Русские банды Нью-Йорка - Костюченко Евгений Николаевич Краев - Страница 42

— Ну, пусть он там и лежит, в ялике. А я с ним не сяду. На буксире дотянем.

— Черт с тобой, вяжи конец. Да живее, сейчас копы начнут шнырять по всей реке.

— Не надо было стрелять…

— Ага, надо было ждать, пока они тебе разобьют башку своими баграми? Завязал? Погнали!

Снова чмокнули весла, входя в воду. Две темные полосы потянулись над водой, как раз под нижней границей тумана. Илья понял, что «речные крысы» уходят, забрав с собой ялик с телом одного из его товарищей. Кто там — Спиро или Джейк?

Повинуясь безотчетному порыву, он вдруг поплыл наперерез за лодками. Едва догнав ялик, ухватился за кормовой конец, свисавший в воду. Плыть стало легче. Теперь он был уверен, что доберется до берега. Лишь бы «крысы» не заметили, что тянут за собой не только ялик…

В тумане слышались окрики, доносившиеся с судов.

— Кто стрелял? Что там у вас? Это на том берегу? Да нет, где-то здесь!

Илья надеялся, что лодки достигнут берега раньше, чем их обнаружит патрульный катер. Однако скоро он заметил, что «крысы» плывут по течению, и береговые огоньки не приближаются. Зато все ближе и ближе становился неясный высокий силуэт какого-то парусника. Ночной штиль превратил его паруса в безвольно висящие тряпки, которые торчали из тумана, как белье на заборе.

Сомнений не было — «крысы» возвращались в свою нору. Плавучую нору.

С лодки негромко свистнули, и со стороны парусника донесся ответный свист. Илья отплыл от ялика, и течение принесло его к корме судна. Это была двухмачтовая шхуна, и с ее низкой кормы, как раз под тускло горящим фонарем, свисал веревочный трап. Илья нырнул и, касаясь осклизлых досок, под водой перебрался к другому борту, где и остался, в тени, держась за плетеный кранец. Он прислушивался к голосам.

— Что там у вас?

— Одного привезли. Только он ничего не скажет. Боб вышиб ему мозги. Были еще двое, но теперь они на дне.

— Француз будет недоволен.

— Что с этим-то делать? Надо его поднять на борт.

— Лови конец.

Слышно было, как они возятся в лодке. Потом заскрипели блоки, поднимая тяжелый груз.

— Клади сюда. Теперь ящики.

Шхуна заметно раскачивалась, пока шла погрузка. Илья держался за кранец и ждал, когда люди из лодки поднимутся на борт. Тогда он сможет уплыть к берегу, не боясь, что его заметят. Туман растаял у самой воды, но на уровне бортов шхуны еще был плотным.

— Всё, уходите. Все наши уже разбежались.

— Что делать с их яликом?

— Это ваша добыча. Перекрасьте да продайте.

— Может быть, поспрашивать в Джерси, кому он принадлежал?

— Делай, что хочешь, только вали отсюда побыстрее!

Лодка ушла вниз по течению, и Илье показалось, что она двигалась в сторону Баттэри.

«Пора бы и самому уходить, пока судороги не схватили», — подумал он, но все еще цеплялся за кранец. На шхуне затихли шаги, захлопнулась дверь. В тишине едва поскрипывал такелаж, да журчала вода.

Он решил, что сейчас на палубе шхуны никого не осталось. Если незаметно подняться по трапу и хотя бы краем глаза посмотреть, кто там лежит… Спиро или Джейк? Какая разница! Тело нельзя оставлять на шхуне! Да, ни в коем случае! Если они опознают Ионидиса, да поспрашивают пьяниц в портовых салунах — не пройдет и недели, как им все станет известно!

Ему было несложно убедить себя в верности этой мысли, потому что босые ступни уже заныли от долгого пребывания в воде — верный знак приближения судорог. Илья схватился за трап, подтянулся и осторожно вылез из воды. Глянул поверх фальшборта — и увидел Джейка.

Тот лежал на спине, раскинув руки, и под его головой блестела маслянистая лужица.

«Значит, Спиро убили, — подумал Илья. — Или он ушел. Конечно, ушел. Ну и что же, что одноногий? Он рыбак, всю жизнь на воде. Да засади в него хоть десяток пуль, он все равно выплывет. Бедняга Джейк! Сейчас мы с тобой уберемся отсюда. Тебе здесь не место…»

Шлепая босыми ногами по палубе, он подкрался к телу. Но тут заскрипели доски — кто-то шел сюда от носовой каюты. Илья юркнул в тень и скорчился между ящиками и открытым рундуком. Длинная тень легла на палубу прямо перед ним. Кто-то стоял у борта.

— Больше никто не подойдет, — проговорил человек, и тень скользнула в сторону.

Пропела, открываясь, дверь, и пятно света легло на Джейка. Илья увидел его окровавленное лицо. Дверь захлопнулась.

Он выждал еще немного и привстал. Машинально заглянул в рундук. Там, среди тросов, стоял ящик с инструментом. Илья запустил в него руку и вытащил напильник. Подумав, освободил его от деревянной рукоятки. Там же был топорик, и он взял его в другую руку. Постоял, слушая, как на палубу капает вода с его мокрой одежды.

— Подожди немного, Джейк, — сказал он, засовывая топорик за пояс. — Сейчас пойдем домой. Подожди.

Глядя на распростертое тело друга, он не мог тронуться с места, словно какая-то сила пригвоздила его к палубе. Он даже дышать перестал, подчиняясь этому непонятному оцепенению.

И вдруг снова открылась дверь, и в освещенном проеме вырос силуэт. Человек вышел наружу. Он держал над головой керосиновую лампу, и Илья хорошо видел его лицо, и блестящую грудь в распахнутом вороте рубахи, и шнурок на шее, с каким-то амулетом. До матроса было шагов пять. Напильник сам собой лег в ладонь, и пальцы привычно обхватили его, как рукоять ножа…

— Кто это тут болтает… — заговорил моряк.

И вдруг захрипел, схватившись за горло. Выронил лампу, она откатилась и погасла.

«Попал, — подумал Илья, выхватывая из-за пояса топорик. — Из напильников можно делать отличные метательные ножи».

Раненый катался по палубе, суча ногами и пытаясь закричать. Но из его горла вырывался только клокочущий хрип.

Илья одним прыжком подскочил к нему и за ворот оттащил в сторону. Сжав в руке топорик, он прижался к стенке рядом с открытой дверью, слушая, как еще один пират поднимается из кубрика на палубу.

— Косой, что тут? — Он высунулся, вертя головой. — Косой!

Илья с трудом сдержался. Ему так хотелось рубануть по затылку — но следовало подождать, пока этот не выйдет на палубу. Там, в кубрике, кто-то еще. Надо выманить всех поодиночке наружу.

И вдруг пират вывернул голову так, что Илья увидел его лицо. Матрос вытаращил глаза, и тут же зажмурился, и едва успел приподнять руку, закрываясь от удара. Но топор прошел сквозь его пальцы и с хрустом воткнулся в шею. Горячая струя ударила Илью в грудь. Он с трудом выдернул топор из раны, и матрос рухнул на пороге. Его ноги лихорадочно бились по короткому трапу, ведущему в кубрик.

Илья мельком заглянул туда, увидел стол с множеством бутылок и рундук у стены, на котором кто-то лежал, свесив руку до пола.

«Спиро зарезал семерых, пока они спали, — вспомнил он, перешагнул через затихшего матроса и за ноги стянул его в кубрик. — А я пока убрал всего-то двоих».

Третий был мертвецки пьян. Илья связал ему руки за спиной, и этой же веревкой обмотал щиколотки. Хотел вставить кляп, но было противно возиться со слюнявым ртом.

На стене кубрика висела двустволка. Он переломил стволы и увидел блестящие глазки капсюлей. Взвел курки и обернулся.

На пороге стоял четвертый. Белый, как мел, он застыл с открытым ртом, будто собрался сладко зевнуть. Его остекленевший взгляд был направлен на Илью. Точнее — на ружье в его руках.

«А если в патронах дробь?» — подумал Илья, нажимая на спусковой крючок.

Приклад подпрыгнул и ударил его по скуле. Кубрик заполнился кислым дымом, и Илья сначала прижался к стене, чтобы не попасть под ответный выстрел, а потом бесшумно скользнул вперед. Тот, в кого он стрелял, сидел на палубе, опираясь спиной о мачту, и вся грудь его превратилась в кровавое месиво.

«Картечь», — подумал Илья.

Пригнувшись, он прокрался вдоль стенки под окнами каюты. Рывком открыл дверь и отскочил в сторону. Но никто не стрелял в него изнутри, никто не выскочил наружу — каюта была пуста.

Он прошелся, держа дробовик наперевес и заглядывая между ящиками. На палубе больше никого не было. Только он — и мертвецы.