Духи Великой Реки - Киз Грегори - Страница 83

– Нет, подожди, – поправил его Гхэ. – Обсидиановый кодекс только утверждает, что это говорил сам Черный Жрец.

Ган погрозил ему пальцем:

– Тебе следовало стать ученым, а не джиком. У тебя есть чутье на детали – очень важная черта.

– Для джика она тоже важна, – заметил Гхэ.

– Наверное, – согласился Ган. – Значит, будучи джиком, человеком, знакомым с преступлениями…

– Я не знал, что совершаю преступления, – бросил Гхэ. – Я верил, что служу империи.

– Ну, – постарался успокоить его Ган, – я не хотел тебя обидеть, да и вообще я говорил о другом. Джики и жрецы Ахвена раскрывают преступления и наказывают виновных. Те, кого ты убивал, были по большей части виновны перед государством. – «Или беспомощными детьми, виновными только в том, что дышат», – мелькнула у Гана горькая мысль.

– Это вызывает у тебя гнев, – заметил Гхэ.

– Скорее огорчение, – солгал Ган и столь же неискренне объяснил: – Мой собственный клан был объявлен вне закона и изгнан. Ты должен понять, что это для меня значило. Мне пришлось отречься от семьи.

– О первой части этой истории я знаю, конечно. Но отречься от семьи? Почему?

– Чтобы остаться в библиотеке, – ответил Ган. «В библиотеке, откуда ты меня вытащил в конце концов», – про себя добавил старик. Но пусть вампир почувствует гнев Гана: он примет его за реакцию на несправедливость, выпавшую на долю его клана.

– Ах, – в голосе Гхэ прозвучало даже что-то похожее на симпатию, – теперь я понимаю, почему император велел мне пригрозить тем, что библиотека будет замурована. Но ведь ты мог бы присоединиться к своей семье в изгнании.

Ган отмахнулся от этой возможности и постарался прогнать и горькие воспоминания.

– Это не имеет значения. Меня интересует другое: когда кто-то совершает преступление, как вы находите виновного?

– Я был джиком, а не жрецом Ахвена.

– Да, но ты достаточно умен и наверняка знаешь, с чего начинается расследование.

– С выяснения мотива, я думаю, – предположил Гхэ после минутного размышления. – Если известно, ради чего было совершено преступление, можно догадаться и кто его совершил.

– Именно, – подтвердил Ган. – Однако в данном случае преступник нам известен – этот так называемый Черный Жрец, – хотя мы не имеем никакого представления о мотиве.

– Понятно, – задумчиво протянул Гхэ. – Ты не видишь никакого возможного мотива? Мне кажется…

В этот момент корабль наткнулся на очередной древесный ствол, и сердце Гана екнуло. Гхэ внимательно взглянул на него, открыл рот, чтобы спросить о причине его волнения…

Но тут корабль выпрыгнул из воды на высоту человеческого роста, застыл на мгновение в воздухе, потом упал на воду. Тело Гана лишилось веса, он ощутил странную щекотку в животе, – и тут же пришла ужасная боль, когда палуба словно ударила его снизу. Доски заскрипели, откуда-то донеслись вопли. Гана подбросило еще раз, словно камешек в кувшине, и он с опозданием пожалел, что не остался в своей каюте, на постели. Потом что-то снова ударило корабль снизу, и старый ученый налетел на медные перила: нос судна задрался вертикально вверх, и вся громада корабля нависла над Ганом. Старик безразлично гадал, почему корма не уходит под воду и опрокинется ли корабль, погребя его и всех его врагов на илистом дне.

«Прощай, Хизи, – подумал он. – Мне жаль, что не удастся увидеться с тобой».

Гхэ сгреб Гана в охапку и прыгнул в воду так далеко от корабля, как только мог. Если корабль опрокинется на них…

Вода показалась ему мертвой, словно он окунулся в труп. Она не давала ему сил; ледяной поток, наоборот, высасывал из него энергию. Гхэ яростно греб свободной рукой, поддерживая голову Гана над поверхностью. К счастью, старик не сопротивлялся: он то ли потерял сознание, то ли был достаточно сообразителен, чтобы не мешать Гхэ.

Раздался ужасный рев, заставивший содрогнуться воду, и корабль снова упал в поток; теперь стал слышен треск ломающегося дерева и жалобные крики людей, ржание перепуганных лошадей. Огромное судно не опрокинулось, оно рухнуло килем вниз и разломилось пополам.

Посреди обломков крушения вверх взмыли драконы.

Они были такими же, как их помнил Гхэ: бурлящая вода и неукротимый дух, гладкая, переливающаяся всеми цветами радуги кожа, гибкие змеиные тела и плоские усатые сомовьи головы. Когда Гавиал призвал – или создал – их, драконы казались могучими, но ручными, внушительными, но не устрашающими. Сейчас же чудовища-близнецы взвились к небу, разинув беззубые пасти в бессмысленной ярости и муке. Они боролись за покидающую их жизнь с таким безумным гневом и жаром, что Гхэ ничего не мог разглядеть в кипящей мешанине воды, тел, обломков крушения; он понимал лишь, что на его глазах гибнет порождение бога-Реки, приснившиеся тому создания. Именно в этот момент понимания что-то затрещало, к небесам устремился столб пара, образовав облако, присоединившееся к своим собратьям, и заключенная в драконах божественная сущность с визгом ринулась обратно на юг, истончаясь и рассеиваясь. Могучие существа со всей Своей красотой, мощью и царственным гневом исчезли, оставив за собой лишь обломки и тишину, подобную тишине в сердце урагана.

Гхэ добрался до берега, выполз сам и вытащил Гана. Мимо них по течению к Реке плыли куски дерева, бывшие только что кораблем, посланники неудачи и разрушения. Волна качнула рядом с берегом первый из многих трупов, чьи невидящие глаза уставились на дно потока.

Гхэ потряс головой, ничего не в силах понять. Что же случилось?

Времени на размышления у него не оказалось. Вода перед ним взвихрилась облаком пены, тут же загустевшим, и превратилась в демона; Гхэ смотрел на это зрелище, разинув рот.

Ее кожа была цвета выбеленных солнцем костей, глаза горели ослепительным золотым огнем, прямые темные волосы висели мокрыми прядями, как волосы утопленницы. Она была нагой, прекрасной и внушающей ужас. Обвиняющим жестом указывая на Гхэ пальцем, демоническая фигура величественно шествовала по воде, и слова, обращенные к вампиру, прозвучали ударами серебряного колокола.

– Сколько же лет ждала я, чтобы ты наконец сделал эту ошибку! О, сколько лет! Я и мечтать не могла, что ты окажешься так глуп и дашь мне кого-то, кого я смогу терзать, чтобы отплатить тебе хоть немного.

Она была теперь всего на расстоянии вытянутой руки от Гхэ; в ее невероятных глазах полыхала ненависть. Гхэ мог видеть, как вокруг демона собирается сила, как она растекается вокруг, вверх и вниз по течению, сколько хватает взгляд; белое тело сотрясалось от переполняющего его могущества и сдерживаемой ярости. Гхэ тоже дрожал – его охватил безумный, панический страх. Это был второй демон, которого он повстречал, и первый убил его. Гхэ краем глаза заметил, как рядом с ним Ган приподнялся и сел. По воде мимо гибкой фигуры демона все еще плыли обломки крушения.

– До чего же ты самонадеян, – ядовито прошипела она, – вечно самонадеян! Ты думаешь, что можешь беспрепятственно явиться куда угодно. Ты думаешь, что раз ты пожираешь меня день за днем, то можешь насиловать меня и здесь, выше по течению. – Ее глаза стали узкими щелками, глазные яблоки вращались под веками, словно искали ускользающий сон. Потом она склонилась к Гхэ, как пресытившаяся любовница, и выдохнула ему в ухо: – Но здесь, Пожирающий, богиня – я! Я кормила твоих глупых змей, чтобы заманить тебя подальше, чтобы увидеть, куда заведет тебя твоя гордыня. И она завела тебя слишком далеко!

Гхэ открыл рот, чтобы ответить – может быть, спросить, что она имеет в виду, – но ее рука метнулась к его горлу быстрее, чем даже он был способен двигаться. Он лишь охнул, когда тварь стиснула его шею, а белоснежными пальцами другой руки вцепилась в волосы; чудовище подняло его и встряхнуло, как тряпичную куклу. Гхэ окунулся в воду и снова ощутил ее безжизненность; однако теперь он понял, что поток не лишен силы – ее было в избытке, – просто это не та сила, к которой он может приобщиться. Колотя руками по воде и пытаясь нащупать ногами дно, Гхэ отчаянно пытался приготовиться к следующему нападению; его охватила ужасная паника: противница его была подобна демону, которого Ган называл Перкаром, – его убийце. Никто не мог быть столь же могуч, кроме Реки.