Меч тамплиеров - Кристофер Пол - Страница 20

Подошла официантка, дурацки наряженная в ирландскую интерпретацию униформы французской горничной. Передник с оборочками и наколка в волосах смотрелись на ней, как седло на корове. Подполковник прочитал имя, указанное на бедже: Надин. Недовольное и вытянутое, как у крысы, лицо венчали седеющие волосы, заплетенные в афрокосички, которые натягивали кожу лба подобно инъекции ботокса. Возможно, из-за этого и густые брови, почти сросшиеся у переносицы, удивленно выгибались. В руках официантка держала термос с кофе, сжимая его, будто хотела ударить Холлидея по голове.

— Вы еще подаете завтрак? — осторожно спросил подполковник.

— Полный ирландский или континентальный? — неприязненно произнесла она. — И предупреждаю, грейпфрутового сока сегодня нет! — С ее дублинским акцентом заявление о соке прозвучало как сообщение об угрозе террористического акта.

— Полный ирландский, — подумав, принял решение Джон. — Два, пожалуйста. Через несколько минут придет моя кузина.

— Кузина? — подозрительно повторила официантка, будто ее это задевало.

— Совершенно верно.

— Вы американцы? — продолжала допрос Надин.

— Совершенно верно. — Холлидей изо всех сил удерживал вежливую улыбку на лице. Черт побери, у него были сержанты, инструкторы по строевой подготовке, которые по сравнению с этой женщиной выглядели кроткими, как овечки.

— Будем так считать… — проворчала официантка, круто развернулась на пятках и удалилась, не забыв наполнить чашку священника.

Предложить кофе Холлидею она и не подумала.

Вскоре появилась Пэгги, довольная, с влажными после душа волосами. Она издали заметила подполковника и подсела к столу.

— Я голодна как волк, — сказала девушка. — Кажется, последний раз мы перекусили в самолете.

— Я уже заказал завтрак, — отчитался Джон. — У них тут не слишком широкий выбор. Пришлось ограничиться двумя полными ирландскими.

— В Англии, я думаю, это была бы яичница и жареный картофель.

— Надеюсь, «полный ирландец» окажется более оригинальным, — пожал плечами рейнджер.

Официантка вернулась с двумя огромными тарелками, которые водрузила перед Пэгги и Холлидеем.

— Разрази меня гром… — испуганно пробормотала журналистка, рассматривая завтрак.

На тарелке красовалась яичница-глазунья, плавающая в растопленном масле. Нижняя часть подгорела до черноты, а с верхней смотрели желтки, словно два ярко-оранжевых выпуклых глаза. Рядом возвышалась горка… Пожалуй, не горка, а целая гора бобов. Дополняли натюрморт два сморщенных розовых ломтика бекона, сосиска, немного жареных грибов, мягкая долька помидора, картофель фри и два кружочка размером с серебряный доллар — один черный, а другой белый.

— Что это? — Пэгги брезгливо указала вилкой на загадочные подобия монет.

— Кровяная колбаса и ливерная, мисс, — пояснила Надин.

— Кровяная колбаса?

— Свиная кровь и овсянка, мисс. — Официантка произнесла слово «кровь» как «кроффь».

— А белый ливер? Что это?

— Свинина и почечное сало. Раньше для ее приготовления использовали овечьи мозги. Но теперь боятся почесухи. 38 Все началось с коровьего бешенства. Зараза гуляла у нас двадцать лет назад. — Ирландка произнесла эту тираду таким тоном, будто нехватка здоровых овечьих мозгов стала ужасающей кулинарной потерей.

— О! — понимающе покивала Пэгги.

— Это все? — сурово спросила официантка, повернувшись к Холлидею.

Подполковник кивнул, и она величественно удалилась.

— У меня почему-то пропал аппетит, — грустно сказала Пэгги, глядя в тарелку.

— Когда я обедал с дядей Генри, он имел обыкновение ругать меня, если на тарелке оставался хоть кусочек, — усмехнулся Холлидей. — Подумай о голодающих детях Китая, сказал бы он.

— Мне он всегда говорил о голодающих детях Африки, — обреченно ответила девушка и начала есть, старательно избегая черного и белого кружков.

Официантка вновь появилась рядом с ними и поставила на стол блюдо с толстыми ломтями хлеба и куском масла.

— Интересно, какая статистика сердечно-сосудистых заболеваний в Ирландии? — задумчиво протянула Пэгги и взяла кусочек хлеба, чтобы вымакать растекшийся желток.

Холлидей не ответил, поглощая пищу и одновременно пытаясь осмыслить события прошедшего дня. Он вспоминал старого профессора, разбросавшего мертвые руки перед камином, человека с русским автоматом и лающие выстрелы маузера.

Прошло уже двадцать четыре часа. Наверняка кто-то заглянул к Кэрр-Харрису. Почтальон, молочник или просто сосед. Поднимется паника, сообщат в полицию. Вернее, уже сообщили, учитывая законопослушность англичан. Они оставили такой след, что камушки, разбросанные мальчиком с пальчик, по сравнению с ним — детский лепет. В доме два трупа, а на стоянке — автомобиль, арендованный ими в Леоминстере. Тут уж и слепой должен ухватиться за ниточку, не говоря уже об английской полиции. Конечно, бежать с места преступления было глупо, и их поведение обязательно вызовет у стражей порядка нездоровые подозрения, но остаться и давать показания означало бы неоправданную потерю времени. Бюрократическая машина ужасно неповоротлива, и, прежде чем криминалисты сделали бы хоть какие-то выводы о причинах убийства Кэрр-Харриса, могли бы пройти недели, а то и месяцы.

— Ситуация выходит из-под контроля, — пробормотал рейнджер себе под нос.

— Завтрак? — удивилась Пэгги.

— Нет. Наши поиски. Путь меча, которым, возможно, владел, а может быть, и не владел Гитлер, сопровождается длинной вереницей людских смертей. И мы, кажется, пробудили древнюю историю к жизни.

Журналистка отложила вилку и посмотрела сквозь прозрачные занавески на улицу. Двухэтажный желтый автобус с ревом проехал мимо, весь увешанный пестрыми рекламными плакатами. На открытом втором этаже толпились туристы, одинаково и ярко одетые. Однодневный тур по Дублину.

— Думаю, отступать уже поздно, — произнесла она после долгого молчания. — Вы же вчера сами сказали: парни, убившие Кэрр-Харриса, по всей видимости, следили за нами. Они знали, на что шли. — Она вздохнула. — Скорее всего, люди, начавшие убивать ради какой-то цели, не повернут назад просто так, раскаявшись. Они доведут дело до конца и получат искомое. Даже если мы спрыгнем с парашютом посреди прерии и попытаемся спрятаться у индейцев, нас разыщут. Мы просто обязаны продолжать поиски и во что бы то ни стало опередить их.

— Все это становится слишком опасным. Я не могу рисковать вашей жизнью.

— Кажется, я услышала что-то, отдаленно напоминающее дискриминацию по половому признаку, Док? Мой могучий кузен пытается заботиться обо мне?

— Очень может быть… Мне очень не хотелось бы оказаться в ситуации, подобной вчерашней. А уж если придется, то… — Он замолчал, не договорив.

— Без женщины в довесок? — попробовала угадать Пэгги.

— Я этого не говорил.

— Но вы это подумали. Так ведь? Соглашайтесь! — усмехнулась она.

— Да никогда! — Холлидей возвратил улыбку.

— Поверьте мне, Док, люди, которые стреляли в нас вчера, делали это не из-за того, что они женофобы. Они без зазрения совести убьют любого, кто стоит у них на пути.

— А кто это «они»? Какие-то неонацисты? Я думал, эта зараза осталась только у отдельных кучек скинхедов, которые сходят с ума по-своему.

— Идеи нацизма не умирали никогда, — ответила Пэгги, вновь берясь за вилку и накалывая сосиску. — Они только меняют имена. — Так и не донеся еду до рта, она снова отложила вилку. — Нас окружает огромное количество неонацистских организаций. Британская националистическая партия и ее вооруженное подразделение «Комбат-18». Националистическая партия Канады, движение за возврат арийской нации домой. Франция, Италия, Бельгия, Испания. И даже Германия…

— А русские? — Холлидей вспомнил автомат «бизон».

— В начале девяностых у них возникла организация «Память». Тогда же наблюдалась вспышка активности российских неонацистов в Израиле, — подумав, ответила Пэгги. — Сейчас в России действует национал-социалистическая партия — ответвление «Памяти». Недавно они выкладывали в Интернете видеоказни в каком-то лесу…

38

Почесуха — медленно развивающаяся болезнь овец и коз, проявляющаяся признаками поражения центральной нервной системы и истощения.