За землю отчую. - Галинский Юрий Сергеевич - Страница 45

Гордей начал зябнуть — в осеннем лесу было холодно и сыро. «Не дело, что люди в мокрое улеглись,— хворь возьмет, какие с них будут вой?..»

Слышь, молодцы! — прорезал темноту его властный голос. —- В сырости спать не моги! Разжигай костры!..

Люди нехотя поднимались, доставали кресала, зажигали факелы. Вскоре запылали костры, потянуло горьковатым дымом.

Тут уж сполох учинили: Клепа к ордынцам пристал!..— рассказывал Василько, грея ладони над костром.

Неужели решили, что вором стал? — удивился рыжий.

О том речи не было, Егор! — сказал атаман.— Ты вот о чем поведай: с Епишкой часом не встречался ли? Говорят, что видели его.

Рябого не встречал, а других воров видел. Поводырями они у татар. Одного признал — он был с Епишкой на монастырском подворье в Серпухове.

Значит, и рябой там. Поймать бы сучьего сына! Выжег бы очи подлые, чтоб на божий свет не глядели!

Поди доберись до него!—безнадежно махнул лесовик - тарусец.

Все умолкли. Сидели хмурые, опустив головы. Любим, часто мигая, кривил лицо — вот-вот заплачет. Хоть и серчал на Фрола за Настю, но, когда увидел распростертого на земле брата с копьем в груди, тоска сердце сжала! Федор мрачно уставился в темноту; как ни совал ему Митрошка кусок мяса, не притронулся; голову заполнила грустная дума...

Что же делать станем? — нарушил тишину остроглазый тарусец. — Не инак всполошил своих беглый татарин. Теперь к полону не подступишься.

Чай, по домам не пойдем! — буркнул Клепа.

Где те дома? — вздохнул Любим.

А ежели на село, ,где крымцы ясырь держат, накинуться?— предложил Федор.— В ночь!..

Дело говоришь! — неожиданно поддержал его атаман.— Пока татары раздумывать станут, как им полон лесом провести, мы на село навалимся!.. — Гордей сразу повеселел. Обращаясь к Вауле, спросил: — Скажи-ка, старче, далеко ли до селища?

Тот не успел ответить — послышался шум, и из темноты выехал всадник. Люди вскочили на ноги, схватились за топоры и дубины. Но кто-то выкрикнул: «Марийка!» — и все успокоились.

Живая!..—бросился к ней Федор.

Жива, братику! — прильнула к нему сестра.

Где же ты пропадала, девица красная? — мягко спросил атаман.

Марийка, перехватив его взволнованный взгляд, вспыхнула, потупилась. Молча повернулась к лошади, которую держал под уздцы Федор, отцепила от седла мешок, передала его Гордею. В нем лежали шлем и кинжал ордынца.

Неужто догнала?!.— восхищенно воскликнул атаман.— Ну и девка!

А у нас в Сквире все такие,— не без гордости заметил Федор.— Степь близко. С малых годов приучаются на лошадях ездить и парни и девки. Деды говорили: с того времени так повелось, как половецкая орда Тугорхана под руку киевских князей перешла и у Сквиры осела...

Не одна я с ордынцем управилась!.. — перебила его Марийка. И, повернувшись к лесу, позвала: — Алешка! Никитка! Идите сюда!..

В суматохе никто не заметил молодых воинов, которые стояли неподалеку, держа лошадей в поводу. Но стоило Марийке окликнуть их, как рослые, плечистые фигуры Никитки и Алешки, освещаемые отблесками костров, сразу же обратили на себя внимание Гордея.

Кто это? — настороженно спросил он у Марийки, но она лишь пожала плечами.

Кто мы да откуда, спрашиваешь? — улыбнулся Никитка, и глаза его задорно блеснули.— Сие, дядя, долгий сказ.

А ты колюч, молодец! — бросил Гордей, пристально рассматривая молодых воинов.

Правду молвил он — нет у нас времени рассказывать,— подал голос Алешка и, теребя светлую, едва пробившуюся бороденку, добавил: — Мы девку вашу проводили, а теперь есть дела поважнее.

Да кто же вы? — рассердился Гордей.—Не отпущу, пока не скажете!.. Эй, молодцы! — крикнул он станичникам. — Держи их!

Никитку и Алешку вмиг окружили лесные люди, схватили за руки. -

Вот как оно бывает, Алешка: девку выручили, а сами к душегубцам попали! — с досадой сплюнул Никитка.

Зачем ты их, Гордей? — подошел к атаману Федор.— Не хотят говорить, потому что, должно, не могут. Видишь, ратниками одеты,— показал он на кольчуги и шлемы молодых воинов.— А дела ратные, сам знаешь, не всем сказывают.

Час ныне такой — много лихого люду развелось, — буркнул тот.— Может, и они из воров, кои предают, даром что воями одеты. А ежели наш стаи разведать хотят?

Отпусти их, атаман! — взмолилась Марийка.— Коли б не они, не догнала бы я ордынца и вас бы не нашла.

Пока не скажут, кто такие и откуда, не отпущу! — отрубил вожак и приказал: — Оружье забрать и вести сюда!

Лесовики отняли у Никитки и Алешки мечи, кинжалы и, заломив им руки, вывели на поляну.

Весть, что пойманы предатели, мгновенно облетела лесной стан. Собралась толпа — мужики, бабы, детишки.

Люди с любопытством и осуждением рассматривали парней, гомонили о случившемся.

—* Господи! — всплеснула руками баба в кичке [16], которую ей невесть как удалось сохранить в ордынском плену, и запричитала: — Молодые-то какие, а туда же — к окаянным переметнулись! Конец света наступает! И что ж оно будет?!.

Погодь, погодь... воров, молвите, поймали? — раздвигая толпу плечом, проговорил Василько, он проверял дозоры, выставленные вокруг лесного стана, и только теперь вернулся.— Не иначе, как Никитка и Алешка?..

Парни тоже узнали своего десятника по порубежной службе.

Гляди, Никитка!

. — Дядька Василько! Вот здорово!.. — И они бросились к нему.

Я самый. А вы-то как тут оказались?

Думали, что тебя убили до смерти или в полон татарский ты попал,— не отвечая на его вопрос, тараторил Никитка.— Вот так встреча!.. И отколе ты тут, в глухомани лесной?

Погоди, Никитка, погоди. Больно много ты спрашиваешь, а сам не отвечаешь. Что вы тут учинили?

Ничего не учинили! — возмутился тот.— Вон сей...— Никитка кивнул на Гордея,— не отпущает нас. Мы его девку сюда привели, не то б вовек не нашла дороги, а он...

За татарином оружным погналась! — усмехнувшись, пояснил Алешка.— Мы в дозоре были. Глядим: ордынец по тропе скачет, за ним — наш. Поначалу не разобрали, что то девка...

А потом шлем сняла, и коса вывалилась! — засмеялся Никитка.

Тогда мы на тропу чеснока [17]кинули, — продолжал рассказывать Алешка.— Конь татарский напоролся на него, ногу покалечил, упал. А она подскакала и зарубила ордынца.

Когда увидели мы, что воин тот лихой — девка, проводить решили, дабы не обидел никто. Так-от за сие нас! — обиженно заключил Никитка.

Выходит, нашлась Марийка?! — обрадовался Василько.

Так вот же она,— показал Гордей на девушку.— За сие молодцам поклон низкий, а велел их не отпускать, потому что не хотят сказывать, кто такие и откуда,— сердито бросил он.— А ты-то их откуда знаешь?

Порубежники они, из моего десятка были.— Обнял за плечи молодых воинов Василько.— Добрые ратники, хоть только первый год на службе порубежной. Вместе под Тарусой бились. А после того, как меня там ранили, потерялись... Чего* же вы молчали, не сказали, кто вы и откуда? — обратился он к ним.— Тут все свои. Сказывай, Никитка!

Ну, коли так, тогда... — сдался наконец парень, и молодые воины поведали станичникам, что произошло с тарусской дружиной после битвы...

Послал нас князь Владимир Иванович разведать, что в его вотчине делается, хлеба и пшена для людей сыскать. Мы туда, а там татары, да много их! Едва ноги унесли... А когда к своим возвращались, ее и встретили,— показал Никитка на Марийку.

Никитке и Алешке вернули оружие, подвели лошадей. Лесовики звали их к костру перекусить перед дорогой, но те отказались. Уже садились на лошадей, когда к ним подошел атаман.

Слышьте, молодцы,— надо бы мне князя вашего повидать.

Князя?..— Никитка с подозрением уставился на Гордея.— А на что он тебе?

Вельми надо, молодцы,— виновато промолвил он и, не желая еще раз испытывать упрямый характер парня, торопливо добавил: — Задумали мы дело знатное: русских людей из ордынского полона в дворцовом селе освободить. Вот и хочу переговорить с ним, чтобы помог, а то опасаюсь: одни не управимся. Чай, много татар в селе?