Ангелология - Труссони Даниэль - Страница 67

Это были симптомы еще больших изменений — его предупреждали, что это произойдет, и он готов был принять это как естественное продолжение своей метаморфозы. Ему говорили, что у него появятся новые удивительные ощущения, и действительно, он стал сочувствовать страданиям этих жалких существ. Сначала это удивительное настроение вызывало у него нелепые эмоциональные приступы. Ему было очень хорошо известно, что люди — низшие существа, чьи страдания напрямую зависят от их положения во Вселенной. Это было как с животными, чье убожество лишь немного превосходило людское. И все же Персиваль начал видеть красоту в их ритуалах, их любви к семье, их преданности вере, их сопротивлении физической слабости. Несмотря на презрение к ним, он начал понимать всю трагедию их положения — они жили и умирали, как будто в этом был смысл. Если бы он поделился этими мыслями с Оттерли или Снейей, его бы безжалостно высмеяли.

Медленно, мучаясь от боли, проходил Персиваль Григори мимо соседних величественных жилых зданий. Он тяжело дышал, трость помогала ему передвигаться по обледенелым тротуарам. Холодный ветер не мешал ему — он лишь чувствовал, как скрипят ремни, опоясывающие грудную клетку, как горит в груди при каждом вдохе и как хрустят суставы, словно кости стираются в порошок. Он жалел, что не может снять пальто и освободить тело от ремней, чтобы холодный воздух успокоил горящую кожу. Искалеченные разлагающиеся крылья прижимались к одежде, превращая его в горбуна, чудовище, безобразное существо, избегающее мира. Во время таких ночных прогулок ему отчаянно хотелось поменяться местами с беззаботными здоровыми людьми, идущими мимо. Наверное, он согласился бы стать человеком, если бы это избавило его от боли.

Погуляв некоторое время, он сильно устал. Персиваль зашел в винный бар — солидное место, начищенная медь, красный бархат. Там было тепло и полно народу. Персиваль заказал шотландского виски и уселся за уединенный столик в углу, откуда мог наблюдать за весельем.

Едва он прикончил первый стакан виски, как в дальнем конце комнаты заметил женщину. Она была молода, с блестящими темными волосами и короткой стрижкой в стиле тридцатых годов. Она сидела за столом в окружении компании друзей. Хотя на ней была дрянная современная одежда — узкие джинсы и кружевная блузка с вырезом, — ее красота напоминала Персивалю женщин другой эпохи. Девушка как две капли воды походила на его возлюбленную Габриэллу Леви-Франш.

Целый час Персиваль не отводил от нее глаз. Он изучил ее жесты и выражения лица, заметив, что она походит на Габриэллу не только внешне. Возможно, рассуждал Персиваль, он слишком отчаянно хотел увидеть отличительные черты Габриэллы — в молчании девушки Персиваль обнаружил аналитический ум Габриэллы; в ее безмятежном взгляде он видел склонность Габриэллы хранить тайны. Девушка была сдержанна в компании друзей, так же как Габриэлла всегда была сдержанна среди людей. Персиваль предположил, что его добыча предпочитает слушать болтовню друзей о забавной чепухе, заполняющей их жизни, в то же время оценивая про себя их привычки и беспощадно систематизируя их силы и слабости. Он решил подождать, пока девушка останется одна, и заговорить с ней.

Ему пришлось пропустить еще немало стаканчиков виски, пока девушка наконец взяла пальто и стала пробираться к двери. Когда она поравнялась с ним, Персиваль преградил ей путь тростью. Блестящее черное дерево слегка коснулось ее ноги.

— Простите, что так решительно обращаюсь к вам, — сказал он и поднялся с места, возвышаясь над ней. — Но я настаиваю на том, чтобы угостить вас.

Молодая женщина с изумлением взглянула на него. Он не мог сказать, что именно удивило ее больше — сама трость или необычный способ попросить ее остаться с ним.

— У вас ужасный наряд, — проговорила она, уставившись на его смокинг.

У нее был высокий и волнующий голос, ее манера говорить совершенно не походила на холодную бесстрастную манеру Габриэллы, и эта непохожесть немедленно разрушила фантазии Персиваля. Он думал, что нашел Габриэллу, но эта девушка сильно отличалась от нее. Тем не менее ему очень хотелось общаться с ней, смотреть на нее, вспоминать прошлое.

Он указал ей на стул напротив него. Она мгновение поколебалась, снова взглянула на его дорогую одежду и села. К его разочарованию, вблизи она еще меньше напоминала Габриэллу. Ее кожу усеивали мелкие веснушки, а кожа Габриэллы была сливочной, без единого пятнышка. Глаза у нее были карие, а у Габриэллы — ярко-зеленые. Но оката ее плеч и того, как короткие темные волосы обрамляли щеки, было достаточно, чтобы не разрушить очарование. Он заказал бутылку шампанского — самого дорогого из имеющихся — и начал развлекать ее историями о приключениях в Европе, изменяя их так, чтобы замаскировать свой возраст, или, вернее, нестарение. Хотя он жил в Париже в тридцатых годах, ей он сказал, что жил там в восьмидесятых. Он утверждал, что управлял собственным предприятием, а на самом деле его бизнес полностью контролировал отец. Она вряд ли обращала внимание на мелочи и подробности. Казалось, ей неважно, что он говорил, — она пила шампанское и слушала, не сознавая, как сильно он разволновался. Не имело значения, что она была безмолвной, точно манекен, — сейчас она сидела перед ним, молчаливая и простодушная, частично веселящаяся, частично преклоняющаяся, ее рука небрежно лежала на столе, — мимолетное подобие Габриэллы, которую он знал. Значение имело лишь ощущение, что время повернуло вспять.

Он вспомнил, какую слепую ярость вызвало у него предательство Габриэллы. Они вместе собирались украсть сокровище, найденное в Родопах. План был разработан очень четко. Персиваль считал его безупречным. Их отношения основывались не только на страсти, но и на взаимной выгоде. Габриэлла поставляла ему сведения о работе ангелологов — подробные сообщения об их занятиях и местонахождении. Персиваль, в свою очередь, снабжал Габриэллу информацией, которая помогла ей с легкостью войти в высшие круги общества. Их деловые отношения — другого слова нельзя было подобрать для подобного обмена — заставляли его восхищаться Габриэллой. Жажда успеха делала ее в его глазах еще более желанной и необходимой.

От Габриэллы семья Григори узнала о второй ангелологической экспедиции. Персиваль и Габриэлла вместе устроили похищение Серафины Валко, определив маршрут, которым автомобиль поедет по Парижу, и сделали так, чтобы кожаный футляр остался в руках Габриэллы. Они рассчитывали, что обмен ангелологов на футляр с сокровищем будет немедленно одобрен советом. Доктор Серафина не только была всемирно прославленным ученым, но и женой главы совета Рафаэля Валко. Совет ни за что не позволил бы ей умереть, независимо от ценности найденного в Родопах предмета. Габриэлла убедила его, что план сработает. Он ей поверил. Но вскоре стало очевидно, что все пошло не так, как задумано. Поняв, что обмена не будет, Персиваль сам убил Серафину Валко. Она умерла, не проронив ни слова, хотя они сделали все, что могли, чтобы заставить ее выдать информацию о привезенном объекте. Но самое ужасное — Габриэлла предала его.

В ту ночь, когда она отдала ему кожаный футляр с лирой, он собрался жениться на ней. Он ввел бы ее в свой круг даже против воли родителей, которые давно подозревали, что она шпионка, посланная внедриться в семью Григори. Персиваль защищал ее. Но когда мать взяла лиру, чтобы отдать ее на исследование немецкому специалисту по истории музыкальных инструментов, человеку, который часто призывал проверять сокровища нацистов, оказалось, что лира была не чем иным, как превосходно выполненной копией, древним сирийским инструментом из рога. Габриэлла лгала ему. Его вера в Габриэллу была оскорблена и осмеяна.

Он порвал с Габриэллой все отношения, оставив другим разбираться с ней. Это решение далось ему нелегко. Позже он узнал, что ее очень строго наказали. Он хотел, чтобы она умерла — правда, дал указания, чтобы ее убили, а не замучили, — но ей повезло, и коллегам Габриэллы удалось спасти ее, рискуя жизнью. Оправившись, она вышла замуж за Рафаэля Валко. Этот брак помог ее карьере. Персиваль первым признал, что Габриэлла — лучшая в своей области, одна из немногих ангелологов, полностью постигших их мир.