Шаман - Гордон Ной - Страница 155

155

— Пожалуйста, сделай прививку и моим детям, — попросил Чарли, и Шаман ответил, что с радостью выполнит его просьбу.

Когда всем жителям Тамы и детям Чарли сделали прививки, Кейсер помог Шаману и Рэйчел собрать вещи.

— Я бы хотел изредка привозить детей к могиле Маква-иквы, — сказал он.

Шаман ответил, что будет рад гостям.

С Одиссеем они управились довольно быстро. Муж Карабкающейся Белки по имени Шемаго, Копье, подарил им подарок: целых три огромных бутылки из-под виски с кленовым сиропом. Бутылки были связаны между собой с помощью такой же лозы, какую Сноходец использовал в своем колдовстве. Коулы приняли их с искренней благодарностью. Шаман приторочил их к тюку с вещами, водруженными на спину Одиссея.

Оказалось, что попрощаться с ними вышел весь городок. Он пожал руку Сноходцу и пообещал, что они вернутся следующей весной. Затем он обменялся рукопожатиями с Чарли, Стремительной Черепахой и Маленьким Волком.

— Теперь мы будем называть тебя Коусо вабескиу, — торжественно объявил Маленький Волк.

Коусо вабескиу, Белый Шаман. Шаман чувствовал себя польщенным — он знал, что получил такое имя не из-за своего детского прозвища.

Многие люди подняли руки на прощание; Рэйчел и Шаман ответили индейцам тем же и выехали из Тамы по дороге, ведущей к реке.

74 Ранняя пташка

Через четыре дня после их возвращения домой Шаман в полной мере почувствовал, что значило для деревни столь длительное отсутствие врача. В его амбулатории было не продохнуть, поскольку каждое утро он сталкивался с огромным наплывом пациентов. После окончания приема он ездил по домам больных, которые лечились у него, но не могли самостоятельно прийти. Шаман возвращался в дом Гайгеров поздно ночью, совсем без сил.

На пятый день, в субботу, поток пациентов немного уменьшился, так что Шаман смог работать в более спокойных условиях, а в воскресенье утром он проснулся в комнате Рэйчел, наслаждаясь долгожданной свободой. Как и всегда, он не хотел никого будить, поэтому взял свою одежду и унес ее вниз, в гостиную, где тихо оделся и вышел на крыльцо.

Он пошел по Длинной тропе и встретился в лесу с рабочими, которых прислал Оскар Эриксон, чтобы подготовить местность к постройке нового дома и амбара. Дом собирались строить не в том месте, которое представляла себе в детстве Рэйчел. После осмотра указанного Шаманом участка Эриксон лишь покачал головой. К сожалению, мечтая о доме, маленькие девочки не всегда учитывают особенности ландшафта. Площадка для будущего дома, которая почти идеально соответствовала требованиям строительной науки, нашлась неподалеку. Рэйчел согласилась с тем, что сотня ярдов — это не слишком далеко от ее большой мечты. Шаман уведомил родителей Рэйчел, что все расходы по застройке он берет на себя, но Джей настоял на том, чтобы деньги за участок молодые приняли в качестве свадебного подарка. Они с Джеем относились друг к другу с глубоким уважением и теплотой, потому довольно быстро пришли к соглашению.

Дойдя до участка, на котором должны были строить больницу, он увидел, что уже почти закончили земляные работы, предшествующие закладке фундамента будущего здания. Горы земли, лежащие вдоль будущих стен, походили на гигантские муравейники. Очертания фундамента показались ему меньше, чем он себе представлял, но Эриксон заверил, что так всегда бывает. Фундамент сделают из серого камня, который из самого Нову будут везти по Миссисипи в Рок-Айленд, а оттуда повозками, запряженными волами, — на строительный участок. Эта перспектива немного пугала Шамана, но опытный подрядчик сохранял полнейшее спокойствие.

Затем он прошел мимо старого дома Коулов, из которого вот-вот должен был съехать Алекс. Идя по Короткой тропе, он представлял себе, как скоро по ней будут ехать в новую больницу пациенты. Изменится многое. Он взглянул на парильню, которая почему-то смотрелась сейчас как-то не к месту. Он решил разработать подробный план и перенести парильню на другое место, поближе к новому амбару, чтобы Джошуа и Хетти тоже смогли попариться в ее необыкновенном тепле и пробежаться потом до прохладной речной воды.

Приблизившись к могиле Маква-иквы, он увидел, что деревянное надгробие настолько пострадало зимой от льда и снега, что надписи полностью стерлись. Образец этих письмен сохранился в одном из дневников отца, поэтому Шаман решил раздобыть более устойчивую краску и сделать для могилы оградку, чтобы она больше не рушилась от снега.

Повсюду зеленела весенняя травка. Он повыдергивал траву-бородач и партениум, которые пробивались среди зарослей лилейника. Шаман вдруг понял, что должен рассказать Макве о том, что ее народ основал Таму и вполне доволен своей жизнью в ней.

Тот испепеляющий гнев, который жег его душу, вмиг исчез. Теперь он ощущал лишь покой. Хотя… оставалось еще кое-что.

На какое-то мгновение он замер на месте. Потом по положению солнца определил стороны света и уверенно направился на северо-запад, отсчитывая шаги. На расстоянии десяти шагов находились руины гедоносо-те. Лонгхаус долгие годы был заброшен и теперь представлял собой груду бревен и палок из мягкого хинного дерева, сквозь которую проросли деревца изящной спартины и баптисии.

Это безумие — оставлять здесь обломки заброшенного дома. Он пошел обратно к сараю, где, как он помнил, хранилась старая керосиновая лампа. Масла в ней оказалось вполне достаточно. Он принес лампу к руинам и вылил керосин на кучу бревен. Дерево было влажным от росы, но от первой же спички вспыхнул керосин, и разгорелось пламя.

В один миг весь гедоносо-те охватили голубые и желтые языки пламени. К небу потянулись столбы иссиня-черного дыма. Ветер подхватывал их и уносил к реке.

Клубы черного дыма взорвались над руинами, как огромный фурункул, и первый злой маниту,стоявший на страже, оторвался от земли и испарился. Шаман представил себе одинокий яростный вопль духа, его шипение и крики.

Так один за другим исчезли все три духа, которых столь дерзко разбудили и выгнали из их обители. Они взвились на крыльях чумной ярости над Шаманом, как голодные хищные птицы, которых отогнали от вожделенной добычи. Шаману показалось, будто он услышал легкий вздох со стороны могилы Маквы.

Он стоял к кострищу очень близко, чувствуя его жар, как тогда, на праздничной церемонии сауков. И вдруг представил картину, которую когда-то увидел молодой Роб Джей Коул, стоя на этом же месте — нетронутые прерии, раскинувшиеся между лесами и рекой. Он вспомнил всех, кто жил на этой земле — Макву, Луну, Идет Поет. И Олдена. По мере того как стихал огонь, он стал мысленно напевать индейский куплет:

Тти-л-я ке-ви-та-мо-не и-но-ки-и-и, ке-те-ма-га-во-се. Духи, прошу вас, благословите меня.

Вскоре от кострища остался лишь тонкий слой пепла, который едва заметно дымился. Он знал, что вскоре здесь прорастет трава, и от старого гедоносо-тене останется и следа. Шаман вернулся к сараю, оставил там лампу и пошел в сторону дома.

На Длинной тропе он вдруг увидел маленькую девочку, разыскивающую его. Она все пыталась убежать от мальчика, который, похоже, упал и разбил себе коленку. По щекам мальчика катились слезы, он, не отходя ни на шаг, следовал за девочкой.

Шаман утер платком нос Джошуа и поцеловал его в коленку рядом со ссадиной, пообещав, что обработает ранку уже дома. Он усадил Хетти к себе на плечи, обнял Джошуа, и они вместе пошли домой. Эти дети были единственными божествами, которые были важны для него в этом мире. Эти два добрых духа навечно поселились в его душе. Хетти тянула его за уши, когда хотела, чтобы он ускорил шаг, и он тут же пускался рысью, совсем как Труди. Когда же она дергала его за уши так сильно, что ему становилось больно, он просил Джошуа придерживать сестру за ноги, чтобы та не упала, и пускался в галоп, как Босс. По пути домой у него в ушах звучала дивная мелодия — прекрасная, восхитительная, которую мог слышать лишь он один.