Личный друг Бога - Кликин Михаил Геннадьевич - Страница 46

– Время… – А потом тихим голосом, поглядывая Горру в спину, он долго рассказывал о нелегкой доле паренька, о задуманной им мести, о ноже, через который следовало перекувырнуться, о драке, о смерти жестокой Димии, о разгроме ее отряда и еще много о чем; рассказывал он сумбурно, мешая факты, повторяясь порой, а порой не договаривая уже начатое, и в мягком голосе Ирта Глеб слышал искреннее участие, отеческую заботу и любовь.

– Ты не бойся, он и в зверином обличии разумен. Но сейчас ты его не трогай. Ему так лучше будет.

– Оборотень, – Глеб покачал головой. – Хорошая у нас подобралась компания… А кто ты, Ирт? Тоже, наверное, не простой человек.

– Я раб. Я всегда кому-нибудь принадлежал. Но сейчас мне кажется, что всю свою жизнь я был свободен.

– Почему? – спросил Глеб, начиная уставать теперь еще и от разговоров.

– Если бы я не был свободен раньше, то остался бы рабом и сейчас… Мне сложно это объяснить, но я это чувствую…

Они замолчали, прибавили шагу, догоняя Горра. На разговоры у них не оставалось дыхания, да и говорить, вроде бы, пока было не о чем. Идти становилось все сложней; они сами не заметили, как забрели на болото – травяные кочки качались, уходя из-под ног, хлюпала гниющая вода, шуршала на ветру осока. Глеб ругался мысленно, проклинал все: и это топкое место, и Белиала, из-за которого приходится сейчас бежать, и себя за неуверенность свою, и неведомого Танка, который, наверное, сидит сухой в тепле и достатке, вместо того, чтобы так же вот переться под дождем по бездорожью. Он ведь тоже хочет этой встречи, так какого же черта он сидит на месте?!

– Слушай, Ирт, а почему этот Танк не отправился с вами?

– Он хотел. Но я не позволил.

– Почему?

– Я плохо его знаю и потому не слишком ему доверяю. Я осторожен, и благодаря этому до сих пор жив. Танк долго расспрашивал меня о тебе, а когда я проговорился, что после смерти ты возрождаешься на одном и том же месте, он схватил меня за руку и стал требовать, чтобы я проводил его туда. Он был очень напорист, и я понял, что вести его к тебе нельзя. Тогда я отоврался, объяснил, что и сам точно не знаю, где это место, но могу заняться поисками и кое-что выяснить. Потом мы еще долго и не раз говорили, и мне показалось, что Танк хороший малый, хоть он и Двуживущий. Но решения своего я не изменил. Ты – Богоборец. Тебя нужно беречь от Двуживущих. Поэтому сейчас ты идешь к нему, а не он к тебе.

5

Они вошли в лес и, не сговариваясь, разом остановились.

– Что дальше? – спросил Глеб.

– Пойдем прямо и выйдем на тракт. Там будут люди, много людей, и Белиал нас окончательно потеряет, – не вполне уверенно сказал Ирт.

– Прямо? – хмыкнул Глеб и посмотрел в предполагаемом направлении.

Впереди плотной стеной сомкнулись какие-то колючие кусты самого устрашающего вида. Пожалуй, через проволочное заграждение было проще прорваться, чем через них.

– Ну, может, не сразу прямо, – пожал плечами Ирт…

Кусты они обходили долго, шли по опушке леса, смотрели, как тают, обнажая яркую синеву, тяжелые тучи. Потом углубились в лес.

Земля здесь была твердая, надежная, не то что на заболоченном лугу; воздух нагрелся, и товарищи несколько повеселели. Ирт рассказывал байки, не смешные, но занятные, Глеб вспоминал старые анекдоты, и даже молчаливый Горр вдруг разродился длинной быличкой о том, как глухой дед с подслеповатой старухой стерегли гусей от повадившейся в птичник лисы, которая, как оказалось, вовсе и не лиса была, а голодный маг-церковник, живущий неподалеку в землянке, и умеющий оборачиваться разными животными, птицами и гадами…

Лес менялся. Где-то он был полон бурелома, словно тут буйствовала буря, а где-то чередой светились чистые полянки, окруженные порослью молодых берез. На песчаных пригорках возносили к небу шапки крон старые сосны – здесь было ясно и легко дышалось. Низинки же зарастали ольшаниками – в них было сыро и сумрачно. Прозрачные березняки нашептывали что-то проходящим людям. Осиновые перелески были полны тревожного звона. В кустах орешника гнездились птицы, ельники были тихи и загадочны, а в дубравах, тревожа листву, с мягким стуком падали желуди…

Товарищи шли, посмеивались, разговаривали все громче, и не подозревали, что за ними сейчас наблюдают десятки глаз. Лишь однажды Глебу почудилось какое-то мелькание за стволами, да Ирту послышалось что-то. Только раз приостановился Горр и потянул ноздрями воздух, принюхиваясь к чему-то.

– Ты чего? – спросил его Глеб.

– Пахнет жильем, – ответил паренек.

Вскоре они вышли на небольшую вырубку, где на земле сохли стволы и груды веток. Потом на небольшой обкошенной полянке увидели копушку сена. Запах дыма и хлеба становился все явственней – теперь его чувствовали все. А неприметная стежка, которую путники сперва приняли за кабанью тропу, превратилась в утоптанную дорожку, на которой местами можно было разглядеть отпечатки ног – явно человеческих.

Ничего не опасаясь, предвкушая скорый отдых и трапезу, товарищи споро шли вперед.

Но в тот момент, когда они уже видели сизый дымок, повисший на макушках деревьев, из леса с разных сторон вылетели несколько коротких копий и вонзились в тропу. А потом прозвучал гортанный окрик:

– Стойте! – и лес ожил. Приземистые зеленые фигуры вышли из-за стволов, поднялись из травы, спрыгнули с нависающих над тропой ветвей. Их было много десятков, они надвинулись на путников, заключив их в плотное кольцо, выставили перед собой копья с широкими зазубренными наконечниками.

– Лесные гоблины! – Ирт ругнулся, и потянулся к молоту, висящему на поясе Глеба.

– Не сопротивляйтесь, и мы вас не тронем, – громко сказал кто-то из гоблинов.

– Так я и поверил, – пробормотал Ирт, но Глеб придержал его руку, шепнул:

– Постой. Когда-то я жил среди гоблинов, с ними можно попробовать договориться.

– Они же звери, – недоверчиво сказал Ирт. – Как можно с ними договариваться?

– Так же как с людьми, – ответил ему Глеб и, развернув плечи, оглядев кольцо зеленокожих дикарей, обратился к ним: – Мне не станем сопротивляться. Мы не причиним вам никакого вреда. Мы просто хотим пройти мимо.

– Верни нам Рог, человек! – раздалось сразу несколько голосов. – И иди куда хочешь!

– Я ничего не брал у вас, – ответил Глеб.

– Верни Рог! – голосов стало больше.

– Я не понимаю, о каком роге вы говорите. Если вы объясните, может я и смогу вам помочь.

– Верни Рог! – Теперь кричали все гоблины. Они притаптывали левой ногой, отбивая ритм, и требовали: – Верни Рог! Верни Рог! Верни Рог!

Кто-то из гоблинов кинул копье. Глеб легко увернулся, но понял, что на это и был рассчитан бросок. Если бы его хотели убить, то копье было бы пущено куда сильней. Пока же им просто угрожали. Или предупреждали.

– Послушайте! – попытался перекричать гоблинов Глеб. – Я на вашей стороне! Я жил в вашем племени, с вашими сородичами!

– Верни Рог! – не унимался хор голосов.

Ирт все же вытащил боевой молот. Горр, сбросив ношу, взялся за дубинку. Один только Богоборец словно и не замечал опасности – по-прежнему копье лежало у него на плече, и на его древке висел узел с книгами.

– Я знал многих ваших братьев! Я участвовал в Великой Охоте! Я проносил жертву Солнцу!

– Верни Рог! – скандировали остроухие уродцы. – Верни Рог!

И вдруг:

– Глеб?! – определенно, это выкрикнул кто-то из гоблинов. – Глеб, ты?!

Сбился ритм, смешались голоса. Зеленокожие воины закрутили головами, высматривая, кто это там заговорил с человеком. Увидев, замолкали, замирали.

– Глеб?! – разорвав руками плотное кольцо окружения, но тропу вышла пожилая гоблинша. Она встала напротив Глеба, в шаге от него, и, щурясь, долго всматривалась в его лицо. Глаза ее были мутные, безгубый рот кривился; она была безобразна – кривоногая, лысая, морщинистая, ее высохшие плоские груди висели до самого живота, а живот был круглый, словно мяч.

– Кто ты? – спросил Глеб, не надеясь угадать сам.