Узы крови - Хамфрис Крис - Страница 104

— Все обстояло так, как вам сказал Медвежонок. Татуированный народ собирает своих союзников со всего света. На рассвете после полнолуния они окажутся здесь и сожгут ваши дома. Тахонтенратам пришел конец.

Ворчание, которое сопровождало эти его слова, сменилось криками. Тододахо прекратил их, подняв жезл.

— Поэтому ты нас предал?

— Я вернулся к тому, чему был верен раньше, только и всего. Я презирал себя за то, что не умер как воин, когда вы взяли меня в плен. Я был слишком юным и слабым. И в течение многих лет я лгал себе. Но потом я увидел, как силен народ, среди которого я родился, а племя Оленя становилось все слабее. Мне хотелось снова стать сильным, как они.

Пойманный вновь усмирил толпу.

— А теперь?

— А теперь я хочу умереть как воин. Так, как мне следовало сделать раньше. Я хочу спеть свою песню смерти, чтобы вы все убедились в том, что мужество моего народа превосходит ваше мужество, их сила превосходит вашу силу. Таково мое желание.

— И ты увидишь его исполнение. — Тододахо поднял свой жезл и указал им на восток, где уже светлело небо. — Бог войны приходит к нам в огне, и мы отправим твою душу приветствовать его. Если бы у нас было время, нам следовало бы приготавливать тебя много дней, чтобы почтить и тебя, и его. Но, судя по его стремительному приближению и по тому, как твоя жизнь красной струей бежит на землю, я вижу, что у нас на это нет времени. — С этими словами вождь повернулся к своим соплеменникам, к воинам, вставшим впереди. — Отпустите его душу.

Зрители отступили на несколько шагов, так что образовалась площадка примерно в пятьдесят шагов в длину и тридцать в ширину. Барабаны, которые били во время боя, зазвучали снова, а толпа начала скандировать: «Хех-хех-хех-хех-хех!» Факелы занесли на площадку и расставили на равных расстояниях друг от друга, хотя рассвет делал их ненужными. Однако теперь огонь был необходим для других целей.

Сада приблизился к Тагаю, вручил ему тлеющую палку и подвел к остальным воинам. Те уже выстроились в два ряда лицом друг к другу, по двадцать человек в каждом ряду. С Черного Змея сорвали доспехи и, обнаженного, опутанного паутиной кровавых ручейков, струившихся по синей татуировке, подтащили к началу строя. Там его заставили подняться на ноги.

— Делай то же, что и я, — прошептал Сада. А потом шагнул к Черному Змею и сказал: — Похоже, ты замерз, Таване. Давай я тебя согрею.

С этими словами Сада ткнул своей заостренной горящей палкой в ухо с синей татуировкой.

Черный Змей не закричал. Он взревел:

— Я — Таване из племени нундаваоно! Слушайте мою песню смерти!

И заковылял вдоль строя.

Тагай ткнул его одновременно с человеком, который стоял в ряду напротив него. Их факелы вонзились в плоть, но Черный Змей не повернулся, ничем не выказав боли. Он хромал все дальше, безропотно принимая удары, и сквозь сжатые зубы пел свою песнь. Дважды он падал, но заставлял себя подняться и все шел и шел, волоча за собой перебитую ногу.

Каким-то образом ему удалось добраться до конца. Когда последний кол был вбит в его тело с возгласом: «Ты истекаешь кровью. Давай я ее остановлю!», его бросили на землю. Руки его растянули в стороны, положив их на поваленные стволы, а сверху побросали несколько бревен, так что их вес раздробил умирающему пальцы. Тогда он выкрикнул единственное слово — свое имя — и потерял сознание. Его облили водой, и он сел. И немедленно снова начал петь:

— Черный Змей ползет по земле. Враги убегают или попадают на его зубы.

После этого ему раздробили ступни. И снова приведя предателя в чувство, его привязали к столбу, только что вкопанному в землю, повернув лицом к разгорающемуся рассвету.

Барабанный бой, мерные восклицания, дым, горелая плоть, кровь. Все органы чувств были переполнены вкусом смерти, ее запахом, все ощущения прикасались к бренности, вдыхали потустороннее, ловили тени ада. Тагай предоставил Саде руководить им, повторял то, что делал Сада: колол, прижигал, дробил. За пределами пылающего круга не было ничего, была только плоть перед ним, — плоть, закрепленная на столбе.

Корчащееся тело обмякло, повиснув на путах. Сада шагнул ближе, приложил ладонь к развороченной грудной клетке, приблизил ухо к тому, что недавно было ртом. Барабанный бой звучал глухо — как будто натянутую кожу ласково поглаживали; громкое пение превратилось в едва слышный шепот.

— Он близко! — объявил Сада. — Он ищет бога солнца.

— И смотрите: Ондутет приходит к нему. Смотрите! — Тододахо воздел жезл и вытянул его к востоку.

Все повернулись туда как раз в то мгновение, когда огненный шар солнца вырвался из-за леса, словно мяч, запущенный чьей-то гигантской рукой.

Индейцы приветствовали его криком:

— Хех-хех-хех-хех-хех!

Сада вложил в руку Тагаю костяной нож.

— Голову, а потом — сердце, — прошептал он и отошел.

Тагай продолжал действовать как в тумане. Когда он шагнул к столбу, его приближение заставило бесформенное скопище сломанных костей и разорванной в лохмотья кожи поднять голову. Из глубины глотки вырвались звуки. Звуки, которые могли означать:

— Таване из нундаваоно!

— А я — Тагайниргийе, и мой народ — тахонтенраты. И Тагай поднял нож.

Он еще никогда никого не скальпировал. Но обнаружил, что знает, как это делается.

Он никогда не вырезал ни у кого сердце. Но оказалось, что и это он тоже умеет.

Повернувшись к своему племени, Тагай высоко вскинул окровавленные руки с их ношами.

— Хех-хех-хех-хех-хех! — крикнул он навстречу рассвету.

— Хех-хех-хех-хех-хех! — откликнулись его соплеменники.

А потом Тагай опустил взгляд. И прямо перед собой увидел наполненные ужасом глаза Анны Ромбо.

Глава 8. АНДАК-ВАНДА

Он сидел точно на том же месте, что и накануне ночью. Опять перед ним лежала боевая палица отца, только теперь она была побита и измочалена. Опять угли возжигали табак в честь его богов и в честь его оки — яркого, полосатого камня, который подарил ему дядя в другом времени и другом мире. Тагай опять посмотрел на свой новый мир, частью которого ему удалось стать, и изумился. Косые лучи заходящего солнца превратили реку в каскад полированных драгоценных камней. При виде этого блеска к нему пришло воспоминание. Жак Картье, знаменитый капитан, вернулся после своей последней неудачной попытки основать колонию здесь — в месте, которое он назвал Стадаконой. Капитан привез с собой тысячи камней, которые счел алмазами. Они должны были стать основой его богатства. Но эти «алмазы» оказались обычными хрупкими камнями, не имеющими никакой ценности, и Тагаю вспомнилось, как его и других заложников дразнили присловьем: «фальшивый, точно алмаз из Канады».

Сейчас Тагай смотрел вдаль, на воды мощно текущей реки, на громадные леса, освещенные заходящим солнцем, и думал о том, что настоящие алмазы Картье оставил здесь.

«Но как долго мы сможем их удерживать?» — подумал Тагай, видя, как через реку пробегает тень от облака, летящего мимо солнца. С берега на воду столкнули еще два каноэ, и двенадцать воинов быстро направились к лодкам, которые плавали на расстоянии двух корпусов от берега. Однако татуированные воины не подпустили их слишком близко — они быстро отплыли дальше. Когда тахонтенраты отказались от преследования, каноэ врагов вернулись и заняли те же позиции, чтобы продолжить наблюдение. Эта игра шла весь день — и, похоже, нравилась обеим сторонам. Однако Тагай понимал, что это не игра. Племя Большой Горы следило за тем, чтобы их добыча не попыталась вырваться из ловушки.

На Тагая снова упала тень, и он решил, что солнце спряталось за тучку, потому что не услышал шагов по прибрежной гальке. Вот почему он вздрогнул, услышав голос:

— У тебя сломана рука?

Тагай прищурил глаза и поднял голову. Анна стояла спиной к солнцу — четкий темный силуэт. Ее длинные волосы были окаймлены пламенем. Красота этого зрелища потрясла его, как и алмазы на воде.