Усыпальница - Хостетлер Боб - Страница 34

Иерусалим, Храмовая гора

Каиафа только что покинул Зал тесаных камней вместе с двумя братьями жены, Ионатаном и Александром. Они шли за ним следом. Шум уже стих. Они свернули за угол и вошли во Двор язычников, окруженный с трех сторон колоннадой. Каиафа резко остановился, будто перед ним возникла стена.

Что здесь творилось!

Столы менял перевернуты, повалены набок, а мостовая усыпана монетами. Теперь, чтобы отделить храмовые монеты от римских, понадобится не один час. А навести здесь хоть какой-то порядок, чтобы можно было снова заняться делом, удастся вообще неизвестно когда.

Обескураженные торговцы бродили среди этого бедлама как потерянные, пока другие лихорадочно ловили голубей, хлопающих крыльями, блеющих овец и мычащих волов, пытались заново установить разбитые палатки и починить стойла. Собиралась толпа зевак. Одним было просто любопытно, что произошло, другие открыто торжествовали, третьи застыли в изумлении.

И был еще один человек.

Он стоял среди разбитых клетей и палаток, перевернутых столов, рассыпанных монет и растерянных людей. В руке его была зажата толстая веревка. Он спокойно смотрел вокруг, как десятник, изучающий место будущей стройки.

— Уберите все это, — сказал он громко.

Глаза его горели, но это было не безумие, а осознание собственной власти и гнев. Он притягивал к себе внимание, и все, кто был на площади, смотрели на него с изумлением.

— Дом Отца Моего не делайте домом торговли.

— Где охрана? — спросил Каиафа, оглядываясь вокруг в поисках храмовой стражи, чтобы отдать приказ. — Почему они не делают свою работу? Почему этого человека до сих пор не схватили?

— Подожди, — сказал Александр, выходя вперед.

— Ждать? Не говори глупостей! — взорвался первосвященник. — Если на то пошло, я сам его остановлю.

Он хотел было обойти Александра, но Ионатан присоединился к брату, чтобы задержать зятя.

— Александр прав, — сказал он. — Послушай. Все знают, что эти столы и стойла принадлежат тебе и нашему отцу, Анне.

— Это еще один повод схватить его!

— Нет. — Александр покачал головой. — Посмотри на этих людей.

— И что? — вскипел Каиафа.

— Посмотри на них, — повторил Ионатан.

Скрипя зубами, Каиафа позволил братьям жены преградить ему дорогу и бросил взгляд на толпу, окружившую площадь с трех сторон. Он вглядывался в лица. Они довольны. Кто-то смеется. Старуха грозит кулаком меняле, покидающему площадь. А вот знакомое лицо. Фарисей Никодим стоит в тени портика Соломона и восхищенно смотрит на человека в центре площади.

«Конечно, — подумал Каиафа. — У фарисея от такого зрелища сердце не будет обливаться кровью».

Фарисеи приносили жертвы в Храме подобно другим верующим евреям, но они совершали и другие обряды, такие как чтение Торы в синагогах, предпочитая их посещению Храма. Храм был опорой саддукеев, а Тора — основой авторитета фарисеев. Но толпа-то состояла не из одних фарисеев…

— Посмотри, сколько народа, — сказал Ионатан. — И все они считают, что этот человек совершил смелый поступок. И при этом поступил справедливо.

— Как они могут так думать? — ужаснулся Каиафа.

Братья переглянулись. Александр заговорил так, словно вынужден сообщать неприятные вещи.

— Торговцы обманывают людей.

— Что? — не поверил Каиафа.

Он чувствовал, как в нем закипает гнев.

— Храмовые торговцы? В доме Господнем?

— Мы хотели этому помешать, — начал Ионатан.

— Но уследить за ними невозможно, — закончил его мысль Александр.

Возмущению Каиафы не было предела. Конечно, они сыновья Анны. Когда Каиафа стал первосвященником, он осторожно, но последовательно стал проводить реформы. Он не собирался упразднять торговлю в Храме. Паломникам было проще купить жертвенных животных на месте, а не везти с собой вола или ягненка. И ни при каких обстоятельствах денежные пожертвования не могли быть принесены римской монетой с изображением профиля императора или префекта. Все это делало присутствие в Храме менял и торговцев необходимым, но и позволяло совершать беззакония во времена священничества Анны, Измаила, Елеазара и Шимона. Купцы заламывали немыслимые цены за жертвенных животных. Священники проверяли животных, привезенных для жертвоприношения, и лишь в редчайших случаях не могли найти в них изъяна, делающего вола или ягненка непригодным для жертвы. Тем самым паломников вынуждали покупать животных у храмовых купцов. Те же исправно платили процент с прибыли первосвященнику. Менялы брали пошлину за обмен римской монеты на храмовую и тоже делились со священниками.

Каиафа считал, что ему удалось изменить положение вещей. Он ограничил наценки и пошлины, ужесточил надзор за соблюдением Закона при проверке жертвенных животных. Он знал, что не может пойти против системы, которая приносит доход его семье и семье жены, но надеялся, что торговлю можно сделать честной и при этом получать прибыль, пусть и небольшую. Но Каиафа знал, что братья жены были яростными противниками его реформ и в их интересах было сделать так, чтобы все оставалось по-прежнему.

Каиафа посмотрел на человека, который решился всем открыть глаза на происходящее. Должно быть, это какой-нибудь новый рабби. В сельской местности их — как полевых лилий. Большинство ненадолго завладевают вниманием толпы. Людям свойственно откликаться на проповедь чего-то нового, за кем-то следовать, для них это что-то вроде светлого луча в этой жизни, не слишком-то богатой радостными событиями.

«Но этот, похоже, совсем другое дело, — подумал Каиафа. — Ловкач».

Каиафа понимающе кивнул. Вот в чем дело. Этот новый рабби умен. Он совершил безумный поступок, вовсе не поддавшись сиюминутному порыву. Он не собирался вступать в пререкания со священниками. И не хотел разыграть представление. Он хорошо понимал, что делает. Он правильно просчитал, чем можно привлечь внимание за несколько дней до наступления Пасхи. Такая новость быстро облетит всю округу. Огромные толпы будут ловить каждое его слово, сопровождать его повсюду.

— Поговорим об этом позже, — наконец вымолвил Каиафа. — А сейчас идите и спросите этого человека, может ли он совершить чудо и доказать, что имеет право на подобные поступки. И пусть зевакам велят разойтись, а на площади наведут порядок.

Глядя вслед сыновьям Анны, Каиафа решил, что их интриги требуют более пристального внимания, а этот, безусловно, умный человек заслуживает того, чтобы, он, Каиафа, узнал о нем побольше.

68

Иерусалим, Старый город

Трейси шла за Карлосом по пятам, насколько это было возможно на узкой улочке.

— Почему ты идешь так быстро? — спросила она.

— Хочу тебе кое-что показать.

Трейси представления не имела, где они находятся. Карлос припарковал «лендровер» за воротами Старого города, и они пошли бродить по лабиринтам улочек и переулков, где было множество магазинов. Мощенные грубо отесанными камнями улицы, заполненные людьми, тележками и лотками торговцев, подчас были такие узкие, что проехать по ним можно разве что на скутере. Тем не менее торговцы ухитрялись подвозить огромное количество товара: еды, тканей, электроники и сувениров для туристов. Трейси часто не могла понять не только в каком направлении они движутся, но и где они — на улице или в здании, поскольку над головой почти всегда была крыша или навес.

— Ты идешь слишком быстро! — пожаловалась она.

— Мы уже почти пришли.

Наконец-то Карлос сбавил шаг и взял Трейси за руку. Он провел ее по нескольким коротким лестницам, потом они свернули за угол и внезапно оказались на балконе, с которого открывался вид на широкую площадь, заполненную толпой. С двух сторон площадь окружали дома, а с третьей поднималась каменная стена. Над ней — здание голубого цвета, увенчанное сверкающим золотым куполом.