Секира и меч - Зайцев Сергей Михайлович - Страница 34

— Да, — подтвердили другие дружинники. — Точно такой же стрелой в том же месте он, — дружинники кивнули на Рябого, — подстрелил Глеба. Он попал ему, кажется, под правую лопатку.

Мстислав и Святополк молчали. Они не совсем еще понимали, о чем именно ведется здесь речь.

Рябой оглянулся на дружинников и совсем упавшим голосом сказал:

— Значит, я стрелял в Глеба, а попал в каменного тура?

— Нет! Мы все видели, как ты попал в Глеба, — заверили его дружинники. — Мы даже видели, как Глеб дернулся и вскинул руки.

— Ну тогда… — и Рябой, в ужасе округлив глаза, отступил от туши тура. — Это, говорю вам, не тур!

— А кто? — спросили любопытные челядины.

Рябой показывал на тушу дрожащим пальцем:

— Я знал, что бывают оборотни-волки, и даже видел их. Но я не знал, что бывают еще и оборотни-туры. Мне думается, эти оборотни значительно страшнее. Вы только посмотрите на этого быка!..

Воины за его спиной сказали мрачно:

— Теперь нам понятно, почему мы не могли догнать раненого Глеба. И откуда на земле было столько крови, тоже ясно.

И еще воины сказали Рябому:

— Ты убил оборотня! Жди теперь беды…

Рябой — бледный, как смерть, — все отодвигался от тура. И это неудивительно: многие христиане еще продолжали на Руси верить в оборотней, домовых, леших, водяных, русалок, мавок, злыдней… Справиться со своими страхами Рябой пытался с помощью крестного знамения. Прячась в толпе воинов, он осенял себя крестом.

Мстислав тут спросил охотников:

— Но отчего вы решили, что этого тура зовут Глебом?

Охотники ответили:

— Потому что на это имя тур отзывается.

— Вот как! — не поверил Мстислав.

А Святополк, будто что-то заподозрив, вдруг посерьезнел.

Князь сказал:

— Но вы же убили его…

— Да, мы тоже так думаем. Но все же… — охотники слегка толкнули тушу ногой. — Когда мы везли этого тура сюда и заговаривали о нем и называли Глебом, нам показалось…

— Что? — подался вперед князь.

Охотники посмотрели на него пристально:

— А вы попробуйте сами, господин, позвать его!..

Князь Мстислав напряженно улыбнулся:

— Право, странное вы предлагаете мне развлечение, — он оглянулся на Святополка, а тот, казалось, был мрачен. — Я же не язычник, чтоб веровать во всякие там бредни, в колдовство…

— И все же!.. — предлагали охотники.

— Ну хорошо! — согласился Мстислав. — Разве что потешить челядь… — и он, сбежав со ступенек, толкнул ногой тушу тура в крестец. — Эй, Глеб! Поднимайся…

Все замерли взволнованные, трепетные. С любопытством и одновременно готовые ужаснуться взирали на тушу зверя. Воцарилось молчание. И только цепные псы слегка ворчали за спиной у воинов…

И тут всем почудилось, будто тур вздохнул. Многие при этом вздрогнули и отскочили назад. Воины глядели во все глаза. Князь Мстислав через силу улыбался — одними губами. Святополк сверлил тушу глазами, но никак не мог понять, в чем здесь дело; он подозревал какой-то подвох.

— Вставай, Глеб! — срывающимся голосом повторил князь; при этом многие из воинов с уважением взглянули на своего властителя — отдали должное его мужеству.

Все увидели, как крутой бок тура дрогнул.

Какой-то мальчишка из прислуги крикнул:

— Бегите! Оборотень!..

Но никто больше не двинулся с места. Смотрели на тура во все глаза, затаили дыхание…

Бок тура поднялся и опустился, опять поднялся.

— Он дышит! — князь нервничал, но не отступал.

Все смотрели, что будет дальше.

И вдруг чрево тура разверзлось, и на повозку стало вываливаться что-то окровавленное. Это что-то напоминало шкуру мездрой наружу. Оно блестело на солнце и шевелилось.

— О ужас!.. — воскликнул кто-то.

И многие, оставив это зрелище, бежали в беспорядке.

Охотники отступили в толпу и у двоих зазевавшихся воинов вытащили из ножен мечи — это нетрудно было сделать в наступившем переполохе.

Некий мешок как раз вывалился из туши тура, повернулся на бок и замер.

— Что это?.. — выдохнула толпа.

Князь и Святополк смотрели во все глаза. Киевлянин даже у себя в Киеве, что на перепутье всех дорог, не видел такой диковины.

Кто-то из смельчаков протянул к мешку копье вперед древком и хотел толкнуть, но в это мгновение мешок распахнулся и все увидели сидящего на корточках и обнимающего секиру Глеба…

— А-ах!.. — пронеслось над толпой.

— Оборотень! — взвизгнули в стороне.

— Это Глеб! — прогремел какой-то завзятый храбрец.

Князь Мстислав, что стоял еще рядом с туром, выхватил у какого-то воина меч и неуверенной рукой пытался нанести удар Глебу. Но тот отбил меч секирой и, поднявшись во весь рост, засмеялся.

Дружинники, стоявшие вокруг повозки, так и отпрянули. Глеб махнул своей страшной секирой; и она загудела заунывно, приводя малодушных в трепет.

Пока самые храбрые обнажали мечи, Глеб бросился на князя. А Мстислав уже бежал вверх по ступенькам крыльца. Всего какой-нибудь пяди не достала до князя секира — просвистела грозно за спиной. Святополк, безоружный, кинулся бежать за Мстиславом. Воины, сгрудившись плечом к плечу, вмиг ощерились клинками.

Глеб ударил секирой по клинкам, и те зло зазвенели.

Рябой метнул сзади копье. Но Глеб был настороже и вовремя увернулся.

Копье глубоко вонзилось в резное крыльцо… Волк и Щелкун, взобравшись на тушу, уже скрестили с кем-то мечи.

Глеб вскинул секиру над головой и крикнул воинам, замершим перед ним стеной:

— Не защищайте бесчестных! Пустите меня в палаты…

Старый дружинник сказал:

— Почем нам знать, кто честен, а кто нет! Мы служим тому, кто нам платит.

— У меня с бесчестными свои счеты. Не мешайте!

Дружинник сказал:

— Мы тоже кое о чем хотели тебя спросить. Ведь ты убил наших побратимов.

— Будь по-вашему! — кивнул Глеб. — Беда упрямых в их упрямстве.

Он так внезапно и быстро махнул секирой, что старый дружинник не успел отклониться и в следующее мгновение ткнулся в землю рассеченным лбом.

Воины бросились на Глеба со всех сторон. Но он, крепко упершись ногами, повел вокруг себя секирой. Сталь ее была крепка, и некоторые клинки не выдерживали удара — обламывались.

Воины крикнули:

— Несите копья! Мечом его не взять.

Двое побежали за копьями, но Волк и Щелкун догнали их. И они сразились на пороге оружейной. Хотя Волку и Щелкуну не часто доводилось держать в руках меч, они управлялись с этим оружием ловко. Они были быстры и расчетливы, и у них не было пути назад, ибо кто-то запер ворота.

Они убили тех двоих человек на пороге оружейной. Но с десяток рассвирепевших дружинников уже бежали к ним.

Тем временем Глеб пытался пробиться в палаты. Однако множество воинов с мечами в руках и челядинов, вооруженных чем попало, удерживали крыльцо.

Глеб ударял секирой в самую гущу этой толпы, но все реже ему удавалось хоть кого-нибудь ранить, ибо в руках воинов появились щиты. Почувствовав свои силы и неуязвимость, дружинники сами стали нападать. От растерянности, что царила среди них вначале, не осталось и следа.

— Никакой он не оборотень! — кричали воины друг другу. — Глеб лишь ловко провел нас! А мы едва не попались…

Другие отвечали:

— Хороши бы мы были, кабы бежали всей дружиной!

Собравшись с силами, воины надавили на Глеба. Но тот, сделав вид, что хочет ударить им в грудь, неожиданно ударил по ногам, которые оказались незащищены щитами.

Крики раненых огласили двор, брызнула на ступеньки кровь.

Дружинники приостановились в замешательстве. А Глебу только того и надо было. С новой силой он ударил по щитам. Из-под секиры посыпались искры. Передние дружинники повалились на задних, но продолжали отчаянно размахивать мечами.

Тогда Глеб оглянулся, отступил к повозке и двумя могучими ударами секиры отсек туру голову.

Глеб поднял турью голову над собой и с силой швырнул ее — тяжелую, увенчанную толстыми рогами, — в дружинников, поднимающихся на крыльце. Голова тура вломилась в самую гущу воинов. Послышались крики, треск ломающихся щитов… Неслись стоны и брань.