Личный друг Бога - Кликин Михаил Геннадьевич - Страница 48

– Кто такие? – грозно спросил один из встречающих. В руках он держал погнутую алебарду, на поясе его висел длинный нож.

– Прохожие, – отозвался Глеб и встал. – Да только нам не позволили просто пройти. Послали к вам с делом.

– Кто не позволил? Кто послал?

– А вы разве не знаете? Разве не слышали?

Охотники переглянулись.

– Может, и знаем, – сказал тот, что был с алебардой. – Что мы, следов читать не умеем? Чего они хотят? Почему вас не тронули?

– А потому и не тронули, что хотят передать вам, чтобы вы вернули им рог.

– Какой такой рог?

– Золотом отделанный. И драгоценными камнями.

Охотник с алебардой хмыкнул, думая, что непрошеный гость шутит, потом понял, что тот говорит совершенно серьезно, и расхохотался:

– Золотом, говоришь?! Камнями?! У нас? Здесь?..

Другие охотники тоже рассмеялись, но веселья в их смехе было немного – горький и злой смех у них получался.

– Что им надо на самом деле? – спросил охотник с алебардой. – Уж не отвлекают ли они нас, не готовят ли нападение?

– Нет! – тряхнул головой Глеб. – Они не собирались на вас нападать, они хотят все решить миром, и просят вернуть рог, который кто-то из вас три дня назад нашел ночью на поляне.

– Решить миром? – ощерился охотник. – Ты говоришь про этих зеленокожих уродов? Неужто ты им веришь? Тогда и тебе нет доверия! Кто ты такой?! Кто?

– Он Богоборец, – спокойно сказал Ирт и шагнул вперед. – Он может раздавить всех вас как клопов, и вы даже пикнуть не успеете. Но он говорит с вами. Он хочет вам помочь. А вы словно специально ссоры ищете. Вы как псы, лаете на всякого, кто проходит мимо, все норовите в ногу вцепиться, все напрашиваетесь на взбучку.

Охотники зароптали, не понравилась им речь Ирта, но и уверенности у них поубавилось.

– Ты погоди, человек! – возмущенно сказал тот, что был с алебардой. – Говоришь, Богоборец? Говоришь, как клопов? А твоему слову какая цена? Ты-то кто такой?

– Я Ирт Свободный. И цену своему слову знаю.

– Слово на весы не положишь, на зуб не попробуешь. Может, вы жулики? Или того хуже?..

– Повернись к ним спиной, Богоборец, – негромко попросил Ирт. – И задери рубаху повыше.

Глеб неохотно выполнил просьбу товарища. Он не понимал, зачем это делает, но Ирт говорил твердо и уверенно, а спорить с ним сейчас – значит показать охотникам слабость их команды.

– Он Богоборец! – торжественно объявил Ирт и едва ли не натянул рубаху на голову Глеба.

Охотники снова зароптали, и уверенности в их голосах стало еще меньше. Только тот, что с алебардой продолжал упорствовать:

– И что? Вон у Ермолы вся спина разрисована, и на животе рисунок, который не всякому покажешь. Намалевать можно что угодно, хоть грамоту королевскую.

– Да чего же ты хочешь? – рассердился Ирт. – Слову не веришь, печати не доверяешь.

– А делом докажи, что Богоборец настоящий, – хитро прищурился охотник.

– Каким делом?

– Сам говорил, что он нас как клопов передавит. Ну так и пускай попробует. Всех не всех, а братьев-медвежатников пусть-ка заломает. – Он обернулся на товарищей и те закивали:

– Верно говоришь, Игор! Пусть-ка попробует!..

Из-за кустов сирени, что росли на обочине возле небольшого сарая, вышли два богатыря. Наверное, сидели они там в засаде – началась бы драка, навалились бы неожиданно с тылу. Глеб уступил дорогу идущим здоровякам, а те, словно его и не заметив, прошли мимо, остановились перед Игором. Росту в каждом было не меньше двух метров, длинные руки доставали почти до колен, на ведерных кулаках – железные кастеты с шипами-клепками. Светловолосые, простолицые, рябые, пучеглазые – братья были неотличимы.

– Ну так что, Богоборец? – хмыкнул Игор, пошептавшись с богатырями. – Справишься с двумя или испугаешься, только против одного выйдешь?

Пугаться было чего. Глеб не сомневался, что на медведя братья вот так вот и ходят – с одними только одетыми в кастеты кулаками.

– Не драться я сюда пришел… – начал было он, но увидел, как лицо Игора расплывается в издевательской усмешке, как в глазах его загорается злоба – не верил он ни единому их слову, только сила и могла его убедить в чем-то.

– Как будем драться? – спросил Глеб. Он поставил копье к ноге, взялся за древко возле наконечника – и почувствовал под пальцами какую-то неуместную ребристость. Он сдвинул руку, глянул мельком – на верхней части древка русскими буквами было вырезано его имя. Как раньше не увидел? Да все некогда было – то ночь, то бегство, то гоблины. Да и резьба-то незаметная, неглубокая – чтоб копью не повредить…

– Без оружия, – поспешил ответить Игор. И Глеб пожалел, что спросил – у копья против кастета – а даже если и против четырех – преимущество большое.

– Без кастетов, – поставил он и свое условие.

– Конечно. Так с двумя или с одним?

– А мне все равно, – сказал Глеб. Ему действительно было все равно – если придет кураж и сила, как тогда, когда он дрался с упырями, то он и двоих легко уделает, а если сила не появится – так и разницы особой не будет, сколько человек его мутузить станет. Чай, не до смерти.

– Не до смерти? – спросил он.

– А это как получится, – сказал Игор. – Но не волнуйся, лежачего не тронем. Только вышвырнем тебя с дружками туда, откуда пришли. И не вздумай тогда больше появляться… – Он плюнул на землю, потер кулаком кривой нос. Проговорил с издевкой:

– Богоборец…

Глеб насмешек никогда не любил, но обычно сдерживал себя, одергивал, смеялся вместе со всеми, зная, что так лучше будет – и действительно, неоформившаяся обида растворялась в смехе, а надсмехающийся думал, что издевка его мимо цели прошла, не зацепила, и потому отступался. Теперь же Глеб сдерживать себя не собирался. Он ощущал, как закипающий гнев множит его силы. А осознание того, что драка неизбежна, щедро разбавляло кровь адреналином. Он чувствовал, как загорается лицо, как дрожат руки, и кулаки его сами собой сжимались, а сомкнутые зубы скрипели, словно пережевывали боксерскую капу.

Глеб отдал копье Ирту и шагнул вперед, закатывая рукава.

Два бугая вышли ему навстречу.

Отступили охотники, рассыпались, растянулись полукругом. Зашумели, обсуждая бойцов. Ухватки братьев-медвежатников они знали, а вот о том, как будет драться пришелец – Богоборец ли он, жулик ли, – они могли лишь строить предположения.

Драка, вроде бы, началась, но Глеб бросаться в бой не спешил, копил силу, бегал от близнецов, выскальзывал порой из почти уже сомкнувшихся объятий. Здоровяки были быстры, но неловки, разворачивались тяжело, неуклюже, порой – при особо удачном маневре Глеба – сталкивались друг с дружкой, сердились, пыхтели. Тяжелые их удары месили пустоту: Глеб, уворачиваясь, чувствовал движение воздуха – словно таран пролетал рядом.

Что-то сердитое кричал Игор.

Что-то советовал Ирт.

О чем-то отрывисто переговаривались бугаи.

Глебу до всего этого не было дела. Он уже не сомневался, что победит в этой схватке. Он чувствовал, что может принять удар могучего кулака на грудь – и у одного из бугаев хрустнет запястье. Он знал, что схватив за горло любого из них, раздавит в кашу и мышцы, и гортань. Он видел, что сможет опередить любое их движение и нанести серию сокрушительных ударов.

Даже время было ему послушно – он двигался быстрей, и оно замедлялось Он приостанавливался – и оно постепенно набирало ход.

Сейчас Глебу открылось, что он много сильнее их всех – и тех, кто борется с ним, и тех, кто смотрит на схватку.

Гнев прошел. Злость испарилась.

Глеб был умиротворен. Он не хотел причинять вред этим людям. Разве что проучить.

Поймав момент, когда оба здоровяка оказались рядом, Глеб толкнул их плечом, и они кувырком покатились по дороге, словно слетевшие с телеги винные бочки.

– Хватит! – крикнул Глеб, не дожидаясь, пока богатыри придут в себя и поднимутся. Он шагнул на обочину дороги, вырвал из земли плоский камень, расколол его о колено и, размахнувшись, запустил обломком в стену сарая. – Я – Богоборец! – объявил он и замер, расставив ноги, оглядывая полукруг охотников и не выпуская из руки оставшийся кусок камня.