Множественные умы Билли Миллигана - Киз Дэниел - Страница 72

72

• 4 •

Наступили и прошли Рождество и Новый год, и 27 января Аллен принял участие в объявленной заключенными голодовке. Он писал брату:

Дорогой Джим,

Лежу в камере и вспоминаю нас с тобой, когда мы были детьми. Проходит время, и я все больше и больше ненавижу жизнь. Мне жаль, что из-за меня ваша семья распалась. Фактически я никогда и не был частью семьи. Впереди у тебя большая жизнь, множество целей. Не трать жизнь впустую, как это делал я. Если ты ненавидишь меня за это, прости. Но я все равно уважаю тебя и люблю, как люблю ветер и солнце. Джим, Бог свидетель, я не делал того, в чем меня обвинили. Бог говорит, что у каждого свое место и судьба. Думаю, это место для меня и такая моя судьба! Прости, что я позорю тебя и всех близких.

Билл.

Томми писал Марлен:

Моей Марвин.

Марв, начинается голодовка и грандиозный бунт. Я пишу это письмо тебе, в случае если заключенные одержат верх. Если они победят, ни одного письма не выпустят. Крики и битье стекол становятся громче. Меня убьют, если я попытаюсь взять еду с тележки…

Кто-то что-то поджег, но пожар быстро потушили. Охранники растаскивают заключенных. События развиваются медленно, но к середине следующей недели заключенные, наверное, одержат верх. Я говорил тебе!!! Снаружи охранники с пулеметами, но это не остановит парней. Я скучаю по тебе, Марвин! Я хочу умереть. Дела становятся все хуже. Последующие несколько дней об этом будут говорить в шестичасовых новостях. Как раз сейчас об этом говорят по радио Цинциннати. Если бунт развернется в полную силу, не приходи. Я знаю, что снаружи будут тысячи людей, ты не дойдешь до передних ворот. Я люблю тебя, Марвин, и скучаю по тебе. Сделай одолжение. Здесь парни говорят, чтобы я отослал это письмо на радио моего города. Они нуждаются в общественной поддержке, чтобы добиться того, чего хотят. Отошли письмо. Спасибо от всех парней. Марв, я люблю тебя очень, очень, очень. Будь осторожна.

С любовью, Билл. Если все будет хорошо, принеси какао.

Бобби нацарапал свое имя на стальной койке в изоляторе. Здесь он смог предаться своим фантазиям. Он видел себя актером кино или телевидения, путешественником в далекие места, участником героических приключений. Бобби ненавидел, когда другие называли его Робертом, и настаивал:

– Я – Бобби!

У него был комплекс неполноценности, но не было амбиций. Бобби жил, как губка, впитывая идеи и мысли других и выдавая их за свои. Когда кто-нибудь предлагал ему сделать что-то, он отвечал:

– Я не могу.

Он не верил, что способен что-то придумать.

Когда Бобби услышал о голодовке, он вообразил себя лидером, показывающим пример другим заключенным. Как великий Махатма Ганди в Индии, своей голодовкой Бобби поставит на колени репрессивную власть. Когда через неделю забастовка закончилась, Бобби решил, что не перестанет голодать. Он очень сильно похудел.

Однажды вечером, когда охранник открыл дверь камеры и принес поднос с едой, Бобби швырнул поднос в охранника, забрызгав ему лицо.

Артур и Рейджен согласились, что, хотя фантазии Бобби помогали им выжить долгие месяцы в тюрьме, его голодовка ослабляла тело. Рейджен объявил его «нежелательным».

Томми вышел из комнаты свиданий после встречи с матерью Билли, которая приехала поздравить его с днем рождения – ему исполнился 21 год. Он обернулся, посмотрел в окно и увидел кое-что, незамеченное им раньше: в разных местах комнаты заключенные сидели рядом со своими женщинами, спрятав руки под небольшими квадратными столиками, не разговаривая и даже не глядя друг на друга, а уставившись прямо перед собой невозмутимыми, словно бы стеклянными глазами.

Когда он рассказал об этом Джонси, заключенному из соседней камеры, тот засмеялся:

– Парень, разве ты не знаешь? Черт возьми, сегодня же День святого Валентина. Они занимаются мануальным сексом.

– Я не верю, не может быть.

– Когда у тебя есть женщина, готовая на все ради тебя, она приходит в юбке, а не в брюках, и без трусов. Погоди, в следующий раз покажу тебе голую попку своей подружки.

На следующей неделе он входил в комнату свиданий, где его ждала мать Билли. В это время из комнаты выходил Джонси со своей рыжеволосой красавицей. Джонси подмигнул и быстро поднял подол ее юбки, показывая голый зад. Томми покраснел и отвернулся.

Вечером, на середине письма Томми к Марлен, почерк вдруг изменился. Филип писал: «Если ты меня любишь, в следующий раз приходи в юбке и без нижнего белья».

• 5 •

Наступил март 1976 года. Аллен надеялся, что его условно освободят в июне, но когда комиссия по условному освобождению отложила слушание его дела еще на два месяца, он забеспокоился. Через тюремную систему сообщения – с помощью сигналов – стало известно, что единственный способ обеспечить себе условное освобождение – дать взятку клерку, подающему заявку в центральную контору. Аллен опять принялся за свои махинации. Он рисовал карандашом и углем, продавал рисунки заключенным и охранникам за вещи, которыми потом мог торговать. Он написал Марлен, умоляя ее принести апельсины, начиненные водкой. Один будет для Рейдже-на, а другие пойдут на продажу.

21 июня, через восемь месяцев после первого помещения в изолятор, Томми написал Марлен, что, по его убеждению, отсрочка слушания была своего рода психологической проверкой, «или я, наверное, законченный псих и не понимаю, что делаю». Его перевели в отделение для психических больных в блоке С – десять камер, предназначенных для заключенных с психическими расстройствами. Вскоре после этого Денни поранил себя, и когда он отказался от лечения, его опять перевели в Центральную клинику в Коламбусе, а после краткого пребывания там снова вернули в тюрьму.

Будучи в блоке С, Аллен не переставал посылать тайные письма Уордену Доллману, протестуя против своей оградительной изоляции, которая, как ему сказали, должна быть добровольной. Он писал, что нарушаются его конституционные права и он будет жаловаться в суд. Через несколько недель Артур посоветовал изменить тактику – молчать. Не говорить ни с кем, ни с заключенными, ни с охраной. Он знал, что это их обеспокоит. А маленькие отказались есть.

В августе, после одиннадцати месяцев, проведенных в изоляции, где Миллигана то и дело помещали в отделение для психических больных, ему сказали, что он может вернуться в прежнюю камеру.

– Мы можем дать тебе работу, где будет не так опасно, – сказал Уорден Доллман. Он показал на рисунки карандашом на стене камеры. – Я слышал о твоем таланте художника. Что, если ты будешь работать в художественной студии мистера Рейнерта?

Аллен радостно кивнул.

На следующий день Томми пошел в студию графики. В студии было много народу. Одни занимались шелкографией, другие – тиснением, третьи – фотографией или печатным прессом. Худенький, жилистый мистер Рейнерт первые несколько дней украдкой наблюдал за Томми, которого совсем не интересовало происходящее вокруг него.

– Чем бы ты хотел заняться? – спросил его Рейнерт.

– Я бы хотел рисовать. Я хорошо пишу маслом.

Рейнерт удивленно вскинул голову:

– В тюрьме никто не пишет маслом.

– А я пишу.

– Хорошо, Миллиган, пойдем со мной. Думаю, я знаю, где мы можем достать для тебя материалы.

Томми повезло: в Исправительном учреждении Чилликота занятия изобразительным искусством недавно были прекращены, и все краски, холсты и подрамники переслали в Ливанскую тюрьму. Рейнерт помог ему установить мольберт и сказал, что он может рисовать. Через полчаса Томми принес ему пейзаж. Рейнерт был потрясен:

– Миллиган, я никогда не видел, чтобы кто-нибудь рисовал так быстро. И хорошо нарисовано.

Томми кивнул:

– Я должен был научиться рисовать быстро, чтобы иметь возможность заканчивать свои работы.