Узы крови - Хамфрис Крис - Страница 43

— Человека не клеймят как убийцу за казнь преступника, Мейкпис.

Жан покачал вино в кубке.

— Да. И если тебя не поймали — тоже. Мне не повезло, вот и все. Видишь ли, вот как все было. — Урия Мейкпис осмотрелся и понизил голос. — У меня был напарник. Сэмюэль Брайтуайт. Сэм проворачивал множество разных делишек. У него имелся медвежатник неподалеку отсюда — очень выгодное дельце. И еще пара постоялых дворов и э-э… — Англичанин бросил взгляд на Анну. — И два дома для ночных дамочек. А еще он делал поставки в Тауэр. Вот что было доходнее всего. Там, почитай, небольшой город: дворцовые слуги, гарнизон. Заключенные. Всем нужно еды, пива, вина. О да, он там недурно устроился. Но стал жадничать, забыл об осторожности. Слишком много воды в вине, слишком много прокисшего пива, мало подмазывал нужных людей. Вот это нас и добило, потому что контракта добивались многие. Мы его потеряли. И я был не слишком рад.

— И вы его убили?

В ответ на пытливый взгляд Анны Урия грустно улыбнулся.

— Убил. — Он пожал плечами. — Но не из злости, понимаете? Это было по-деловому. — Он вздохнул и разлил по кубкам остатки вина. — Проблема заключалась в том, что при мне не оказалось того ножичка, который я тебе подарил, Ромбо. Тот бы справился с делом как надо. А этот дурацкий кинжал только скользнул по кости. Он умирал целых два дня — и успел сказать страже, кто это сделал. Меня схватили в одном из моих собственных борделей и привели к судье. Я уж решил, что встречусь с конопляной тетушкой.

— Урия ухмыльнулся, — тут я вспомнил одно важное церковное правило: если ты можешь доказать, что ты — священник, то избежишь наказания за преступление.

Жан улыбнулся:

— Мне кажется, никто бы не поверил в то, что ты — священник, Урия.

Англичанин подался вперед, обхватив жирными пальцами свою шею.

— Но в том-то и дело. Я мог это доказать. Не знаю, как оно бывает в других странах, но у нас в Англии, если ты грамотный, значит — все, священник. И тогда можешь требовать для себя того, что называют «привилегией сана».

— А ты разве умеешь читать? Урия расхохотался.

— Нет, конечно! Но в том-то и прелесть, Ромбо! Этого и не нужно! Если только память у тебя работает. Потому что они обязательно просят человека прочесть одно и то же. Пятьдесят первый псалом, стих первый. Продекламируй его на память, держа перед собой открытую книгу, — и ты свободный человек. Ну, только прижгут клеймом, чтобы во второй раз ты бы этим уже не воспользовался. — Он помахал рукой. — Дешевая плата, скажу я тебе. Его называют «шейным стихом». Советую выучить.

Урия встал и продекламировал:

— «Помилуй мя, Боже, по велицей милости Твоей и по множеству щедрот Твоих очисти беззаконие мое». — Он опустил голову. — Прямо слеза прошибает, до того красиво. Так что я оказался на свободе. А у нас с Брайтуайтом был составлен договор — на другое мое имя, конечно. Составлен по всем правилам, и в одном пункте говорилось, что, если один из нас умрет, второй получает все — бордели, постоялые дворы, медвежатник. Так что я стал единственным владельцем. И жил неплохо, если не считать маленькой неприятности с медведем, когда смотритель приболел. — Он потер шрамы у себя на щеке. — А в целом без партнера даже лучше. Вся прибыль идет мне одному. Я даже вернул себе часть контракта на поставки в Тауэр. Я привожу туда всю еду и напитки по особым случаям. И теперь наблюдаю за казнями, вместо того чтобы их исполнять. Кстати, завтра там сожжение. Опять жгут еретиков.

Урия запросто улыбнулся своим слушателям, а потом уселся между ними, переложил клейменую руку Жану на колено.

— А теперь, Ромбо, услуга за услугу, рассказ за рассказ. Вы оказались в Лондоне, ты и твой меч. Взял новый заказ, а? Хотя здесь сейчас твоему искусству предпочитают возню мясников с топорами. Значит, кто-то с королевской кровью? — Он поскреб подбородок. — Для Джейн Грей ты опоздал на год, и я не могу припомнить никого, достойного твоих талантов… и твоих цен… Кроме разве что… — Внезапно оживившись, Урия так и подался к Жану. — Если только ты не приехал, чтобы сделать для дочери то же, что сделал для матери! Принцессу Елизавету собираются укоротить, да? Мы уже довольно давно этого ожидаем.

Жан перевел взгляд с любопытного лица давнего знакомца на милое лицо дочери. Анна едва заметно покачала головой. Она доверяла этому человеку не больше, чем сам Жан. Тем не менее Урия имел доступ в то самое место, куда они пытаются попасть. Ведь, по словам Генриха фон Золингена, Джанни направлялся именно туда — в Тауэр. Вот почему Жан начал рассказ о сыне, отбившемся от рук, — хуже того, переметнувшемся к фанатикам веры. Поведал и о том, как они проследили его путь до самого Лондона, где надеются встретиться с ним и, если понадобится, даже похитить, дабы избавить от оков, которые римская католическая Церковь наложила на сердце мальчика.

— Поистине печальная история, Ромбо. — Мейкпис задумчиво провел пальцами по шрамам. — Сам я никогда не имел детей… Ну, по крайней мере, таких, которых бы я признал своими. Но я понимаю, сколько горя они могут причинить. — Тут он опять глянул на Анну. — И доставить радость, конечно. — Он снова поскреб подбородок. — Так я прав? Тебе понадобится помощь, а?

— Ты можешь устроить нам доступ в Тауэр?

Мейкпис встал с лежанки, открыл дверь и, громко потребовав еще вина, повернулся обратно, к собеседнику:

— Ты — мой старый товарищ, Ромбо, и я бы сделал все, чтобы помочь тебе — тебе и твоей красавице-дочке. Но то, о чем ты просишь, поставит под угрозу меня самого. И мое дело. Я не иду на риск, если только…

— Если только это не сулит тебе выгоды. — Жан кивнул. — Ты уже знаешь, что у нас есть немного золота, — ты ведь из-за него навестил нас нынче утром, правда? Ты можешь получить… почти все, если поможешь нам попасть к моему сыну. Пять золотых флоринов из семи, что у меня остались.

— Пять флоринов? Ну и ну!

Мейкпис остался дожидаться у двери и принял бутыль, которую ему поспешно сунули. Затем подошел к Жану, чтобы подлить ему вина. Его взгляд скользнул по кровати и тому предмету, что лежал поверх соломы.

— Меч Ромбо, — проговорил англичанин. — Разрешишь? — Поставив бутыль, он взял оружие и обнажил его. — Все так же хорош, не так ли? Какая балансировка! — Урия сделал резкий взмах и присвистнул. — И какая же это обида, что в нашем королевстве только ты да я знаем, как им пользоваться! В наше время нет спроса на такое качество. — Английский палач еще раз взмахнул мечом над самой головой Жана. Усилием воли тот сдержал дрожь. — Знаете, мисс, ваш отец когда-то отдал мне это оружие за тот самый нож, о котором вы упомянули. Это было… почти двадцать лет тому назад. А потом его у меня перекупил один турок, янычар. И каким-то образом он снова попал к тебе, Жан! — Мейкпис повторил взмах. — Потом я жалел, что продал его. Деньги — это, конечно, деньги, но этот меч… Я все думал, как хорошо бы он смотрелся на стене в моем постоялом дворе.

Глава 12. В ЗВЕРИНОЕ БРЮХО

— Возьми его.

— Отец!

— Нет, дитя. — Жан повернулся к ней. — Этот меч один раз привел меня в Тауэр — и вот теперь делает это снова. Оба раза были связаны с горестями для меня и тех, кого я люблю. С меня хватит печалей. — Жан снова обратился к Урии. — Я больше не стану пускать его в ход. Забери его.

Мейкпис спрятал меч в ножны, плюнул себе на ладонь и протянул руку. Жан тоже плюнул на ладонь. Они обменялись рукопожатием.

— Договорились! Сегодня я буду в Тауэре: повезу продукты к обеду, который состоится накануне сожжения. Выясню, действительно ли твой сын находится там, и если это так, то мы проведем тебя внутрь завтра, на сожжение. Кто знает? Под прикрытием всего этого дыма ты, может быть, даже сможешь его увезти. Ты ведь однажды украл оттуда руку — самую знаменитую руку королевства! Так что сумеешь выкрасть и паренька.

Жан опустил глаза туда, где сплелись их руки. Его большой палец согнулся поверх кисти, касаясь запечатленной на тыльной стороне ладони буквы, самого центра «У». Рука убийцы. А левой Урия продолжал размахивать тупоконечным мечом. Сотни раз Жан Ромбо видел, как поднимался и опускался этот меч. И теперь молился о том, чтобы больше никогда этого не увидеть.