Портрет Мессии - Смит Крейг - Страница 12

Полюбовавшись рисунком, Мэллой решил посмотреть, как изобразил натурщика Пол Сорренто. Именно Пол помог через знакомого торговца так выгодно продать картину Гвен вскоре после того, как они с Мэллоем познакомились. И модели художники обычно нанимали «пополам», особенно мужчин, когда знали, что Мэллоя с утра не будет. Набросок, над которым работал Пол, был целиком сосредоточен на пенисе Руди — это был настоящий шедевр в изображении отдельной детали. Первый вариант валялся на полу. На нем изображалось примерно то же самое; Мэллой смотрел на него и не понимал, что здесь не так. Нет, конечно, ведь он не был Полом Сорренто. Художник указал на второй набросок, над которым работал.

— Сто долларов, и он твой, Ти-Кей.

— Уверен, ты найдешь покупателя, который будет просто в восторге.

— Не сомневаюсь. Просто подумал, может, ты хочешь расширить свои горизонты.

Руди чуть не подавился от смеха.

— Эй, Томми, — дразнящим тоном произнес он, — если никому не скажешь, оригинал можешь получить за полтинник!

Мэллой улыбнулся старику.

— Заметано, Руди.

Самой лучшей работой Гвен являлся портрет маслом того же Руди в старомодном смокинге. Одетый в поношенный черный сюртук и белый галстук, старик, позировавший Гвен, словно являлся воплощением противоречивости. Она закончила картину и поняла — это потрясающе. На ней Руди был падшим человеком, и, когда с ним это случилось, он расстался с последними страхами. Холодный взгляд старика не вызывал, но и не просил сочувствия.

Гвен продала эту работу за семьдесят тысяч долларов, и Мэллой считал, что это дешево. В ответ она заявила, что напишет другой портрет, специально для него. Эдвард Монк прославился тем, что писал копии с лучших своих картин. Почему бы и ей не заняться тем же самым? Но Мэллой знал, что она никогда не сделает этого. Свет будет совсем не тот. Руди состарится еще месяца на два. Он будет хмуриться совсем по-другому, а галстук-бабочку повяжет аккуратнее. Гвен тоже это понимала. Наверное, поэтому художница решила изобразить Руди в полный рост. Ведь именно благодаря такой композиции Гвен удалось столь выразительно отобразить возраст, бедность и сексуальность этого короля бродяг.

— Смотри берегись, — шутливо заметил Мэллой старику. — А то еще станешь знаменитостью.

— И что же, слава принесет мне лишнюю выпивку, так, что ли, Томми?

Пол Сорренто поднял глаза от наброска.

— Слава, Руди, может принести человеку всю выпивку в мире, какую только пожелает.

Пол Сорренто знал, о чем говорит, но Руди на это не купился. Он сменил позу и засмеялся.

— Во всем этом мире не найдется столько выпивки, Пол!

— Мы почти закончили, — сказала Гвен. Это был довольно прозрачный намек на то, чтобы Мэллой оставил их наконец в покое. Из-за него натурщик уже не мог сидеть спокойно. — Еще минут десять. Ты сможешь выдержать еще десять минут, Руди?

Руди занял прежнюю позу.

— Наше время — ваши деньги, дорогая!

Мэллой прошел к себе в кабинет. Подошел к столу, включил компьютер и начал составлять электронное сообщение капитану Маркусу Штайнеру из городского полицейского управления Цюриха. Местоположение обоих было засекречено, но Мэллой использовал особый код, о котором они условились заранее. В деле, которым занимался Мэллой, следовало соблюдать осмотрительность, даже среди «хороших» ребят. Он научился этому в Бейруте. Впрочем, содержание письма было недвусмысленным. Мэллой сообщал, что ему нужна информация о банке «Гётц и Риттер» в Цюрихе, а также полное досье на торговца предметами искусства Роланда Уиллера. Маркус Штайнер стал одним из ключевых агентов Мэллоя, когда он работал в Цюрихе. Его также нанимали на довольно опасную работу в течение нескольких лет, целью которой являлась защита интересов одного из местных криминальных авторитетов. Волею случая этот человек предоставлял почти всю информацию, что удавалось тогда собрать Мэллою о частных швейцарских банках.

Закончив письмо, Мэллой позвонил одному бывшему своему коллеге. День был рабочий, и Гил Файн ответил после второго гудка. Несколько лет Гил занимал должность аналитика в Лэнгли. Им случалось работать вместе, хотя чаще всего находились при этом по разные стороны океана. Недавно оперативники подробно обсуждали дела одного находившегося в бегах финансиста, за которым следил Мэллой. Быстро обменявшись последними новостями по этому поводу, они перешли к предмету звонка.

— Тот самый Дж. У. Ричленд? — воскликнул Гил.

Похоже, его удивила просьба. Мэллой усмехнулся.

— Услышу я «аминь» или нет?

— А в чем, собственно, дело, Ти-Кей?

Похоже, Гилу смешно не было.

— Ричленд просит об одной услуге, Гил. И меня назначили исполнителем его желаний.

— Я могу поделиться только официальными данными, — без всякого энтузиазма в голосе произнес Гил.

— Годится. И еще мне хотелось бы получить сведения об окружении этого парня. А также — о Джонасе Старре и Николь Норт. Судя по всему, этот Старр довольно известный археолог. А Норт…

— Роскошная дамочка.

— Да, та самая.

— Жаль, что ты женишься. Она одинока и стоит несколько миллиардов долларов. Это богачка с большой буквы.

— Да, запах денег я почувствовал. Правда, она не так уж и одинока. Готов побиться об заклад на мою пенсию: между ней и Ричлендом что-то есть.

— А тебе известно, что Ричленд смертельно болен?

— Прочти его книжку, Гил. Старик недоволен смертным приговором и подает апелляцию.

Гил весело рассмеялся.

— Да читал я, читал. Кстати, не так уж и плохо. Послушай, я перешлю все, что на них есть, но если тебе понадобится больше…

— Тогда заставлю Джейн Гаррисон попросить твоего босса.

— Так ты опять, что ли, работаешь на Железную деву, Ти-Кей?

— Просто хочу сделать Джейн одолжение, Гил. В случае чего она у меня в долгу.

— На твоем месте я бы был осторожнее. У Джейн особая селективная память. И насколько я понимаю, она не забывает только те одолжения, которые оказывала другим.

Теперь Мэллой уже не смеялся.

— Со мной Джейн всегда была справедлива.

— Это потому, что ты всегда выставлял ее в лучшем свете. Перекрести ее, а там посмотрим, как она с тобой обойдется.

Они заканчивали разговор, когда Гвен проскользнула в кабинет Мэллоя и, неслышно подойдя сзади, поцеловала его в шею.

— Ну что? Удачное выдалось утро? — спросил он, вешая трубку.

— Кажется, я решила, что буду писать. Если удастся верно передать свет, получится просто замечательно.

— Ты о последнем наброске?

Она кивнула, улыбнулась.

— Не думаю, что тебе понравится. Другие картины были более реалистичны.

— В них удавалось схватить образ. А в этом, последнем, передать состояние его души.

Гвен снова улыбнулась, услышав это, но промолчала, сделав вид, что ценит его мнение, хотя оба знали: это взгляд обывателя.

— Ну а ты чем сегодня занимался?

— Нужно было обсудить кое-какие дела.

Мэллою удалось заставить Гвен поверить в то, что он служил в Государственном департаменте Цюриха, занимался финансовыми вопросами. Скучноватая работа, говорил он ей. Гвен кивком указала на черную нейлоновую сумку, которую он поставил у стола, и заметила:

— Ты, я смотрю, не только говорил.

— Тут немного денег и вещи в дорогу.

Гвен явно удивилась, но сильно расстроенной не выглядела.

— Ты уезжаешь?

— Надо уладить дела в Цюрихе. Всего на пару дней, и сразу назад.

Гвен озадаченно моргнула.

— Так неожиданно…

— Легкая работа и хорошие деньги. Я не мог отказаться.

— А что конкретно?

— То же, что и раньше. Переговорить с банкирами. Попробовать узнать, что они скрывают.

— Может, возьмешь меня с собой? Хотелось бы увидеть своего мужчину в действии.

— Ты там просто заснешь от скуки. Как-нибудь в другой раз, когда будет время осмотреть достопримечательности.

— А у тебя много дел до отлета?