Имя мое легион - Климов Григорий Петрович - Страница 21

После чая Нина посмотрела в окошко и сладко зевнула. А Борис стал комбинировать. На дворе дождь и ветер – раз. По такой собачьей погоде бабушка, конечно, не захочет выходить из дома – два. А родители останутся вместе с бабушкой.

– Нина, пойдемте в кино? – предложил он.

– Прекрасная идея! – воскликнула бабушка-разбойница и от удовольствия даже хлопнула себя по колену. Она сразу сообразила, что платить будет Нинин кавалер и можно сходить в кино на халтуру.

Милиция Ивановна начала раскачиваться на стуле:

– Ну что ж, придется сходить.

Гоняло Мученик попытался притвориться спящим, но это ему не удалось.

– Кики, собирайся! – коротко приказала супруга. По узкой, окруженной талым снегом и лужами дорожке идти можно было только гуськом. Впереди размашисто шагала бабушка и приговаривала:

– Мы еще и не по таким дорогам хаживали… За бабушкой, как передвижная тумба для афиш, переваливалась с боку на бок Милиция Ивановна и на ходу оправдывалась:

– Терпеть не могу это проклятое кино. Разве что за компанию…

Следом, втянув голову в плечи, понуро плелся Гоняло Мученик и боялся потерять свои калоши. За папой, как козочка, прыгала Нина и сердилась:

– Тьфу, у меня уже все ноги мокрые! И кому только пришла в голову эта глупая затея идти в кино!

Процессию замыкал охотник за девушкой нового типа. Он с интересом наблюдал, как Нина судорожно мечется, стараясь держаться от него подальше. Ничего, думал он, зато в кино он хоть посидит рядом с героиней своего романа. Может быть, на экране будет стрельба и от страха героиня прижмется к герою.

Но в кино Нина моментально спряталась между отцом и матерью, а Борис очутился рядом с бабушкой. От старушки пахло перцем и ладаном, напоминая не то монастырь, не то разбойничий вертеп. Хоть бы стрельбы не было, думал он, а то эта бабушка еще начнет прижиматься.

После перерыва пришлось поменяться местами, и на этот раз Нина оказалась рядом с Борисом. Когда героиня на экране заплакала, он осторожно погладил ручку своей героини. Так, как делают все парочки на всех кино мира. Но девушка нового типа судорожно отдернула руку и отодвинулась в сторону.

– Эй вы там! – раздался голос. – Не мотайте головами!

Все настоящие мужчины – в душе охотники и любят ту дичь, которая дается в руки не сразу. Какой интерес свернуть шею домашней утке? Никакого. А вот дикая утка – это совсем другое дело. Здесь нужно встать ни свет ни заря и потом часами лазить по пояс в воде и зарослях камыша. Снизу подмывает холодная водичка, сверху припекает горячее солнышко, а посередине покусывают комарики. Разве это не удовольствие?

С этой точки зрения Нина была идеальнейшим объектом охоты. В руки она так просто не давалась. Ни так ни этак.

Чтобы хоть как-то избавиться от родителей, Борис пригласил свою героиню в плавательный бассейн. Уж сюда папа, мама и бабушка вряд ли увяжутся. Встретившись с Ниной у воды, охотник с трудом узнал свою дичь.

Дома, когда Нина лезла отцу на колени, она казалась великовозрастным ребенком. Теперь же, в купальном костюме, она выглядела совсем иначе. С любой точки зрения – анатомической, поэтической или прозаической – это было совершенное произведение живой природы. Не слишком много, не слишком мало. Как раз то, что в искусстве называется каноном. Не девушка, а богиня.

– Пойдемте в воду, – сказал он и протянул ей руку.

– Уберите ваши волосатые лапы! – зашипела богиня. «Порядки, как в музее, – подумал он. – Смотреть можно, но руками не трогать».

Он нырнул в воду с трамплина, а она подошла к другому концу бассейна. Вынырнув, он увидел, что она, как и полагается купающимся богиням, стоит в воде по колени.

– Плывите сюда! – позвал он.

Но Нина упорно не хотела покидать место, предназначенное для богинь.

– В чем дело? – спросил он.

– Я не умею плавать, – призналась богиня.

– Давайте я вас научу.

– Нет, нет, уберите ваши противные лапы! Пойдемте лучше в буфет.

В буфете Нина проглотила полдюжины бутербродов с таким аппетитом, словно она только что переплыла Ла-Маншский пролив. Затем она решительно заявила, что соскучилась без папы и идет домой.

Борис анализировал ситуацию так. Конечно, Нина ведет себя немножко странно. Но это вполне естественно, если знать новые классовые предрассудки советского общества и учитывать, что Нина только маленькая секретарша.

Поскольку после революции частная собственность была уничтожена, в новом советском обществе классовый отбор или селекция происходили в основном по линии образования. И Борис хорошо знал это на собственном опыте.

Когда он учился в индустриальном институте, где ковали технократию, новое советское дворянство, в пункте ухаживания за девушками там существовал строгий кастовый распорядок.

Ухаживать полагалось только за студентками. Предпочтением пользовались студентки самого легкого факультета – химического, где учились только девушки и футболисты. Принималось за аксиому, что у студентки красота и ум – это столь же редкое совпадение, как редко хороший футболист бывает хорошим студентом. Поэтому дирекция сразу отправляла всех хорошеньких девушек и футболистов на химфак.

Если ухаживать за девушкой из мелиоративного, или, как говорили, водного института, – это уже кастой ниже. Все-таки вода есть вода. Если она из педагогического института и собирается стать учительницей значит, она – почти круглая дура. Если ухаживать за студенткой из сельскохозяйственного института, то на такой рабоче-крестьянский мезальянс смотрят очень косо.

Но самое худшее, самое последнее занятие – это гулять с девицами «из города», то есть нестудентками. Девушки без высшего образования в глазах студента – это все равно что человек без головы. Существа «из города» – это секретарши, машинистки и прочая мелочь.

Но секретарши и машинистки тоже не дуры, и все это прекрасно знают. Однажды в квартире над головой Бориса жила очаровательная Анечка-машинистка с голубыми глазами. Не девушка, а сущий ангел. Несколько раз Борис пытался установить с этим ангелом добрососедские отношения. Но Анечка шарахалась от него, как от черта. Потом она откровенно призналась:

– Да ведь мне же с вами даже по улице пройтись стыдно.

– Почему?

– Каждый будет думать, что я набитая дура.

– Почему?

– Да потому что такие, как вы, на машинистках не женятся… А только балуются.

Зато очаровательная Анечка нисколько не стеснялась гулять с шоферами. Иногда по ночам из ее комнаты доносился стук сапог и дикая ругань – это очередной шофер лупил своего ангела. Потом Анечка целую неделю ходила с синяками под своими голубыми глазами.

Эти новые законы советского общества соблюдаются довольно строго. И Борис убедился в этом не раз, а много раз. Поэтому, думал он, вполне естественно, что и секретарша Нина соблюдает с ним определенную дистанцию. Это лучше, чем какие-то вертихвостки.

Подошел день рождения Милиции Ивановны, и в семействе Миллеров опять закатили грандиозный праздник. И Борис опять оказался единственным гостем. А в доме, где есть невеста, это что-то да значит.

Новорожденной Борис подарил электрический чайник, а Нине – большую коробку французских духов «Табу». Нина развернула подарок и фыркнула:

– Это вы на что намекаете?

– Табу? Ну, острова южных морей. Разве вы не знаете?

– Знаю. И запомните – я не люблю грязных намеков.

– Да какие тут намеки? Просто французские духи.

– Ах так! – рассердилась Нина. – Французские? А вы знаете разницу: когда нужно держать язык за зубами и когда зубы за языком?

Как в хорошо сыгранной футбольной команде, мама пришла на помощь дочери:

– Бори-ис Алексаныч, разве можно рассказывать французские анекдоты порядочным девушкам? Ведь Нина не какая-нибудь…

На дворе уже попахивало весной, и Нина тоже немножко оттаяла. После ужина она предложила Борису пойти подышать свежим воздухом. В переулке Энтузиастов обнимались влюбленные парочки, но Нина предупредила, чтобы Борис вел себя прилично. Соответственно этому он спросил: