Узы крови - Хамфрис Крис - Страница 38

— Отнеси туда, Кэт, к окну. Я хотя бы смогу выглядывать за решетку моей тюрьмы. А потом можешь передать вот это сифилитику-Лису, да поможет ему Господь с каждым Днем загнивать все сильнее.

— Думаю, вы не обидитесь, если я не скажу «Аминь».

Принцесса выпрямилась, неспешно промокнула пергамент, вернула перо в чернильницу. И, уже готовая к разговору, повернулась к нему с улыбкой:

— Посол! Вы еще живы?

— Несмотря на ваши благие пожелания, жив. — Ренар наклонился в низком дверном проеме. — Мне можно войти?

— Кажется, вы обычно не просите разрешения. Пожалуйста.

— Ах, но… Видите ли, король говорит, что мне следует исправить свои манеры. — Ренар вошел с улыбкой на тонких губах. — В конце концов, когда-нибудь вы можете стать его королевой.

Елизавета напряглась.

— Я могу стать… королевой, это так, хотя — да хранит Бог мою сестру и ее трон! Однако я благодарна его величеству за то, что он преподал вам урок этикета. Меньшего я от него и не ждала. Жаль, что он не слышал всего, что я о вас думаю.

Ренар пропустил ее выпад мимо ушей и принялся рассматривать шахматную доску. Несколько мгновений спустя он произнес:

— Значит, вы продолжаете угрожать. Хорошо. Нет, я не намерен отдавать вам своего рыцаря [1]. — Его тонкие пальцы сомкнулись на ладье, сняли ее с доски и передвинули на новую позицию. — Боюсь, что это означает шах и мат примерно в семь или восемь ходов.

— О, неужели мой ход был настолько удачным? — сказала Елизавета, становясь рядом с послом, который бросил на нее возмущенный взгляд, а потом заставил себя улыбнуться.

— Кстати о рыцарях, мне следует представить вам одного из моих. Входите, сударь! — позвал Ренар, поворачиваясь. — О, вы уже вошли! Какие они бесшумные, эти иезуиты!

Елизавета посмотрела в сторону двери, где теперь появился мужчина лет тридцати в черном, плаще с откинутым на спину капюшоном. Его темные волосы пронизывала седина, черты бледного лица были не лишены благородства. Незнакомец поклонился.

— Томас Лоули, ваше высочество. Ваш слуга.

— Благодарю вас за то, что вы используете в разговоре со мной это обращение, сэр. Немногие здесь это делают.

— Мой верный слуга выполнял одно мое поручение, — вмешался Лис. — Нет, поручение — это слишком слабое слово. Миссию? Ну, почти крестовый поход, не так ли, Томас?

Иезуит бросил взгляд на Ренара, а потом снова перевел глаза на принцессу. Теперь, оказавшись перед ней, Томас вновь ощутил болезненный укол, похожий на тот, который ощутил в Тауэрской часовне, возле могилы матери этой женщины. Однако его лицо осталось бесстрастным.

— Да, я считаю, что был занят богоугодным делом. В противном случае я не сделал бы того, что сделал.

В его словах, в самих интонациях его голоса прозвучало нечто намекавшее на сожаления. Елизавета уловила мольбу о прощении и почувствовала, как неспокойно этому порядочному человеку. Последнее только увеличило ее испуг.

Ренар продолжил:

— О да. Думаю, это вполне можно назвать крестовым походом. И гораздо более успешным, чем те, которые предпринимали наши славные предки. Расскажите ее высочеству, что вы обнаружили во Франции, Томас!

Елизавета поняла, о чем пойдет речь, еще до того, как он заговорил, и это ужасное сознание заставило ее колени подогнуться. Принцесса почувствовала, что может упасть, и, чтобы удержаться на ногах, решила сделать шаг вперед, навстречу человеку, который смотрел на нее с такой печалью.

— Да, скажите мне, мастер Лоули. Что за гадкую вещь вы нашли, чтобы помочь моим врагам в их действиях против меня?

Елизавета порадовалась тому, насколько решительно звучит ее голос.

Его ответ был ровным, невыразительным.

— Мы нашли скелет руки, миледи. Он лежал в шкатулке, зарытой на перекрестке в долине Луары, под перекладиной виселицы.

— И какое это имеет отношение к нам?

— На той руке было… есть… шесть пальцев.

Это было ясно видно по честному лицу англичанина — так ясно, словно шестипалую руку въяве положили перед Елизаветой, словно она снова ощутила странное полузабытое прикосновение, которое являлось ей только как греза о давнем счастье. Теперь она все-таки пошатнулась, и иезуит подхватил ее, поддержал. Ей ненавистна была собственная слабость, из-за которой пришлось принять чужую помощь, чтобы добраться до стула. Но еще более ненавистно Елизавете было то, что ее слабость подарила послу минуту торжества. Она ощутила его улыбку. Лисьи глаза устремились на добычу.

Однако Елизавета все же оставалась дочерью Генриха, и пусть ноги ей изменили, но разум остался ей верен.

— Ну, Ренар, так чего же вы ждете? Почему бы вам не продемонстрировать это… это богохульство и не покончить с угрозами?

— Миледи! Неужели наша игра ничему вас не научила? Я не кидаюсь на врага всеми силами. Я приближаюсь к нему осторожно, клетка за клеткой, пока успех не становится предрешенным. В отличие от вас, я не выдвигаю моего ферзя, пока у меня нет уверенности в победе.

Елизавета увидела шанс.

— Вы еще не видели это… осквернение, не так ли? У вас нет уверенности в том, как оно подействует.

— Да, я его не видел. Но вот этот мой надежный друг видел. — Ренар положил руку Томасу на плечо. — Сейчас оно находится в самом надежном месте королевства — в Тауэре. И самое главное — правильно выбрать время. Королева, бедняжка, еще не подошла к критическому моменту. Рука вашей матери окажет свое самое лучшее — или худшее — воздействие как раз в тот миг, когда ее величество потеряет всякую надежду. И тогда ничто вас не спасет. — Посол подался вперед, и его голос растерял всю свою ядовитость, стал медовым, что внушило Елизавете еще большее отвращение. — Но зачем говорить о столь неприятной возможности? Возможно, я обманываюсь и королева разрешится от бремени здоровым ребенком, католическим наследником католического трона. И тогда ваше обещание выйти замуж за Филиппа — он такой благородный и красивый государь, не правда ли? — не будет иметь никакого значения. Мы просим от вас столь немногого: подписи, не больше тех каракуль с шахматными ходами, которыми мы с вами обменивались. — Ренар приблизился к столу, вынул перо из чернильницы и наклонился к пустому пергаменту. — Почему бы вам не расписаться прямо здесь, позволив нам позднее восполнить недостающие детали?

Елизавета встала, убедившись в том, что ноги снова надежно держат ее, подошла к столу, где взяла перо, подержала его в пальцах и снова вернула на подставку.

— Вы ведь знаете, что я не стану подписывать ничего, что может быть неправильно истолковано. Вы можете написать здесь предательство — и оставить под ним мое имя.

Ренар изобразил обиду.

— О, миледи! Неужели я способен на такое?

— Вы бы продали собственную мать в бордель, будь цена достаточно высока. Ну и, конечно, в том случае, если бы вам удалось узнать ее имя.

Странный звук, похожий на придушенное чихание, заставил обоих противников обернуться. Однако лицо Томаса Лоули оставалось все таким же бесстрастным, хотя в глубине глаз горели искорки.

— Ну что ж, миледи. — Голос Ренара обрел прежнюю ярость. — Посмотрим, как все пойдет. Королева услышит о вашем упрямстве, хотя пока мы не станем раскрывать все аспекты вашей несговорчивости. Ее величество узнает о том, что вы по-прежнему отказываетесь раскрыть свои предательские планы и не желаете умолять ее о помиловании! И Лис направился к двери.

— Если бы я смогла увидеться со своей любящей сестрой, она быстро убедилась бы в том, насколько я невинна.

Ренар резко повернулся и оскалился.

— Она не поверит ничему доброму о вас — дочери еретички-ведьмы, которая испортила ей жизнь! Скорее звезды упадут с неба, чем королева Мария согласится увидеться с вами. — Он приостановился, словно задумавшись. — Но вы хотели бы ее видеть, не так ли?

— Это — мое самое горячее желание.

— Тогда давайте исполним его. Пойдемте! — Ренар поманил Елизавету за собой. — Идите, не бойтесь. Я отведу вас туда, откуда вы сможете наблюдать за своей сестрой. Но берегитесь! Она запретила пускать вас к себе. Не пытайтесь навязать ей свое присутствие, иначе вас будет ждать нечто худшее, чем новое изгнание!

1

Английское слово означает и рыцаря, ишахматного коня.