Песочные часы (СИ) - Романовская Ольга - Страница 94

Он целовал так, будто хотел забрать из меня душу.

Мне следовало оттолкнуть его — я не оттолкнула. Нужно было возмутиться — я не возмутилась.

А дальше повторилось то, что уже было — череда поцелуев, которыми он покрывал моё лицо, шею, руки, нежные прикосновения, поглаживания, но без попыток меня раздеть.

— Иалей, скажи, ты бы вышла за меня замуж?

Я сидела у него на коленях, боком к нему, а его дыхание щекотало уши.

Что ответить, я не знала, поэтому предпочла промолчать. Он ведь хочет честного чёткого ответа, а такой я дать не могу.

— Я никогда не думала об этом… А вы бы женились?

— Лей, я никогда бы не стал рисковать ради женщины, которая мне безразлична. А раз я люблю эту женщину, то логично, что я хочу связать с ней мою судьбу.

Немного помолчав, он серьёзно добавил:

— Если хочешь уйти, уходи сейчас, потому что я так долго не выдержу. И плевать мне на твоего виконта!

И я действительно собралась уйти, даже встала, только мне не дали. Выдержки Тьёрна хватило лишь для того, чтобы позволить мне выйти на лестницу, где он меня благополучно догнал и подхватил на руки.

Мои возражения были бесцеремонно прерваны поцелуем, против которого я ничего не имела. Мне не хотелось другого, но умом я понимала, что маг — единственная ниточка, которая связывает меня с осуществлением мечты, поэтому глупо ссорится с ним сейчас, когда её претворение в реальность так близко.

В конце концов, если я почувствую, что не смогу, уйду. Не станет же он насиловать! Точно не станет, он меня любит.

Меня бережно усадили на кровать и продолжили целовать.

Вопреки предположениям, Тьёрн не спешил — видимо, понял, что мне нравятся поцелуи, что они успокаивают, расслабляют.

Потом он наклонился и, встав на колени, расшнуровал мои полусапожки. Провёл рукой от кончиков пальцев одной из ног до колена и отпустил.

— Скажи только: тебе противно?

Я покачала головой. Я испытывала несколько иные чувства: растерянность, ощущение какой-то неправильности и, одновременно, какое-то внутреннее тепло. Даже не знаю, с чем оно было связано: с магом ли или с его обращением со мной.

Ободрённый, Тьёрн расстегнул моё платье и продолжил ласкать и целовать уже то, что оно скрывало. Потом на миг отстранился, расстегнул и бросил на стул рубашку, окончательно освободил меня от платья и, заодно, нижней юбки и снова приник к моим губам.

Теперь поцелуи стали жёстче, дыхание — чаще, а руки мага то и дело ласкали мои бёдра.

Я не успела опомниться, как очутилась в одном нижнем белье.

Сняв мои чулки, маг сел, положил мои ноги себе на колени и начал массировать стопы. Я невольно расслабилась, хотя до этого собиралась извиниться и сказать, что не смогу.

Тьёрн снова усадил меня, на этот раз спиной к себе, и начал поглаживать шею и плечи, умело снимая напряжение. Я даже глаза прикрыла.

А дальше свершилось то, что свершилось. Только что он ещё ласкал меня, ласкал грудь, как мне понравилось ещё в тот осенний день, а потом я уже принадлежала ему.

Нет, я говорила, что лучше этого не делать, что не уверена, что ему и мне понравится, что мне пора к сыну, но, видимо, было уже поздно.

Впервые с другим мужчиной.

Да, иначе. Всё иначе, начиная от ласк, до исполнения.

Тьёрн был нетерпелив, ему хотелось сразу, а я привыкла к немного иному. А тут ещё стеснение и вызванный им страх, мешавший расслабиться… Но он это заметил, нашёл в себе силы прерваться, снова продолжить ласки.

Вторично было успешнее: маг себя сдерживал, не сделал это внезапно, мягко подводя. Лёжа под ним, я что-то чувствовала. Приятное.

Нет, это не то, что должно быть, но и не ничего. Очень странная вещь, ощущение некого предвкушения, которое никак ни во что не выльется.

Когда Тьёрн закончил, всё так и осталось. Вроде и неплохо, но чего-то не хватает.

— Не понравилось? — он погладил меня по щеке и поцеловал. — Ещё бы! Ты так волновалась и зажималась, практически ничего мне сделать не давала. Давай, перед тем, как ты будешь судить, мы это ещё раз сделаем?

Оставив меня лежать, маг, не зажигая огня, встал и, не одеваясь, куда-то вышел. Зачем, я поняла по характерному аромату и едва заметному свечению кристаллов.

А ещё Тьёрн принёс какой-то крем с нежным, едва уловимым запахом, который втёр мне в кожу. Начал с безобидных мест, просто растирая, потом начал ласкать, стараясь не повторять прежних ошибок.

В этот раз оказалось лучше, потому что было лёгкое желание, которое маг умело подогревал. Меня даже начали посещать соображения, что всех араргцев учат так делать — то, о чём постыдишься рассказать даже близкой подруге, но после чего меняются ощущения.

Потом, спеша домой по улицам Гридора домой, я всё никак не могла понять, хотелось ли мне, чтобы мы с Тьёрном снова оказались близки. Но замуж за него выйти можно — супружеский долг не будет вызывать отвращения.

Вечером собиралась принять отданные магом капли, но закрутилась, возясь с детьми, и так устала, что лень было сходить на кухню за водой. Решила принять утром.

Новый день встретил меня лёгкой тошнотой. Температуры у меня не было, зато слегка побаливала грудь. Я даже не смогла покормить Рагнара.

Всё это было подозрительно знакомо, но подтвердить или опровергнуть свои страхи я смогу только через два дня.

Капли пить на всякий случай не стала: если я права, то совершу убийство.

Эти дни вылились в томительное ожидание, беспокойство, которое не могли унять привычные дела, даже Рагнар. Увы, оно было не напрасно: я не дождалась. Уповать на то, что задержка временная, не стала — глупо. Мне повезло в первый месяц, а сейчас хозяин взял своё.

Радовало, что тошнота была терпимой и не превращала утро в муку. Ничего, скоро пройдёт.

Знать бы ещё, когда, сколько ему или ей недель, но на этот вопрос мог ответить только врач. А пойти к нему я не могла — тут же доложат норну, и он запрёт меня в четырёх стенах или усилит охрану. И всё, я останусь в Арарге навсегда.

Сейчас беременность абсолютно незаметна для окружающих, передвижениям не мешает, а рвоту я переживу. В конце концов, скажу, что у меня проблемы с желудком.

Теперь осталось придумать, как вынести из дома Рагнара. Видимо, придётся ночью, когда все спят. Через чёрный ход. Надеюсь, сын не проснётся, не заплачет. И меня никто не остановит.

Беременность разрешила дилемму с ритуалом: ни при каких условиях я не пойду на Грань с ребёнком под сердцем. Это я и сказала Тьёрну при следующей нашей встрече. Тот понимающе кивнул и в полголоса пробормотал проклятия в адрес хозяина. Потом поинтересовался, собираюсь ли я рожать. Я удивлённо взглянула на него: разве может быть иначе? Он сказал, что может, принялся с жаром доказывать, что второй ребёнок от норна будет мне обузой, что я не обязана мучиться, недоедать и недосыпать из-за чьей-то прихоти.

— Зачем, зачем тебе рожать от виконта? От человека, который тебя бил, держал за животное? С него хватит и сына, а остальных детей ты вольна родить от того, кого ты полюбишь. От мужа, а не от хозяина, того, кто будет рядом, будет заботиться о тебе и детях, даст им и тебе свою фамилию и не станет торговать своими дочерьми.

— Тьёрн, — погрустнев, вздохнула я, — я всё понимаю. Я сама бы предпочла, чтобы этого ребёнка не было, но он есть. И я не могу его убить, не смогу жить с этой мыслью.

— Но капли-то ты пьёшь, — язвительно возразил маг, нервно расхаживая по комнате.

— Это другое… Ему же уже пара недель, а то и месяц, он уже о себе знать даёт… Не могу, не могу я, Тьёрн!

— Я и не заставляю, — вздохнул Тьёрн, обнимая меня и гладя по животу. — Я приму его, буду воспитывать, как собственного ребёнка. Иалей, ты не думай, я тебя одну, да ещё беременную не отпущу. Может, конечно, ты не согласна…

— Согласна, — не раздумывая, ответила я.

Он мне нужен. Тьёрн прав, одной мне будет тяжело, а с ним я не пропаду. И вопросов будет меньше — одинокая женщина с ребёнком, а, тем более, беременная женщина с ребёнком непременно их вызовет. Допустим, я совру, что вдова, а документы потеряла, но как быть с деньгами? А ведь они понадобятся: не мне, а детям.