Пират Его Величества - Северин Тим - Страница 29

Как бы ни был Коксон ненавистен и подозрителен Гектору, юноша вынужден был признать, что капитан буканьеров свое дело знает. Прежде чем завершился совет, Коксон отдал недвусмысленный приказ, чтобы ни один корабль не отплывал от Золотого острова, из опасения, что могут поползти слухи о готовящемся нападении. На следующий день каждому участнику буканьерской экспедиции выдали из общих запасов свинец для пуль и по двадцать фунтов пороха. Вдобавок лагерные повара занялись выпечкой пресного хлеба, из расчета по четыре каравая на человека.

— Если станем питаться только этим, то очень скоро мы будем выпрашивать у Гектора те сушеные листья кассии, что у него в ранце лежат, — заметил Жак, с сомнением разглядывая полученный походный паек. — Неудивительно, что их называют «клецками».

Ранним утром третьего дня после совета он с Изреелем и Гектором сидел на пляже. Половина экспедиции уже высадилась на берег, и Дан отправился вперед вместе с разведчиками.

— Брось страдать, — сказал Жак Гектору, которого удручало, что он никак не может вернуться на Ямайку. — Представь себе, как ты возвращаешься к своей даме, а карманы у тебя набиты золотым песком.

— Ты помощник корабельного врача и в боях вроде не должен участвовать, — прибавил Изреель. — Твоя задача — идти вместе с колонной и не потерять походную аптечку. Если есть запас лекарств, это замечательно поддерживает боевой дух. Лучше разве что только бочонок с ромом.

К друзьям, в сопровождении одного из проводников-куна, подошел Дан.

— Гектор, можешь перевести? Этот человек что-то хочет сказать, но я не пойму его испанский.

Гектор прислушался к проводнику, затем объяснил:

— Все должны оставаться на тропе. Он говорит, нужно уважать духов леса. Если их потревожить или рассердить, добра не жди. — Он поправил на плечах ранец, где находились основные лекарства и медицинские инструменты, которые Смитон отобрал и уложил для Гектора. Сам врач еще не высадился, и сундучок главной аптеки лежал на земле, тяжелый и неудобный.

— Давай я возьму, — сказал Изреель, взваливая сундучок на плечо. — Вон впереди зеленый флаг Харриса.

Еще одно свидетельство компетентности Коксона, подумал про себя Гектор. Буканьерский капитан распорядился, чтобы после высадки буканьеры собирались возле флага своего капитана и следовали за ним, когда колонна двинется в глубь материка. Это означало, что недисциплинированные и непослушные буканьеры сохранят на марше подобие хоть какого-то порядка, а не превратятся в хаотически двигающуюся толпу. Как заметил Гектор, два капитана, Соукинс и Кук, выбрали для себя красные стяги с желтыми полосами, но, по счастью, флаг Кука отличался тем, что тот добавил на полотнище еще и изображение руки, сжимающей меч.

Отряд капитана Шарпа начал движение, он шел под красным флагом, на древке которого красовался вдобавок пучок зеленых и белых лент. Он должен был возглавить поход, и за командой Шарпа медленно двинулась в путь остальная колонна. Вскоре свыше трехсот человек, скользя и спотыкаясь на прибрежной гальке, прошли по берегу до речного устья. Здесь проводники-куна свернули в сторону от моря и повели буканьеров через заброшенную банановую рощу, а затем — в настоящий лес, где ветви деревьев образовывали над головой своеобразный балдахин, не пропускающий солнечный свет. Почва под ногами, усыпанная палой листвой и мягкая от лесного перегноя, была сырой. В тяжелом и влажном воздухе раздавались приглушенные людские голоса, изредка слышалось, как кто-то смеется, кашляет или громко сплевывает. Местность постепенно поднималась, тропа извивалась, огибая места, где слишком густо растущие деревья мешали проходу, их стволы блестели от влаги. Иногда колонна выходила к маленьким ручейкам, которые с плеском преодолевались вброд. Из-за удушливой духоты кое-кто уже испытывал жажду, поэтому люди зачерпывали воду из ручьев шляпами и так пили.

Вскоре после полудня колонна остановилась. Индейцы-куна успели приготовить для буканьеров бивак: еще на одной покинутой банановой плантации были возведены маленькие шалаши с тростниковыми стенами и крышами. Некоторые буканьеры предпочли бы ночевать на воздухе, но куна пришли в волнение. Они настаивали, что путникам нельзя оставаться на открытом месте. Те, кто станет спать на земле, рискуют быть укушенным ядовитыми змеями. Гектор заинтересовался, не просто ли это предлог, чтобы буканьеры не слонялись без дела по биваку, но внезапно раздался встревоженный крик, а следом поднялась суматоха. Гектор увидел взметнувшуюся вверх и опустившуюся саблю. Смитон, который с опозданием присоединился к колонне, поспешил на шум и суету, и Гектор, одолеваемый любопытством, заторопился за доктором. Они обнаружили потрясенного буканьера, с кончика сабли которого свисала обезглавленная змея. Пятнистая зелено-коричневая гадина имела в длину по меньшей мере четыре фута. Отыскав отрубленную голову, Смитон подобрал ее и осторожно разжал челюсти. В пасти безошибочно угадывались ядовитые зубы.

— Настоящая гадюка, ее укус почти наверняка смертелен. Великолепно! — пришел в восторг доктор. Он перевернул ромбовидную голову, проверяя, есть ли на горле желтое пятно, и спросил у буканьера, может ли он забрать убитую змею. Затем Смитон зашел Гектору за спину и тот почувствовал, как шлепнул по коже открываемый клапан ранца и как потом внутрь засунули мертвую змею. По спине у Гектора побежали мурашки.

— Первая награда за наше приключение, — заявил Смитон откуда-то сзади. — Изрубить на мелкие кусочки, и получим существенный ингредиент нашего Theraci Londini, в разговорном языке известном как «лондонская патока».

— Зачем это? — спросил Гектор, испытывая неудобство от упиравшейся в спину свернутой мертвой змеи. Убитая тварь оказалась на удивление тяжелой.

— Превосходное лекарство от чумы. Мелко нарезанные фрагменты опускают в настой из множества целебных трав. Возможно, у индейцев куна есть свои рецепты. В один день — «огненная змейка», а гадюка — в другой. — Врач издал довольный смешок.

На следующее утро Смитона одолевало страстное желание разыскать целителя-куна, чтобы расспросить того о туземных лекарствах. Экспедиция потащилась дальше в Кордильеры, [4]а его и Гектора проводник-куна отвел в одну из близлежащих индейских деревень. Удалившись от шумной и гомонящей походной колонны, Гектор слышал звуки леса. Щебетали и ворковали птахи, внезапно хлопали крылья; иногда среди деревьев мелькали красные и ярко-зеленые или пронзительно-голубые и желтые пятна — это на безопасном удалении проносились птицы. Порой они снова усаживались на нависающие ветви, отчего становились похожими на диковинные соцветия. Совсем рядом, рукой подать, раздалось наглое уханье, похожее на совиное. Минутами позже стая черных обезьян дикой ордой проскакала по верхушкам деревьев. Они поедали дикие фрукты и, к изумлению Гектора, нарочно швыряли в путников кожуру и косточки, оставшиеся от предыдущих трапез. Один самоуверенный самец резво прыгал с ветки на ветку, пока не оказался прямо над Гектором и Смитоном, а потом решил продемонстрировать чужакам свое презрение и выпустил, целясь в них, струю мочи. Жидкость дробно простучала по лесной почве.

Деревня индейцев куна была разбросана на отроге возвышенности, и дорога к каждому сложенному из тростника домику вела через банановую рощу. В центре поселения находился «длинный дом», громоздкий и высокий, который Гектор мог сравнить лишь с самым большим амбаром, какой видел в жизни. Подобно прочим сооружениям куна, у лишенного окон «длинного дома» не было верхнего этажа, а огромная крыша опиралась на необычайно толстые деревянные столбы. Гостей провели внутрь, в полумрак, и представили деревенскому лекарю. Тот, вместе с полудюжиной деревенских старейшин, поджидал их, возлежа в гамаке, подвешенном между двумя столбами.

С умного, изборожденного морщинами лица деревенского лекаря на пришельцев смотрели из-под полуопущенных век темные глаза; по виду индейцу могло быть от пятидесяти до семидесяти лет. К счастью, он говорил по-испански.

4

Кордильеры — скалистая горная цепь (нередко состоит из нескольких параллельных друг другу горных цепей).