Русские банды Нью-Йорка - Костюченко Евгений Николаевич Краев - Страница 49

Братья появились чуть позже пяти. Вошли — и остановились на пороге.

— Эй, Синг! — позвал один из них хозяина лавки. — Что за дела?

Китаец выбежал им навстречу из-за стойки, суетливо разводя руками и оглядываясь на клиентов, основательно засевших в дальнем углу.

— Извините, дон Маттео, ничего не могу поделать. Пришли какие-то цветочники, напились в зюзю и сидят. Я им и так объясняю, и эдак — ничем их не проймешь. Ну, я предупредил, что у них будут неприятности. Но не звать же полицию, верно?

Илья, слушая скороговорку зеленщика, приподнял голову над столом и сонно огляделся. Увидев гостей, толкнул локтем Томаса, который дремал, привалившись к стенке:

— Слышь, кажись, нас обратно выгоняют.

— В задницу всех, — невнятно, но достаточно громко пробурчал напарник, не открывая глаз. — За свои деньги я могу сидеть, где хочу.

Василь и Андрей на другом конце стола меланхолично перебрасывались в картишки. Они даже головы не повернули, когда Маттео Пакконе заорал на них с порога:

— Эй вы, ублюдки! Выметайтесь отсюда, пока я не выпустил вам кишки!

Илья подмигнул Василю, и хохол с сожалением бросил карты на стол. Он поднялся, пошатываясь, и подхватил с лавки цветочный ящик. За ним встал Андрей. Оба двинулись к выходу. Но Томас и Илья остались сидеть за столом.

Маттео был самым крупным из братьев, хотя и не самым старшим, и уж точно, не самым умным. Он отдал Пьеро свой саквояж и направился к наглым пьянчужкам, на ходу расстегивая пиджак. Томмазо шагнул за ним, по пути толкнув плечом Василя, да так, что «пьяный цветочник» чуть не выронил ящик.

Пока все шло, как и ожидалось. Илью беспокоило только то, что третий братец, Пьеро, остался на пороге, держа в обеих руках по саквояжу. Но вот оба «цветочника» зашли ему за спину и замешкались на выходе.

«Все, теперь не уйдет», — подумал Илья и поднялся навстречу Маттео.

Тот был на голову выше, и его толстые пальцы украшала пара боевых колец — ими можно было запросто рассечь сонную артерию. Под распахнутыми полами пиджака блеснули перламутровые рукояти револьверов.

«С ним бесполезно говорить, он ничего не услышит, — подумал Илья, — а если услышит, то не поймет, а если поймет, то будет только хуже…»

Маттео схватил его за шиворот и выдернул из-за стола.

— Выметайся, сопляк!

— Да-да, мистер, одну минуту, — залепетал Илья и схватил громилу за лацкан пиджака.

Рядом Томмазо пытался оторвать Томаса от стола, к которому тот намертво прижался.

И вдруг Пьеро закричал с порога по-итальянски, в голосе его слышалась тревога.

Илья почувствовал, как хватка Маттео ослабла. Громила попытался оттолкнуть его, но Илья сдернул пиджак с его плеч так, что тот спеленал руки гангстера. А лезвие ножа уже впилось в кожу над кадыком — и Маттео застыл, боясь шевельнуться.

— Не дергайся, и останешься живым, — прямо в ухо ему проговорил Илья и скосил глаз на Томаса.

Тот уже припечатал к столу второго братца, заломив руку за спину и держа острие клинка под челюстью.

«Что с третьим?»

Он уловил какое-то движение за спиной. И тут же ударил выстрел. Сочный выстрел из револьвера. А не из обреза.

«Все пропало!»

Краем глаза Илья заметил, как кто-то падает сзади под стойку бара. Он подножкой сбил Маттео на пол, полоснув ножом по горлу. И отскочил в сторону, уклоняясь от выстрела — Пьеро тянул к нему руку с револьвером. Из дула вылетел сноп огня. Жаркий порыв ветра хлестнул по лицу Ильи. Он швырнул нож в Пьеро и хотел броситься вперед — но вдруг распластался на полу. С оглушительным грохотом ударил дробовик, и Пьеро повалился рядом. Кто-то взвизгнул в углу. И наступила тишина.

— Вот так, — раздался голос Томаса. — Вот и поговорили.

В проеме двери возник еще один силуэт. Это был кучер, возивший братьев Пакконе. С двумя револьверами в руках он ворвался в лавку и принялся палить. Но успел сделать только два выстрела. Василь, укрывшийся за распахнутой дверью, выстрелил ему в спину из дробовика, и кучер, всплеснув руками и выгнувшись всем телом, рухнул поперек Пьеро.

— Все целы? — спросил Илья, хотя уже знал ответ.

Андрей лежал на боку возле стойки бара, зажимая руками живот. Его белое, как мел, лицо блестело от пота.

— Хлопцы, не бросайте… — простонал он.

— Томас, в пролетке сядешь на козлы, — приказал Илья. — Василь, помоги.

Томас метнулся мимо них, подхватив с пола саквояжи. Один из братьев Пакконе остался лежать грудью на столе, залитом кровью, между лопаток у него торчала рукоятка ножа. Остальные валялись на полу. От спины кучера поднимался дымок.

Вместе с Василем они подняли Андрея и поволокли к выходу. Тот едва переступал ногами и бормотал: «Как же я так, как же я так…»

На пороге Илья оглянулся и с трудом отыскал взглядом китайца, забившегося под стол.

— Закрой лавку изнутри и уйди через черный ход, — приказал он. — Исчезни на время. Черный Испанец даст знать, когда ты сможешь вернуться.

Томас уже восседал на козлах, разбирая вожжи.

— А где еще один? — спросил он.

Илья только сейчас понял, что куда-то пропал Грицко. Ну да, если б он оставался на месте, кучер не смог бы ворваться. Где же он?

Увидев на тротуаре цветочный ящик, он все понял. Схватив обрез, сунул его за пояс и вскочил на подножку.

— Уходим к вокзалу! Только не гони. Едем тихо и спокойно.

28. Отходняк

Чтобы перевязать Андрея, Илья разорвал свою рубашку. Его радовало, что кровотечение быстро остановилось. Может быть, рана оказалась не слишком серьезной, да и перевязка была сделана вовремя.

«Все будет хорошо, — думал он, поглаживая приятеля по холодной влажной руке. — Найдем врача, который умеет держать язык за зубами. Салливан наверняка знает такого. Андрюха выкарабкается, он парень крепкий. А вот Грицко… С ним-то что делать?»

Он отдернул переднюю шторку и похлопал Томаса по спине:

— Останови возле какого-нибудь магазина. Мне надо сорочку купить.

— Как там наш друг?

— Нормально.

— Однажды я тоже попал в такую историю, — говорил Томас, не оборачиваясь. — Засадили мне пулю в плечо. Так я прошел два квартала и лег на ступеньках больницы. Меня залатали и через два дня вышвырнули на улицу. Тут за углом госпиталь Гавернер. Остановить там? Хотя было бы лучше, если б он сам дошел. Нам-то, зачем маячить?

— Давай к заднему двору, — согласился Илья.

Пролетка остановилась возле калитки в больничной ограде. Там стоял бородач в сером халате, поверх которого был черный кожаный фартук. Он, улыбаясь, беседовал с дамочкой в дорогом платье и шляпе с вуалью.

— Извините, что вторгаюсь в вашу беседу, — сказал Илья, сжимая отвороты сюртука у самого горла, чтобы скрыть голую грудь. — Мой друг попал в беду. Мы проходили мимо салуна, когда там вдруг началась пальба. И случайная пуля угодила моему другу в живот. Боюсь ошибиться, но мне кажется, ему не помешает медицинская помощь.

Бородач виновато посмотрел на дамочку и развел руками:

— И так — каждый день! Стоит мне вырвать минутку, чтобы поговорить с вами, как тут же вмешивается неумолимый рок!

— Поторопитесь, мой милый Гиппократ, — кокетливо улыбнулась она. — Вас ждет раненый.

— Что значит какая-то пуля по сравнению с разбитым сердцем! — воскликнул врач и наклонился, целуя даме ручку.

Затем он резко повернулся к Илье и сказал уже совершенно серьезно:

— Вы его не растрясли по дороге?

— Нет.

— Крови много?

— Мало.

— Какого цвета?

Илья разозлился:

— Черт! Какого еще цвета может быть кровь!

— Иногда она черная, — спокойно сказал Гиппократ и сунулся в коляску.

Через пару секунд он повернулся к Илье:

— Красная. Это хорошо. Сейчас сюда прибегут санитары с носилками. Оставьте вашего друга на тротуаре. Он пришел сюда сам. Вас никто не видел. И вы меня не видели. У меня хватает других забот, чтобы еще давать показания. Вам все ясно?

— Да, сэр. Когда я смогу забрать его?