Любовная петля - Кларк Луиза - Страница 14

Алиса спокойно посмотрела на нее.

– После того, как ты уколола мою бедную лошадь булавкой и до полусмерти испугала ее, сэр Филипп сделал единственное, что мог бы сделать любой джентльмен!

– Но ты же слышала, Алиса! Он сказал, что ты произвела на него впечатление.

Алиса села на стул, а горничная начала развязывать на ее платье банты сзади.

– Должна признать, что сэр Филипп интересный человек. Я думаю, в нем есть нечто большее, чем видно с первого взгляда.

– Ага! Я так и знала! – Пруденс на удивление своей сестры пару раз подпрыгнула на кровати. – Он тебя привлекает, так же как ты его!

Алиса улыбнулась, глядя на ее восторг.

– Я бы сформулировала это несколько иначе.

Пруденс опустила глаза, уставившись на свои руки:

– На его фоне Цедрик Инграм выглядит довольно серым, ты не находишь? – как бы между прочим заметила она.

Горничная расшнуровала платье Алисы и сняла с плеч. Сбитая с толку, Алиса махнула служанке рукой, чтобы та остановилась, пока она осмысливала то, что сказала Пруденс.

– Пру, ты питаешь интерес к Цедрику? Потому что если это так…

– Не будь глупой! – с показной веселостью сказала Пруденс. – Успокойся, Алиса, твоему драгоценному Цедрику не угрожают мои уловки.

– Я не имела в виду ничего подобного, Пру! Только то, что тебе лучше не думать о Цедрике в этом смысле. Я думаю, что его вкусы касаются более зрелых женщин.

Алиса позволила служанке продолжать работу. Корсаж был снят, и Алиса встала, дав девушке снять с себя юбку.

Пруденс, которой минуло всего шестнадцать, и которая только что встала со школьной скамьи, густо покраснела.

– Когда-нибудь я стану старше, – заморгав, она выдавила улыбку. – Но мы говорили не об этом! Алиса, ты самая противная из всех сестер – ты всегда уходишь от разговора. Тебе нравится сэр Филипп Гамильтон? Я спрашиваю тебя напрямик. Будь любезна, сделай одолжение и ответь мне также прямо.

Алиса любила свою сестру, поэтому, смеясь, ответила ей настолько честно, насколько могла:

– Я считаю сэра Филиппа загадкой. Временами он кажется превосходным придворным, каким был сегодня утром. Свободно и красиво изъяснялся, и легко было поверить, что он действительно джентльмен-роялист, вернувшийся из ссылки. Потом он стал немногословным и зарделся, как школьник, от слов обычного светского содержания, похожих на комплимент в мой адрес. И тут я задумалась.

– О чем?

Горничная надела Алисе через голову юбку от костюма для верховой езды и поправила ее на стройной талии, потом накинула корсаж, по форме, напоминающий мужской камзол. Когда он был застегнут, Алиса мягко сказала:

– Действительно ли сэр Филипп сподвижник роялистов или же он тот, кто пошел за круглоголовыми.

У Пруденс перехватило дыхание.

– Алиса! Ты сошла с ума! Если он с круглоголовыми, то мы все подвергаемся страшной опасности!

– Поэтому, моя дорогая сестричка, я собираюсь как можно больше узнать о сэре Филиппе Гамильтоне, – уверенно сказала Алиса, останавливаясь перед зеркалом, чтобы надеть шляпу с низкой тульей, украшенную страусовым пером и подходящую по цвету к ее амазонке.

– Цедрик Инграм может не понять, – предупредила Пруденс. В ее голосе послышалась надежда.

Алиса улыбнулась своему отражению в зеркале:

– Мне придется рискнуть.

ГЛАВА 4

С вершины Фенвикских гор открывались дали неоглядные. Внизу, подобно ковру ручной работы, раскинулись поля, за ними виднелись кущи деревьев, и завершала картину узкая изогнутая полоска песчаного пляжа. А дальше – сколько хватало взора – бесшумно катило волны море.

Алиса и Филипп остановили лошадей у края вершины, голым скалистым отвесом обрывавшейся к берегу моря, а с другой стороны уходящей пологими, густо поросшими стеной леса склонами. Как и говорил лорд Стразерн, это место было удобно для верховой езды – открывался прекраснейший вид.

Но Филиппа мало волновал пейзаж – он смотрел на Алису Лайтон. Видел, как она высоко и ровно сидела в седле, сколько грации было в ее осанке, и – смущение от ее присутствия переходило в нем в тайное удовольствие видеть ее. Он впитывал ее в себя и чувствовал, как она заполняет все его мысли.

Почти всю дорогу они скакали галопом, обгоняя ветер, и на персиковой коже Алисиных щек зарделись розы румянца. Голубыми брызгами искрились глаза, споря с цветом драгоценного сапфира, а губы, опьяненные улыбкой, притягивали к себе. Не отрываясь, он смотрел на нее, и она казалась такой открытой, такой невинной, как будто только сейчас он увидел ее впервые.

Это ощущение не прошло, когда она посмотрела на него сияющими глазами и мягко сказала:

– Я будто здесь впервые – так никогда не восхищал меня этот прекрасный пейзаж. Вы не возражаете, если мы сойдем с коней ненадолго?

– Конечно, госпожа Алиса.

Он повернулся к конюху, ехавшему на приличном расстоянии от них, и приказал ему держать лошадей. Спрыгнув с коня, Филипп помог Алисе спуститься на землю. Она скользнула в его объятия, а он, прежде, чем опустить ее, крепко обхватил руками стройную талию. Она улыбнулась и вдруг осознала, что они – мужчина и женщина.

– Филипп, – едва прошептала она.

Это светская леди вежливо возразила джентльмену, который зашел слишком далеко, – а сама она нежно, страстно неслась навстречу ему. Филипп ощутил переполнявший ее жар, захлестнувший его изнутри, и, повинуясь желанию, сжал ее и – отпустил. У Алисы перехватило дыхание. Он стоял молча и чувствовал, как его тело сжигает огнем.

И уходя, убегая от чувств, он произнес первое, что пришло в голову:

– Вид здесь, действительно, прекрасный, как я и предполагал.

Алиса почувствовала подспудный смысл его слов. Их взгляды встретились.

– Мне всегда нравилось это место. Вы не потрудитесь немного отступить, сэр Филипп?

Он уже овладел собой. Стоять так близко от нее, почти соприкасаясь телами, было невозможно – хотелось сразу взять и впиться во влажную свежесть ее капризно изогнутых губ своими жадными губами. Но позволить себе это было бы безумием. И не потому лишь, что где-то рядом стоял слуга, Филипп поклялся самому себе – не трогать Алису Лайтон, пока не наладится связь с роялистами Западного Истона.

Легкой походкой они прогуливались по краю обрыва, любуясь зеленью полей и голубизной моря, слизывающего сухое золото песчаного пляжа.

– Позвольте сделать вам комплимент: вы прекрасно владеете лошадью, – подавленно сказала она. Посмотрела искоса, зовуще-сдержанным взглядом. – Я не сказала вам об этом, когда вы спасли меня, в тот день… И сегодня тоже… я заметила – вы ездите так, будто родились в седле.

Филипп недоверчиво улыбнулся: опасно влекущая красавица исчезла – ее сменила пристойная леди-роялистка. Опять начиналась игра в кошки-мышки.

Полушутя-полусерьезно, что-то подразумевая, он сказал:

– Я научился у отца, а он был известен при дворе как прекрасный наездник.

То, что Филипп позднее усовершенствовал свои навыки, служа в кавалерии парламента, а позднее – у Кромвеля, здесь не было упомянуто.

– Как интересно! – быстрый взгляд Алисы сквозил кокетством, но в глубине его прочитывалась напряженная работа мысли: – Я не помню, чтобы ваш дядюшка, сэр Ричард Гамильтон, был превосходным наездником.

Филипп рассмеялся:

– По словам отца, он действительно таковым не был. Дядя Ричард не то чтобы ненавидел лошадей, он просто смотрел на них как на средство передвижения. Кажется, мой дедушка имел склонность к диким лошадям, а дядя как-то попытался проехать на необузданном жеребце, будучи еще подростком. И переломал себе ребра и руку. После этого его непросто было усадить на лошадь.

– Тогда это многое объясняет. Насколько я понимаю, ваш отец всегда имел возможность помериться силами с дикими лошадьми?

Филипп кивнул, поглощенный воспоминаниями о прошлом. Он ясно представил себе отца, как он поглаживает нос и губы неуправляемого скакуна, успокаивает его своим прикосновением, тихо бормочет ему что-то на ухо спокойным убаюкивающим голосом.