Негодяй в моих мечтах - Брэдли Селеста - Страница 29

После завтрака Эван отправлялся на уроки, а Мелоди… Мелоди начинала регулярный обход своих любимых дедушек.

– Погоди, старина, ты ничего не слышишь? – Лорд Бартлз перестал завязывать галстук и замер перед зеркалом.

Сэр Джеймс прекратил поправлять жилет и засовывать в жилетный кармашек часы.

– Ничего. Ну просто ничегошеньки.

Мелоди радостно захихикала, а лорд Бартлз продолжал притворяться, что видит в зеркале только свое отражение… всего в нескольких дюймах от ее личика. Она по-турецки сидела на туалетном столике и играла с серебряными расческами и расставленными там табакерками. Лорд Бартлз выпрямился и пожал плечами:

– Я мог бы поклясться, что слышал какой-то высокий звук, похожий на повизгивание.

Сэр Джеймс задумчиво потер подбородок:

– Высокий, говорите, похожий на повизгивание?

Лорд Бартлз, обдумывая ответ, небрежно поставил локоть на макушку Мелоди.

– Да, несомненно. Высокий и очень похожий на повизгивание.

– Хм-м. Напоминает какое-то существо. Как вы полагаете?

Мелоди зафыркала. Сэр Джеймс приблизился к столику и, глядя в зеркало, взял вместо гребня ее ручонку и стал причесывать ею свои редкие седые волосы, продолжая при этом рассеянным взглядом смотреть на ее личико. Она с восторгом поерзала.

Лорд Бартлз серьезно обдумал вопрос.

– Да, пожалуй, напоминает какое-то существо. По правде говоря, это очень похоже на попискивание…

Сэр Джеймс приостановил расчесывание волос с помощью пальчиков Мелоди.

– Попискивание?…

Лорд Бартлз прищурился и, слегка наклонившись вперед, внимательнее всмотрелся в свой туалетный столик.

– Я думаю, что это… – Он выпрямился, настолько резко, насколько ему позволил артрит, и возмущенно ткнул пальцем в Мелоди: – Так и есть! Смотрите!

Сэр Джеймс тоже прищурился:

– О Боже! Это же…

Лорд Бартлз возмущенно фыркнул:

– Я немедленно переговорю с Уилберфорсом. В наших комнатах появилась мышка!…

Сэр Джеймс вскрикнул и попятился.

– Мышка?! – Он замахал ладонью. – Скорее зовите сюда кошку!

Лорд Бартлз поспешил придвинуться назад, но теперь в его руках был комок дымчато-серого с белым меха.

– Скорее, могучий охотник! Поймай эту мышку! Когда крохотный котенок шлепнулся в подол юбочки Мелоди, она ахнула и прижала ручки к пухлым щечкам.

– Котя!…

Лорд Бартлз и сэр Джеймс отступили на шаг, чтобы полюбоваться плодами своих трудов. Им было очень нелегко на протяжении трех дней хранить этот секрет. Однако нынешний восторг на личике Мелоди, прижимавшей к груди большеглазого и лопоухого лохматого чудища с крысиным хвостиком, стоил и сомнительных радостей кошачьего туалета, и запахов прокисшего молока.

– Ну, ступай, – севшим голосом произнес лорд Бартлз. – Забирай эту блохастую зверюшку и покажи ее юному Эвану.

Сэр Джеймс снял Мелоди с туалетного столика и поставил на пол, чтобы она скорее смогла убежать со своим лохматым сокровищем.

Лорд Бартлз шмыгнул носом. Сэр Джеймс внимательно посмотрел на него:

– Сентиментальный старый дурень!

– Проклятый зануда. Я не выношу кошек.

Сэр Джеймс с тоской поглядел вслед исчезнувшей парочке.

– Я тоже. Мерзкие существа.

– Очень верно. Шерсть повсюду… – И лорд Бартлз стал рассеянно отряхивать рукава.

Сэр Джеймс смерил друга долгим взглядом, потом ласково похлопал по плечу:

– Бедняга. В следующий раз возьмем черного.

К чести Джека – впрочем, возможно, тут сыграл свою роль и его титул, – знаменитый портной Лементье предстал перед его светлостью в этот безбожно ранний час утра, и, Джек уселся напротив человека, которого знал как Пуговку, пил кофе и предавался болтовне. Встреча выглядела почти как светский визит. Пуговка небрежно задавал вопросы о некоторых любимых обитателях «Браунса», и Джек охотно, хоть и односложно, отвечал ему. Пуговка принес ему соболезнования по поводу смерти дяди. Как и следовало ожидать, новости в Лондоне распространяются быстро. Джек кивнул, мысленно поблагодарив за отсутствие поздравлений в связи со вступлением в новый титул.

Это очень походило на разговор. Джек чувствовал себя с Лементье легко и уютно. Достаточно уютно, чтобы вскоре сообщить цель своего появления у дверей Лементье в самый момент восхода.

– Я не сплю, – сообщил он, не дожидаясь расспросов.

– Неужели? – невозмутимо отозвался Пуговка. – Не которые, находят, что это бодрит.

Джек снова попытался объясниться:

– Мне нужно платье.

Лементье кивнул:

– Этого можно было ожидать, поскольку я есть я.

Джек сунул руку в мешок из-под картошки, который среди ночи позаимствовал на кухне «Браунса», и вытащил оттуда кучку черного габардина. Он ткнул ее в руки Пуговки, который осторожно принял и деликатно стряхнул нитки мешковины, прежде чем развернуть.

– A-а, – протянул он. – Очень стройная. И такой элегантный рост. Но пожалуй… несколько мрачновато…

– Это траур, – пояснил Джек, прихлебывая кофе. – Но с ним покончено.

– Хм-м, – протянул Лементье, постукивая ногтем по фарфоровому блюдцу. Оно отозвалось приятным звоном, разнесшимся по всему тихому заведению. – Значит, леди, о которой идет речь, покончила со своим трауром. Тогда, возможно, стоит выбрать что-нибудь в сиреневых тонах, как бы для полутраура?

– Цветное. – Джек передал Лементье второе платье. – С трауром покончено совсем. Его вообще не нужно было надевать.

Пуговка с трудом удерживал на коленях груду материи.

– Боже! Вы что, оставили эту леди совсем без одежды? Это было сказано с легкой шутливостью, но Джек ошеломленно посмотрел на него с внезапным ужасом.

– Ах! – Пуговка ловко сменил тему: – Возможно, вы намекнете на цвет волос и глаз леди? Она белокурая?

– Темная, – буркнул Джек.

– Темнее, чем, скажем, леди Мэдлин?

Джек кивнул, а Пуговка уже рассматривал более чем скромный вырез платья.

– Возможно, леди будет заинтересована в платье с более смелым декольте?

Джек притих, представляя себе грудь Лорел, высокую и пышную, как она будет вздыматься из модного глубокого выреза…

– Милорд?

Джек очнулся и с трудом сглотнул. Пуговка позволил себе крохотную улыбку.

– Я могу принять это за согласие? – Он ткнул пальцем в непритязательный бантик и неодобрительно покачал головой. – Навестит ли нас леди для примерки?

Джек отрицательно мотнул головой:

– Это сюрприз.

В глазах Пуговки сверкнули лукавые искорки.

– И весьма щедрый, милорд. При одной мысли об этом меня переполняет шутливый восторг. Так вы говорите, четыре платья?

Джек кивнул:

– Три дневных. И одно… – Он махнул рукой в сторону стоявшего рядом примерочного манекена. Тот был задрапирован золотой парчой и переливчатым алым шелком, готовыми превратиться в произведение искусства, достойное королевы. – Одно в таком роде.

Брови Лементье взлетели.

– Еще кофе, милорд? – Он откинулся на стуле с чашкой кофе в руках. Глаза его удовлетворенно блестели. – Итак, три платья на день и одно вечернее. Желает ли ваша светлость какой-то определенный цвет? Может быть, что-то сочетающееся с глазами леди?

– Синий.

Пуговка помешал кофе изящной серебряной ложечкой, хотя не добавлял ни сахара, ни сливок. Ложечка заставляла тонкий фарфор петь, напоминая Джеку звон далеких колокольчиков.

– У синего и голубого много оттенков, – размышлял вслух Пуговка. – Бывают такие серо-голубые глаза, которые просто требуют серебряного наряда. А есть такие сине-фиолетовые, хотя это большая редкость. А еще бывают цвета полуденного неба…

– Да, – промолвил Джек. – В точности, как небо.

– Темные волосы. Небесно-синие глаза. Боже, это похоже на маленькую леди Мелоди.

Джек бросил на Пуговку острый взгляд, но тот с вполне невозмутимым видом продолжал задумчиво мешать кофе.

– Да, пожалуй.

Пуговка легонько постучал ложечкой по краю чашки, затем положил ее на блюдце. Потом поставил чашку на стол, так и не попробовав напитка, и поднялся на ноги.