Отважное сердце - Янг Робин - Страница 13

— Это ее дом, — пробормотал он, вновь поворачиваясь к приземистому жилищу.

— Об этом я тебе и говорил, — прошептал Найалл, в голосе которого торжество смешивалось со страхом.

Девчонка оказалась уже у самых дверей, пройдя под сенью исполинского дуба. В гуще листвы Роберт разглядел несколько плетеных клеток, свисавших с веток. Он уже несколько раз бывал в этой долине и видел этот дуб, но даже Эдвард не осмеливался подойти к нему достаточно близко, чтобы разобраться, что за хитроумная паутина висит на нем.

— Пойдем отсюда, — взмолился Найалл, хватая его за руку.

Роберт заколебался, не отрывая взгляда от домика. Старуху, которая жила здесь, хорошо знали в округе — она была колдуньей. Старуха держала двух собак, которых Эдвард называл не иначе как Псами Ада. Одна из них как-то даже погналась за Александром и укусила его. Стоя в дверях спальни своих родителей, Роберт смотрел, как лекарь зашивает брату глубокую рану. Он ожидал увидеть жестокую месть отца, полагая, что тот пошлет людей к жилищу женщины убить злобную тварь, но отец лишь с такой силой стиснул плечо Александра, что мальчик поморщился от боли. «Никогда больше не смей и близко подходить к ее дому, — с едва сдерживаемой яростью прошептал граф. — Никогда».

Роберт уже собирался позволить Найаллу увести себя, когда девочка остановилась у дверей. Повернувшись к ним лицом, она подняла руку и помахала братьям. Глаза Роберта испуганно расширились. Девочка толкнула дверь и исчезла внутри, и он услышал собачий лай, который тут же стих. Вырвав у Найалла руку, Роберт начал спускаться по склону. Он был наследником графа, выше которого стоял только сам король. Настанет такой день, когда он наследует земли в Ирландии и Англии, богатые владения Аннандейла и древнее графство Каррик, а те люди, которые сейчас являются по зову его отца, преклонят колени перед ним. Поэтому он будет ходить там, где ему заблагорассудится.

Он наступил на сухую ветку, которая громко треснула у него под ногой. Роберт оглянулся, надеясь, что Найалл не заметил его мимолетного испуга. Он широко улыбнулся, но тут до его слуха донесся яростный собачий лай. Из-за угла дома выскользнули две огромные тени. Роберт разглядел кошмарные желтые клыки и спутанную черную шесть, развернулся и стремглав бросился под защиту деревьев. Впереди него несся Найалл, громко крича от ужаса.

Над холмами Галлоуэя занимался тусклый серый рассвет. На полях клубился туман, и в его белых разводах овцы казались какими-то сверхъестественными созданиями. День обещал быть жарким, но пасмурным, и небо на востоке светилось белизной. Чайки описывали медленные круги над коричневыми водами реки Урр, высматривая еду на илистых банках. Наступил отлив, и уровень воды понизился, отступая в залив Солуэй-Ферт.

На его западном берегу, возвышаясь над земляным валом, стоял замок, защищенный с одной стороны рекой, а с другой — глубоким рвом. На дне его скопился толстый слой вязкой глины, и перебраться через него можно было только по подъемному мосту, который поднимали на ночь. Снизу торчал двойной ряд сосновых бревен, напоминая людей, которые должны нести гроб на похоронах, но сейчас замерли в ожидании своей печальной ноши. У подножия столбов, притаившись во мраке, невидимые для стражей, расхаживающих по парапету с бойницами наверху, стояли семь человек. Липкая глина перепачкала им руки, толстым слоем покрывая подбитые мехом кожаные куртки. Она засохла на их лицах, скрывающихся под наброшенными на голову шерстяными капюшонами, и кусками отваливалась от штанов и сапог. Они стояли так уже больше часа, по колено в грязи, не чувствуя от холода ног. Люди молчали. Сюда, вниз, к ним долетали лишь скрипучие крики чаек да приглушенные голоса стражников на бастионах. Время от времени они ловили взгляды друг друга, но тут же отводили глаза. Каждый погрузился в собственный немой мир, ожидая утреннего колокола и гадая, прозвучит ли он до того, как небо посветлеет, а скрывавший их туман поднимется, став похожим на хлопья грязно-белого пепла.

Минуты тянулись нескончаемо, пока, наконец, из подбрюшья замка не донесся перезвон. Люди внизу застыли, как изваяния. Кое-кто из них принялся разминать конечности, осторожно переступая с ноги на ногу в липкой грязи. Бормотание стражников сменилось резкими окриками, когда они принялись за ежедневную задачу опускания моста. Тот повис на толстых канатах, и люди во рву запрокинули головы, глядя, как на них опускается темная масса. С глухим стуком мост лег на деревянные столбы. За этим звуком последовал скрежет металлических запоров — это раздвигали ворота замка — и топот ног стражников по деревянному настилу над головой.

Один из них подошел к краю моста. Громко зевая, он расстегнул куртку и завозился с гульфиком.

— Эй, Боли, для этого есть желоб.

Стражник оглянулся через плечо:

— Его милость уехал. А больше меня никто не видит.

— Если не считать нас, — возразил второй стражник. — А на твой сморщенный петушок не желает смотреть даже твоя жена.

Боли проворчал какую-то непристойность в адрес злорадно ухмыляющихся товарищей, невозмутимо продолжая мочиться прямо в ров.

Желтая струйка потекла по одному из опорных столбов, на мгновение задержавшись в трещине, а потом продолжила свой путь вниз, обдав жидким теплом руки одного из мужчин, прижавшихся к столбу. Тот отвернулся.

Пока Боли застегивал гульфик и куртку, послышался слабый грохот. Повернувшись в сторону проселочной дороги, которая, начинаясь от моста, убегала в лес, стражник разглядел две фигуры, выходящие из тумана. Его товарищи тоже заметили их. Разговоры вмиг смолкли, а руки легли на рукояти мечей. Боли, прищурившись, вглядывался в предрассветные сумерки, а громыхание, между тем, становилось громче. Еще через несколько мгновений он сообразил, что двое мужчин катят бочку.

— Стоять! — выкрикнул он, одергивая стеганую куртку и направляясь к ним навстречу. Он кивнул на бочку. — Чем торгуете?

— Лучшей медовухой по эту сторону Солуэя, — ответил один из мужчин, останавливаясь на краю моста. — Наш хозяин уехал на рынок в Бьюитл, а нас отправил с подношением для лорда Джона Баллиола. Если его милости придется по вкусу медовуха, наш хозяин сможет поставлять ее по вполне разумной цене.

— Сэр Джон сейчас отсутствует. — Боли обошел бочку кругом, внимательно разглядывая ее.

— Что там такое? — окликнул его один из стражников, направляясь к ним по мосту и положив руку на рукоять меча.

— Медовуха для сэра Джона.

— А для нас ничего нет, получается?

Боли ухмыльнулся, глядя на торговцев:

— Ну, что ж, давайте я сниму пробу, чтобы определить, чего стоит ваша медовуха. — Он отцепил с пояса немытую глиняную чашку, которая болталась рядом с широким мечом в ножнах. — И наливайте побольше, не стесняйтесь.

Один из торговцев взял у него чашку, а второй принялся откупоривать бочку. Склонившись над нею, мужчина старательно делал вид, что никак не может вытащить затычку. А на мосту чья-то рука, поросшая рыжеватыми волосками, схватилась за край доски. И вдруг торговец выпрямился. Одним стремительным движением он ткнул кулаком, в котором по-прежнему была зажата чашка, в лицо стражнику.

Посудина разбилась, и при этом острый глиняный осколок застрял у Боли в щеке. Он покачнулся и упал на колено, а из разбитых губ и щеки ручьем хлынула кровь. Когда второй стражник заорал во весь голос и бросился бежать, один из торговцев поднял ногу — при этом под туникой у него блеснула кольчуга — и с размаху пнул бочку. Деревянная клепка у него под сапогом треснула и разлетелась в щепы, а он сунул обе руки в отверстие и вытащил оттуда большой тюк овечьей шерсти, в которую были завернуты два коротких меча. Он перебросил один своему товарищу, и в это время Боли пришел в себя и потащил из ножен собственный меч, рыча от боли и ярости. Когда они скрестили клинки, за их спинами прозвучали новые крики. Столпившиеся у ворот стражники увидели, как на мост изо рва с обеих сторон полезли какие-то люди.