Песочные часы (СИ) - Романовская Ольга - Страница 68

Заметив мой испуг при упоминании доктора, хозяин пояснил, что его волнуют мои нервы.

— Попьёшь каких-то травок, пополнеешь немного, а то тебе худеть сейчас ни к чему. Теперь-то что врача бояться? Или тебе есть, что ещё сказать? 'Радуешь' ты меня в последние месяцы приятными известиями!

Я отрицательно помотала головой, подавая ему полотенце, а потом решилась. Встала на колени и, припав к руке, взмолилась:

— Спасите его! Он ни в чём не виноват!

— Кто? — норн удивлённо взглянул на меня.

— Я никогда ни за кого не просила, но, умоляю…. Тот хыр, что с ним стало? Его уже казнили?

— Вот оно что, — нахмурился хозяин и поднял меня с колен. Заметив слезинку на щеке, машинально смахнул.

— Я не смогу жить, зная, что забрала жизнь другого, — упавшим голосом пробормотала я. Что и следовало ожидать, останется глух.

Поставила пустой кувшин на пол, наклонилась, подтирая брызги с пола. Хлюпнула носом и потянулась к корзине с грязным бельём, полагая, что норн уже переодевается.

— Если тебе так интересно, он живой. Его обвинили в неосознанном пособничестве. Как придёт в себя, отошлю в имение. И не принимай всё так близко к сердцу. Или ты хотела, чтобы плетью прошлись по твоей спине? У тебя тонкая гладкая кожа, ты бы не выдержала. Забудь и возьми успокоительное у Мирабель — я скажу ей, чтобы отлила немного.

После обеда к нам зашёл врач, осмотрел меня, констатировав нервное истощение, прописал изменить режим дня, питание и три раза в день пить какой-то настой. Рецепт хозяин забрал, передав одной из служанок.

Теперь я вставала на час позже, меньше работала, больше сидела с госпожой, рукодельничая или возясь с нориной Ангелиной. Потом возобновились занятия, которые по мнению норна должны были отвлечь меня от мрачных мыслей.

И ела гораздо лучше, много фруктов, орехов, рыбы, овощей, пила яблочный сок с мякотью, который, к слову, выжимали для госпожи. Мне перепадало полстакана. Да и еда, если честно, предназначалась для господ, просто кухарка готовила немного больше, и на мою долю. Но орехи покупали специально для меня, заставляя жевать за завтраком. Дворецкий сам насыпал на тарелку положенную порцию и просил служанок проследить, чтобы я сама всё съела.

Не знаю, чем меня поили и кормили, но кошмары сниться перестали. Я немного поправилась, став такой же, какой была дома. 'Похожей на женщину, а не на скелет', - как выразился хозяин, с удовлетворением проводя рукой по округлостям моего тела. Странно, но эти прикосновения былого страха тоже не вызвали, равно как и желания дёрнуться, убежать. Словом, как и было полгода назад.

В тот вечер, впервые после долгого перерыва, я осталась в хозяйской спальне. Собственно, я поняла это уже за ужином, когда норн усадил меня рядом с собой и велел принести ещё один прибор. Не знаю, видела ли госпожа, где постоянно лежали руки её мужа, но внешне она не выказала никакого недовольства, была даже рада.

Потом, когда я порывалась помочь убрать со стола, хозяин устроил меня у себя на коленях, пресекая малейшие попытки выполнить свои обязанности.

Улыбнувшись, норина Мирабель пожелала мужу спокойной ночи и ушла к себе, сказав, что моя помощь ей сегодня не понадобится. Стоило ей уйти, как меня начали целовать. На глазах у слуг. Не в губы — в волосы, шею, щёки, ушки, даже в веки, лёгкими быстрыми поцелуями.

Уже не будучи невинной семнадцатилетней девушкой, я гадала, не стану ли ещё одним десертом на этом столе.

Но хозяин проявил терпение и выдержку: согнал меня с колен и велел прийти в спальню через четверть часа. Этим временем я воспользовалась для того, чтобы переодеть бельё (хотя, думаю, ему будет всё равно, что на мне) и заранее выпить капли.

Когда пришла, всё было уже готово. Хыра принесла горячую воду, а в воздухе пахло чем-то терпким. Так и есть — благовония. И озиз.

Сам норн сидел на постели и пристально смотрел на меня:

— К демонам, всё, иди ко мне. Иначе, клянусь всеми Небесными заступниками, я тебя прямо на пороге изнасилую.

Проходя мимо курительницы и кристаллов, ощутила, что непроизвольно начала чаще дышать. А когда пальцы хозяина коснулись моего тела, началось и вовсе неладное. Я хотела, чтобы меня приласкали, хотела, чтобы целовали.

Раздел сам, как я и думала, на бельё внимания не обратил, потом разделся сам. Глубокого вздохнул и продолжил череду прикосновений, нежных, приятных, умелых — впрочем, он умел ласкать.

Тепло медленно разливалось по телу, а тело требовало всё новых ласк. И, что самое странное, жаждало продолжения, но хозяин почему-то не спешил, хотя давно бы мог получить удовольствие.

В итоге мы получили его оба. И ни единожды за ночь.

Утро встретило меня лёгкой разбитостью и усталостью: я не выспалась, так норн угомонился только на рассвете. Сам он спал рядом, положив руку мне на бедро.

Покраснела, вспомнив, что вытворяла ночью. Определённо, это не я, я так не умею, да и никогда не испытывала такого к мужчине — жгучего страстного желания принадлежать ему. Зато как хорошо мне было, даже не описать словами…

Заворочалась и почувствовала боком что-то мягкое. Ах да, подушка. Хозяин подложил мне её под поясницу.

Во рту пересохло, хотелось пить. Не выдержав, я осторожно, чтобы не разбудить норна, встала, налила себе воды из графина и выпила. Целых два стакана. Взглянула на часы — девять часов утра. Пора бы мне за работу.

Вечером подобная ночь повторилась: те же ощущения, такая же странная реакция на его действия. Я вела себя, как продажная женщина, позволяла себе отвечать на поцелуи, не спокойно лежала под ним на спине, а обнимала ногами и помогала. И руки скользили по телу. Кажется, я нечаянно его даже оцарапала.

Нужно ли говорить, что норн пребывал в отличном расположении духа? Даже нарушил моё заточение, взяв сопровождать его и госпожу во время прогулки.

Я регулярно ночевала в спальне хозяина, считай, каждый день. Каждый раз было немного иначе, но одно оставалось неизменным — странные ощущения, желание и удовольствие. Капли приходилось пить постоянно, потому что норн спокойно мог захотеть в любой момент, даже в светлое время суток. Я, наверное, испробовала под собой всю мягкую мебель особняка. Даже не знаю, что на него нашло.

Закончив, норн обычно целовал меня, прижимал к себе и лежал так несколько минут. Это если днём. А если ночью, то я засыпала в его объятиях. Постель в моей каморке всё чаще оставалось нерасстеленной, разве что я ложилась отдохнуть на полчасика после обеда, когда никому была не нужна.

Когда капли закончились, я отлила себе ещё немного, удивившись, что бутылочка по-прежнему полна на три четверти. А ведь должна была остаться половина. В сомнении покрутив бутылочку в руках, я внимательно прочитала этикетку — они. По цвету — вроде, тоже. Тогда почему госпожа их не пьёт? И только потом вспомнила, что в этом месяце они норине Мирабель ни к чему: хозяин у неё не бывает.

Последние дни августа встретили неприятным сюрпризом — тошнотой. Я грешила на пирог с сомнительными грибами, который накануне приготовила Ланора. Но, опросив девчонок, выяснила, что тошнит только меня.

Рвота прошла, я успокоилась, но рано. На следующее утро она повторилась. Я чуть не испортила хозяину постель, еле успела добежать до ванной. Тошнота же лишила меня завтрака: я не выносила одного запаха еды.

Ко всему прочему я, кажется, заболела: чувствовала лёгкий жар, недомогание, постоянно клонило в сон. Один раз я даже заснула над тарелкой, чуть не искупав лицо в супе, спасибо Карен, вовремя заметила. Кстати, суп был отвратительный, как такое вообще можно есть?

Шли дни, температура, вроде спала, а вот сонливость и тошнота никуда не делись. А ещё мне было то жарко, то холодно.

Хозяин, видя, что мне нехорошо, пытался узнать, что именно не так, но я ничего путного ответить не могла, так как сама не понимала. До тех пор, как приступ сильнейшей дурноты не накрыл меня за ужином. Ужинала я не одна, а по сложившейся традиции вместе с хозяевами и чуть не оконфузилась. Впрочем, до ближайшей ванной тоже не добралась: меня стошнило на дорогущий ковёр в одной из гостиных. И нет, чтобы на паркет!