Шаман - Гордон Ной - Страница 73

73

Толстые молочно-белые катаракты заполнили глаза Королевы Виктории, и благородная старая кобыла полностью ослепла. Будь она помоложе, он попробовал бы удалить катаракты, но как рабочая лошадь она уже никуда не годилась и он не видел необходимости причинять ей лишнюю боль. Однако и забивать ее он не спешил, потому что она, похоже, вполне довольствовалась прогулкой по лугу, где ее навещали все обитатели фермы, чтобы угостить яблоком или морковкой.

Но семье нужна была лошадь, которую можно было бы использовать, когда Роб уезжал. Вторая кобыла, Бесс, была еще старше Вики, скоро и ее придется менять, и Роб продолжал искать подходящую кобылу. Он был человеком привычки и очень не хотел приспосабливаться к новому животному, но наконец в ноябре купил у Шрёдера универсальную лошадь, маленькую гнедую кобылу, ни молодую, ни старую, за достаточно разумную цену; так что он бы не сильно расстроился, если бы она не совсем отвечала их требованиям. Шрёдер звал ее Труди, и они с Сарой решили не менять кличку. Он ненадолго выезжал на ней, ожидая подвоха, хотя в глубине души знал, что Альма и Гус не продали бы ему плохую лошадь.

Одним морозным днем он поехал на Труди навещать больных; по обычному маршруту — весь городок и окрестности. Лошадка была поменьше и Вики, и Бесс, казалась более костлявой под седлом, но хорошо слушалась и была в целом очень спокойным животным. К тому времени, как спустились сумерки и они вернулись домой, он понял, что она прекрасно подходит им, и не спеша вытер ее, напоил и накормил. Шрёдеры обращались к ней только по-немецки. Весь день Роб Джей разговаривал с ней по-английски, но теперь погладил ее по боку и, улыбаясь, сказал: « Gute Nacht, meine gnadige Liebchen» [9], — опрометчиво израсходовав сразу весь свой запас немецких слов.

Он взял фонарь и пошел к выходу из амбара, но, когда показался в дверях, прозвучал какой-то громкий хлопок. Он постоял, пытаясь понять, что это, стараясь поверить в то, что это вовсе не ружейный выстрел, а другой, похожий на него звук. Его сомнения развеял второй выстрел, последовавший вслед за первым: раздался глухой стук и щелчок, и с перемычки двери слетела щепка, сбитая пулей — меньше чем в восьми дюймах от его головы.

Придя в себя, он быстро шагнул назад и задул фонарь.

Он услышал, как открылась и хлопнула дверь черного хода, услышал топот ног.

— Папа! Ты живой? — крикнул Алекс.

— Да. Иди в дом.

— Что…

— Немедленно!

Шаги пошли в обратном направлении, дверь открылась и захлопнулась. Всматриваясь в темноту, он заметил, что дрожит. Три лошади беспокойно переступали с ноги на ногу в стойлах, а Вики тихонько заржала. Время остановилось.

— Доктор Коул! — услышал он приближающийся голос Олдена. — Это вы стреляли?

— Нет, кто-то выстрелил и угодил в амбар. Чуть не попал в меня.

— Оставайтесь внутри! — решительно крикнул Олден.

Роб Джей понял ход мыслей работника. До гусиного ружья, которое лежит у него в хижине, слишком далеко, и потому он принесет охотничье ружье из дома Коулов. Роб услышал его шаги, как он произнес «Это всего лишь я», как открылась и закрылась дверь в дом.

…И снова открылась. Затем шум удаляющихся шагов Олдена — и тишина. Прошло, наверное, минут семь — но они показались Робу столетием, — и шаги подошли к амбару.

— Никого там нет, насколько я видел, доктор Коул, а я хорошо искал. Куда он тут угодил? — Когда Роб Джей указал на поврежденную перемычку, Олдену пришлось встать на цыпочки, чтобы коснуться ее. Они не стали зажигать фонарь, чтобы хорошенько все рассмотреть.

— Да какого черта? — дрожащим голосом спросил Олден, и его лицо так побелело, что его даже стало видно, несмотря на окружающий мрак.

— Не может такого быть, чтоб это кто-то охотился на вашей земле. Стрелять так близко к дому, и притом что ни зги не видно! Если мне когда-нибудь попадется в руки этот подонок, больше он стрелять не сможет!

— Но ведь никто не пострадал. Я рад, что ты был рядом, — сказал Роб Джей, касаясь его плеча. Они вошли в дом вместе, чтобы успокоить семью и оставить в прошлом едва не произошедшую трагедию. Роб Джей налил Олдену бренди и присоединился к нему — такое случалось редко.

Сара приготовила его любимый ужин: зеленые перчики и молодой кабачок, нафаршированные пряным рубленым мясом и протушенные с картофелем и морковью. Он с аппетитом поел и похвалил кулинарные способности жены.

После еды Роб уединился в кресле на крыльце. Он понимал, что никакой это был не охотник: никто не охотится так близко к жилью, да еще в такое время, когда почти ничего не видно.

Связаны ли выстрелы и тайник? Скорее всего, нет. Ведь если бы кто-то и хотел отомстить ему за укрывательство беглых рабов, он скорее бы дождался, пока он спрячет в тайнике очередного негра. Тогда глупого доктора Коула арестовали бы, а выдавший его получил бы щедрую награду за раба.

И тем не менее Роб не мог отмахнуться от крепнущего подозрения, что выстрел был предупреждением и кто-то хотел, чтобы он задумался об этом.

В небе висела полная луна — это не та ночь, чтобы бегать по полю и охотиться на людей. Сидя в кресле, глядя на луну, изучая неровные, резкие лунные тени от раскачивающихся на ветру деревьев, он согласился с тем, что настойчиво шептала ему интуиция: что сегодня он наконец получил ответ на свои письма.

36 Первый еврей

Рэйчел боялась Судного дня, но любила еврейскую Пасху: восемь дней праздника Пейсах более чем компенсировали тот факт, что у других есть Рождество. На Пейсах Гайгеры оставались дома, который казался ей приютом, заполненным теплым светом. Это был праздник музыки, пения и игр, страшных библейских легенд со счастливым концом и особой пищи на седер: они ели мацу, которую доставляли из самого Чикаго, а мать пекла множество бисквитных пирожных, таких высоких и легких, что в детстве она верила отцу, когда он советовал ей внимательно наблюдать за ними, потому что тогда она увидит, как они поднимаются в воздух.

На Рош Хашана и Йом Киппур, каждую осень, семья собирала вещи после нескольких недель подготовки и отправлялась в поездку, занимавшую большую часть дня: фургоном — до Гейлсберга, затем поездом — до причала на Иллинойс-ривер, а потом — вниз по реке, пароходом, до Пеории, где жила еврейская община и стояла синагога. Хотя они приезжали в Пеорию только на две святые недели в году, они, как и все остальные члены конгрегации, платили взносы и у них в синагоге были личные, подписанные места. Во время святых дней Гайгеры всегда останавливались в доме Морриса Гольдвассера, торговца тканями, видного члена шули [10]. В мистере Гольдвассере все было крупным, включая его тело, его семью и его дом. Он отказался брать с Джейсона деньги, объяснив, что это мицва [11], ведь он дает возможность другому еврею поклоняться Богу; и настаивал, что, если Гайгеры заплатят за его гостеприимство, то лишат его благословения. Таким образом, каждый год Лилиан и Джейсон долгие недели переживали по поводу подходящего подарка, который бы продемонстрировал их благодарность за приют.

Рэйчел ненавидела все, что касалось этого праздника и портило каждую осень: приготовления, беспокойство о выборе подарка, утомительную поездку, тяжесть жизни в чужом доме в течение двух недель, боль в желудке и головокружение из-за двадцатичетырехчасового поста во время Йом Киппур.

Для ее родителей каждое посещение Пеории было возможностью вспомнить о том, кто они. С ними стремились пообщаться, потому что кузен Лилиан, Иуда Бенджамин, был избран сенатором Соединенных Штатов от Луизианы — первым еврейским членом Сената, — и все хотели поговорить о нем с Гайгерами. Они ходили в синагогу при каждом удобном случае. Лилиан обменивалась рецептами, узнавала свежие сплетни. Джей говорил с мужчинами о политике, выпивал за беседой одну-две порции шнапса, менялся сигарами. Он расписывал им Холден-Кроссинг, не жалея ярких красок, и признавался, что пытался привлечь туда других евреев, чтобы там собрался миньян [12]из десяти мужчин, давая ему возможность участвовать в коллективном богослужении. Другие мужчины относились к нему с теплотой и пониманием. Из них всех только Джей и Ральф Зейксас, родившиеся в Ньюпорте, Род-Айленд, были коренными американцами. Остальные приехали из-за границы и знали, что значит быть пионером. Тяжело, соглашались они, быть первым евреем, поселившимся в конкретной местности.

вернуться

9

Спокойной ночи, моя милая (нем.).

вернуться

10

Синагога.

вернуться

11

Благое дело, за которое полагается награда от Бога.

вернуться

12

Кворум из 10 взрослых мужчин, необходимый для совершения публичного богослужения и коллективной молитвы.