«Белая чайка» или «Красный скорпион» - Кирицэ Константин - Страница 37

— Не знаю, каким его изобразил журналист, что там у него о нем говорится. Но я его хорошо помню: сильный, гибкий, ловкий, как пантера… Позволю себе, исходя из этого, идти дальше. А что если он сходил с ума по бывшей дочке Паскала, даже в постели у нее побывал. И узнал, что Пауль Соран, и Раду тоже…

— Думаю, это ты слишком хватил, — прервал его Тудор.

— И я тоже так думаю, — признался сыщик. — Но почему, черт подери, он исчез и куда, черт подери, он исчез… Простите меня, но когда на память приходят эти двое… Наверное, лучше бы вы мне тоже дали дневник Энеску, чтобы я немного успокоился…

Тудор усталым движением протянул ему тетрадь.

— Прекрасное успокоительное средство, — сказал он. — И как раз это меня больше всего заинтриговало. Ничто не предвещало трагедии…

— А кто знает, сколького он еще не заметил? — сказал Ион Роман. — У него же нет глаз на затылке…

— Это дневник человека из данной среды, не со стороны, — встал на защиту журналиста Тудор. — Иногда он даже весьма педантичен в своих точных и верных описаниях поведения интересующих нас персонажей. Мы знаем, кто чем ежедневно занимался, состояние каждого передано случайно подмеченными жестами и выражениями, которые не могли быть ложными, притворными. Автор позволяет представить, что ты жил или мог бы жить среди этих людей. Себя он тоже не щадит. И все-таки ничто не предвещало трагедии…

Ион Роман выложил загодя подготовленный, самый тяжелый вопрос:

— А в Елене он разобрался? В свете того, что нам добровольно засвидетельствовала горничная? Ведь я и сам, честно говоря, не мог на нее подумать. Смотрел как на фею…

Тудор стал припоминать.

— Очень странно, — задумчиво вымолвил он. — Нет, он не разобрался, иначе бы написал об этом в дневнике. Но кое-что там есть: впечатления, факты, жесты, а главное, бессознательное самоустранение автора, которое вселяет в тебя некоторое подозрение или недоверие к ней…

— Посмотрим, произведет ли это на меня такое же впечатление, — проворчал сыщик. — Не слишком ли вы благосклонны к нему…

Ион Роман углубился в чтение записок Владимира Энеску. Тудор откинулся на спинку кресла и застыл в неподвижности.

04.30

Ион Роман медленно закрыл тетрадь и украдкой посмотрел на кресло, в котором затих Тудор с открытыми глазами и умиротворенным видом. К чтению дневника Ион Роман приступил часа два назад и за все это время не заметил в кресле никакого движения. Он глянул в окно и увидел, что буря кончилась. Молнии уже не сверкали, гром не гремел и дождь не барабанил в окно. Когда же стихия успела угомониться?

— Буря кончилась с четверть часа назад, — произнес из темноты Тудор, как бы отвечая на немой вопрос в глазах сыщика. — Я подумал, что тебе лучше было все дочитать до конца.

— Не знаю, что и сказать, — пожал плечами Ион Роман, — можно понимать и так и эдак. Как в фильме, когда происходит…

— Наплыв кадра, — помог Тудор.

— Да… Наплыв кадра. И наверное, вы правы, мне надо еще поразмышлять. Порой мне действительно казалось, что я сижу где-то в кино, только иногда пленку меняют. Масса подробностей. Люди обрисованы правдоподобно, но не сложилось ли у вас впечатление, что автор иногда заблуждается насчет их сути? Чересчур много в некоторых случаях отсебятины. И обо мне, и о других…

— Это точно! — согласился Тудор. — Иногда отсебятина, ее, правда, многовато, как ты говоришь, но преувеличения — не выдумка, а это крайне важно. Можем ли мы довериться голым фактам? Вот в чем вопрос… Вон, кажется, капитан Винтила на подходе, а с ним и рассвет…

Через минуту капитан Винтила появился в номере. Он выглядел отдохнувшим.

— Опоздал всего на пять минут, — начал он, — потому что брился, а это, думаю, тоже входит в число моих обязанностей. С трудом, но нашел таксиста, в Тузле, на вечеринке. Еще добраться до порта, и шофер сократил путь… минут на десять. А хвастал, что на полчаса, чтобы получить побольше на чай, чего и добился… Вот и все.

Ион Роман взглянул на Тудора.

— Каково? — сказал он. — Я так и думал, что он не поехал в город, предчувствовал, что он где-то здесь, в окрестностях гостиницы…

Но когда он увидел, как напряглось и превратилось в каменную маску лицо Тудора, слова застряли у него в горле. Капитан Винтила тоже понял, что произошло нечто серьезное, необычайно серьезное.

— Уму не постижимо! — раздался наконец возмущенный голос Тудора. — Абсурд! Быть не может!.. Вы понимаете, что имела место еще одна запланированная встреча? В этой преисподней было решено устроить не две, а три встречи, и встреча Дана Ионеску могла быть первой по счету.

В комнате наступило гробовое молчание. С каждым мгновением тишина становилась все более жуткой, угрожающей, предвещая страшный взрыв. Но взрыва не последовало. Тудор вновь обрел свой усталый и спокойный тон:

— Немедленно провести доскональный обыск в комнате Дана Ионеску. Выполняйте!

Капитан Винтила, казалось, превратился в стальную струну. В один прыжок он был уже у двери. Короткий жест остановил его.

— Сколько человек с вами? — спросил Тудор.

— Двое, — ответил капитан. — Самых лучших.

— Пусть один патрулирует перед гостиницей, а другой сзади. Все время, но так, чтобы они ни разу не встречались. Когда один доходит до угла, другой должен быть за углом, наискосок. Никого не впускать, никого не выпускать. Я достаточно ясно объяснил?

— Вполне! — капитан отдал честь и исчез за дверью.

— Уже почти шесть часов, — обратился Тудор к Иону Роману. — Только теперь мы можем по-настоящему прочувствовать, насколько ценны для нас записи Владимира Энеску. Мы в какой-то мере уже знакомы со всем здешним народом. Один из них или несколько подготовили и совершили эту гадость.

— Прошу прощения, — вздохнул Ион Роман. — Но я уже ничего не понимаю. Кто? Почему?.. Неужели Дана Ионеску тоже вызвали на свидание со смертью?.. Это какая-то чертовщина, заговор против молодости. Не могу поверить… И все произошло на моих глазах. Это меня доконает…

Сыщик несколько раз глубоко вздохнул, пытаясь сосредоточиться.

— Все, пришел в себя, — извинился он. — Простите, ради бога. Уже пять часов, и я мог бы начать допросы.

Туман за окном рассеялся. Дневной свет был уже не молочным, а холодным и блестящим, как стекло. После стольких часов тяжкого, зловещего, всепоглощающего мрака бриллиантовая игра дневного света казалась чем-то нереальным и вместо того, чтобы ободрять, вселяла страх.

Тудор, поежившись, отошел от окна. Остановился посреди комнаты и в ожидании уставился на дверь. Ион Роман, как автомат, повторил его движения. В комнату влетел капитан Винтила.

— Обыск еще не закончен… — доложил он. — Пришлось прервать, под мою ответственность. В ящике тумбочки я нашел вот эту записку. Содержание ее заставило меня немедленно доложить…

Тудор взял у него из рук записку и положил на стол рядом с двумя другими. Листки были совершенно одинаковыми. Текст на последнем листке, написанный элегантным, почти женским почерком, чересчур правильным и симметричным, словно специально отработанным, чтобы восхищать совершенством своих линий, можно было прочесть без всяких усилий: «Пишу на бегу. Жду тебя ровно в шесть часов там, где условились, у омута. Ты ведь знаешь где?» Как и на других записках, как и на других смертных приговорах, никакой подписи не стояло.

— Первая встреча!.. — взволнованно прошептал Ион Роман.

Тудор повернулся к капитану Винтиле:

— Срочно соберите группу специалистов, нключая подводников со всем необходимым снаряжением. Пусть обшарят оба омута и все вокруг. А мы продолжим обыск теперь уже вширь. Я достаточно ясно излагаю?

— Вполне! — как всегда браво отозвался капитан Винтила.

Через минуту донесся шум отъезжающей машины. Обыск, проведенный в пансионате, не дал никаких результатов. В 7 часов 35 минут капитан Винтила вернулся в номер Тудора. Он обмяк и походил на восковую фигуру. Несмотря на явные усилия совладать с собой, голос его дрожал: