Кровь Севера - Мазин Александр Владимирович - Страница 47

Мгновенный разворот… Нет, кузнец – не боец. Сидит с раззявленным ртом и – никакой агрессивности.

Так, офицера – за ноги и внутрь. Гляди-ка, уже очухивается. Что ж, добавим к сломанному носу сломанную шею. Вот так, чисто и бескровно.

Я подсел к кузнецу. Честный ремесленник затрясся:

– Не убивайте меня, господин рыцарь! Богом молю, Святой Девой Заступницей, у меня детки малые…

Я взял браслет, надел на толстое волосатое запястье:

– Сумеешь сам себя приковать – будешь жить.

Сумел. Вот что значит – профессионал.

Пока кузнец ковал, я переодевался. Мне ведь одно исподнее оставили. Хорошо, наряд офицера пришелся мне почти впору, только в плечах тесноват. И нагрудник не сошелся. Ну да можно и без нагрудника.

Куда больше меня огорчил его меч: плохо откованная, кое-как закаленная железяка. Разлетится от любого серьезного удара.

Переодели и Вихорька: в костюмчик того стражника, которому я клещи в мозг вогнал. Вид у паренька стал – как у конкретного рэпера.

Кузнец завершил свой труд. Я отобрал у него инструменты, проверил качество работы… И аккуратно тюкнул труженика по макушке. Пусть часок-другой отдохнет. А то еще орать станет с перепугу, людей переполошит.

Толстая дверь и засов снаружи. Очень правильная конструкция. Осмотр коридора… Чисто. Бодрая ругань унавоженного стражника никого не побеспокоила. А могла бы… Вон, слева огонек теплится.

Кроме нашей двери, в коридоре имелось еще штук двадцать. Но если кто-то ждал от меня широкого жеста – освобождения узников, то он глубоко разочаровался. Плевать мне на тех, кого заточило сюда местное правосудие. Тем более, что в личную королевскую темницу не попадают за украденные штаны или неуплаченный долг. Кто и за что должен сидеть – это внутреннее дело самих франков. Главное, чтобы таким сидельцем не стал я или кто-то из моих друзей.

Для кого наше появление было сюрпризом, так это для «отдыхающей смены». Но и они повели себя тихо. Сначала моя одежка сбила с толку, потом – повреждения, несовместимые с жизнью. Впрочем, убил я только двоих. Третьего, жалкое существо бомжеватого вида, пощадил. Оставил для беседы.

Для начала мы с Вихорьком покушали более-менее нормальной пищи, а кое-что даже упаковали впрок.

Потом я занялся пленником.

«Бомж» оказался местным золотарем. И поведал нам пренеприятнейшую новость: двери узлища заперты до утра. Снаружи. Выход – только по пропускам. С королевской подписью и печатью.

Увы! У нас таких не было. Ждать утра и стражников-сменщиков как-то не хотелось.

– А есть другой выход? – поинтересовался я.

Оказалось, да. Выход имеется. Но, как бы это пообтекаемее выразиться… Малость дурнопахнущий. С нижних уровней темницы открывался доступ в катакомбы. Чрево Парижа… Что-то такое я уже слыхал. В школе. Но почему-то думал, что это клоака возникла значительно позже девятого века.

«Бомж» охотно проводил нас к заветной дверце. Хорошей такой, крепкой, с двойным засовом.

Открыли. Из тьмы густо потянуло дерьмом и падалью. Но виднелись и ступени, уводящие вниз…

Я глянул на «бомжа» как раз в тот момент, когда «бомж» глянул на засов. Очень выразительно. Мол, мышка в норку, дверца – щелк… А норка-то и не мышкина!

– Что там внизу? – спросил я. – Крысы, другая пакость?

Всё хорошо, заверил «бомж». Никаких проблем. А что пахнет плохо, так это только вначале. Мы, вишь, сюда всякие отходы сбрасываем. А бывает и покойничков. А как пройдете загаженное место, так сразу и счастье наступит. Тепло, сухо, уютно… А глазки опять – стрель! В сторону засова.

Если бы не шалые глазки, я бы, честное слово, его пощадил. Но – нельзя. Вдруг там, внизу, какой-нибудь обычный колодец. Или подвальчик засранный.

Первичная проверка показала – хорошо, когда на тебе высокие сапоги.

И, похоже, покойный ассенизатор не соврал: ниже уровнем находился коридор достаточно длинный, чтобы факел не освещал дальней стены.

Что ж, рискнем, выбора всё равно нет. Но сначала – снаряжение.

Глава двадцать пятая, в которой герой по собственной воле опускается в «чрево Парижа»

Обратно мы вернулись, загруженные как ослики. Но – энергичные. Будто второе дыхание открылось. Еще бы: впереди вместо плотного общения с заплечных дел мастерами – увлекательное ночное путешествие по дерьмопроводу.

Впрочем, насчет последнего я преувеличил. Экскременты и трупы разной степени несвежести закончились метров через пятьдесят. Потом – только мумии да скелетики. Похоже, этой общественной «усыпальницей» пользовались не один десяток лет.

А шагов эдак через тысячу закончились и древние косточки. Зато под ногами захлюпала вода. Тоже неплохо – можно сапоги помыть.

И первое разветвление. То есть второстепенные отнорки я уже видел, но сейчас перед нами – полноценный подземный перекресток. Коня у меня нет, царевны – тоже, так что ошибиться – нежелательно.

На неровной стене – какие-то загадочные знаки. Эх, мне бы сейчас какой-нибудь подземный GPS или хотя бы компас…

Я повертелся на месте, пытаясь определить, в каком тоннеле воздух посвежее… Не получилось. Даже более тонкий нюх Вихорька ничего не обнаружил.

Как говаривал мой приятель-кузнец: «Хода нет, ходи с бубей». Выбираем левый.

Еще тысяча шагов. Все отнорки проверяем… И игнорируем, поскольку притока свежего воздуха не обнаружено.

Еще одно разветвление. Почти под прямым углом. На этот раз уверенно выбираю правый ход. Потому что оттуда вытекает тоненький ручеек, а вода, как известно, течет сверху вниз.

Еще тысяча триста шагов… «Включая» запасной факел, обнаруживаю копоть на потолке. Ручеек стал полноводнее. И обрел неприятный запашок канализации. Хорошо это или плохо? Оказалось – хорошо. В стенах – ниши, в нишах – косточки. И надписи. Корявыми латинскими буквами. Кладбище. Большая наглая крыса проводила нас взглядом. Значит здесь не только античные покойники, есть и свежачок. Я знаю людей: они не станут таскать трупы за тридевять земель. Значит, где-то поблизости – выход. Теперь нюхать и следить за огнем.

Уровень воды поднялся до уровня щиколоток. Эдак мы прямо до Сены дойдем…

Не дошли. Снова ступени. Сверху струится вода. И дверь, которая, к счастью, оказалась не запертой.

Снаружи – ночь. И дождь.

В шаге от выхода, в большой луже, слабо ворочался какой-то парижанин в отрепьях. Надо полагать, пьяный. Где-то впереди мелькали факелы и громко скрипели сходни, а прямо по курсу гостеприимно светилась дверь трактира.

– Я знаю, где мы! – радостно воскликнул Вихорек.

Я тоже знал. Гревская пристань.

До дома Жофруа де Мота мы добрались где-то через час, по пути раза три уклонившись от королевской стражи и один раз больно обидев шайку грабителей, возомнивших себя охотниками за удачей. У двоих удача иссякла навсегда, остальные разбежались, а на моем «мундирчики» к заскорузлым пятнам крови прибавились свежие.

А вот и вожделенная дверь.

Не знаю, что сказали люди короля моему «дворецкому», но увидав меня, он искренне удивился. Но дверь-то открыл без вопросов. И, главное, – в доме не было засады.

Хотя с чего бы ей тут быть, если «фальшивый» владелец по официальным данным находится в тюряге?

Горячая вода – это просто песня! Особенно если корыто – большое, а ты в нем – не один. К сожалению песня эта – лебединая, потому что времени было – в обрез.

Забрали меня, считай, в одних подштанниках. Но конфискацией имущества пока не заморачивались. Или здесь это вообще не принято? Тем более, что оно – не мое, а де Мота…

Так или иначе, но броня, оружие и одежка были в полном порядке. И денежки в импровизированном тайничке – тоже. Отлично!

Щит в чехол, плащ на плечи – и славный герб де Мотов больше не бросается в глаза.

Теперь общий сбор домочадцев.

– Завтра утром вы должны покинуть Париж! – распорядился я через «переводчика», дабы не огорчать преданных слуг гибелью настоящего хозяина.