятки. ПТУРС мы точно покорежили, а стало быть, бронетранспортер может теперь выйти из своего укрытия и всласть поглумиться над пулеметчиком. Ага, только вот как ребятам это сообщить? В двух словах объясняю это своему спутнику. После чего мы оба начинаем пробираться вдоль подножия холма. Пока пулемет усердно подстригает кусты на его верхушке, можно пройти тихонечко низом и уползти в лес. А уж там и до своих недалеко.

Шедший впереди мой напарник вдруг вскидывает автомат.

– Что там?

– Похоже, что кто-то впереди есть.

Еще несколько шагов, и мы видим этих людей.

В изодранной черной форме лежит на земле Малкин. Рядом с ним бинтует предплечье еще один его сотрудник. Около него прислонен к склону холма автомат. Увидев подходящих, он дергается рукой к оружию, но, узнав нас, продолжает прерванное занятие.

– Дай-ка я... – присаживаюсь рядом и беру дело в свои руки. – Ну вот, уже лучше. Что с ним?

При этом я киваю в сторону лежащего рядом командира.

– Плох он, умирает уже.

– Майор... – хрипит тот, услышав мой голос. – Подойди...

Присаживаюсь рядом.

– Как ты, капитан?

– Хреново... Отбегался я... Ребят жалко...

– Ну, кто ж знал, что у этих, – киваю в сторону работающего пулемета, – крышу снесет? Это твои люди, тебе и карты в руки.

– Нет... что-то не так пошло, не должны они были стрелять. Не понимаю... Слушай сюда. Запомни код.

– Постараюсь.

– Омега двести двадцать три. Повтори!

– Омега двести двадцать три. Что это?

– Отмена всех ограничений и снятие блокировки систем бункера. Если они дали команду на самоликвидацию, она отменяется тоже.

– Могли дать?

– Если нет вариантов отбить нападение – обязаны. По инструкции... положено так.

– Весело... И куда этот код вводить?

– В бункере есть терминалы. Около каждой двери, туда надо ввести пароль, иначе она не откроется.

– Странно как-то. Обычно это делается с центрального пульта.

– Так это же не военный бункер, майор. Да и про возможность эту знаю только я.

– Хотел здесь остаться? Мы взяли снаряжение и ушли, а вы вернулись бы после назад?

– Первое время. Вы бы все равно об этом не узнали... здесь есть еще и нижний уровень, про него знал только я... даже Поливанов... он только догадывался. Там можно было...

– Зачем такая секретность, капитан?

– Не знаю... не я это делал... там можно было еще ждать...

– Чего? И как туда войти?

– Двери откроются...

Голова его бессильно сваливается вбок. Все... Жаль, в принципе мужик был неплохой. Могли и сработаться.

Поворачиваюсь к сидящему рядом охраннику:

– Больше никого из ваших ребят нет?

Он отрицательно мотает головой.

– Если бы не дым... то и нас тут не было бы. Я только его и смог вытащить.

– Как войти в бункер? Имею в виду – с этого места. Где тут вход?

– Ворота наверняка заблокированы. Есть еще резервный проход, он чуть в стороне.

– Там, внутри, народу много?

– Дежурная смена охраны. Десять человек.

– Постов много?

– Три поста. Огневые точки занимаются только по боевой тревоге.

– Много их тут?

– Всего шесть. Три «Горчака» и три «БУКа». По два человека сидят в каждом «Горчаке» и по одному в «БУКах». Один должен быть на центральном посту.

– И где это?

– Там, – неопределенно машет он рукой, – в глубине бункера.

– А остальные огневые точки где?

– Слева у транспортного тоннеля. И с той стороны, там еще один выход есть.

– Ладно... Как сейчас-то внутрь залезать будем? Из огневых точек выходы есть?

– Нет, там только изнутри бункера войти можно. Хотя... – он задумывается.

За нашей спиной замолотила пушка бронетранспортера, ребята пристреливались по пулемету. Оптимисты! С таким же успехом они могли просто плевать в его сторону.

– Есть вариант! – Собеседник мой хлопает рукой по колену и тут же морщится, дает себя знать раненая рука. – Аварийные выходы наверх! По одному на каждой позиции. Они тесные, поэтому их всерьез никто и не рассматривал в качестве входов. Так... маскировку поправить, мусор убрать... Тут совсем рядом один такой имеется!

Поворачиваюсь к собровцу:

– Извини, мужик, как тебя звать-величать?

– Лейтенант Рябовцев. Виктор Николаевич я.

– Витя, а ты что по этому поводу сказать можешь?

– Немного. Нас к этому и вовсе не допускали, бункер изначально со своей охраной был. Наше дело – работа на выезде, так сказать, внешнее кольцо охраны. Про огневые точки, в принципе, слышали, только никогда не заходили сюда. Эти, – кивает он на моего собеседника, – не разрешали.

– Ладно, все эти терки в прошлом остались. Мы ныне в одной лодке все сидим. Так что и работать будем сообща. А тебя, друг ты мой ситный, – обращаюсь к охраннику, – как звать прикажешь?

– Норкин Павел Петрович. Инспектор охраны, старший лейтенант.

– Ага! Ну а я – майор, ежели кто еще не в курсе. Так что и командовать придется мне. Вопросы у кого есть?

Оба моих собеседника почти синхронно отрицательно мотают головами.

– Ну, так потопали!

Подбираю автомат Норкина. Все равно он ранен и работать двумя руками не может. Тот понимающе кивает и, наклонившись к Малкину, вытаскивает у того из кобуры еще один пистолет. Сует его за пояс.

Осторожно, пригибаясь к земле, следуем за ним. Павел поминутно останавливается, сверяется с какими-то ориентирами и двигается дальше. Наша группа снова поднимается вверх по склону. Где-то рядом должны быть еще ребята... только где? Пулемет на правом фланге не умолкает. Черт его дери, когда же он стволы менять успевает? Насколько я помню, ствол у данного пулемета нагревается быстро, и менять его в тесном бункере – тот еще геморрой. В ответ размеренно бьет пушка бронетранспортера. Иногда ее поддерживает пулемет. А он-то по кому стреляет? Башню пробить хочет? Так у нее броня сантиметров двадцать толщиной!

По крайней мере, один плюс от этого есть. В нашу сторону сейчас никто не смотрит. Стало быть, очереди сбоку можно не ждать. Так?