Восход солнца - Хантер Эрин - Страница 47

Листвичка широко зевнула.

—  Слушаюсь, Огнезвезд. Но вернусь еще до полудня!

—  Как пожелаешь, — кивнул Огнезвезд и ото­шел.

Дождавшись, пока Листвичка выйдет из лагеря, Остролистая тихонько выбежала за ней с ледом. Следуя за запахом целительницы, она вскоре вышла на вершину голого склона, воз­вышавшегося над озером. Листвичка сидела на вершине, крепко обвив хвостом лапы, и смотре­ла на воду.

Когда Остролистая взбежала на склон, цели­тельница испуганно вскочила и крикнула:

—  Остролистая! Зачем ты меня ищешь?

—  Я... я хотела спросить тебя кое о чем, — про­бормотала молодая воительница. Теперь, когда ре­шительный момент наступил, Остролистая была уже не так уверена в том, что хочет задать свой во­прос. Она чувствовала, что ответ на него изменит всю ее жизнь. Чего же она хочет?

«Я хочу знать правду!»

Целительница настороженно посмотрела на нее и сказала:

—  Спрашивай.

«Она знает, что нам известно про ложь Белки! — В животе у Остролистой похолодело. — Наверное, Белка рассказала ей о том, что случилось в ту ночь на скалах...»

—  Я жду, — глухо сказала Листвичка.

Остролистая глубоко вдохнула и выпалила:

—  Расскажи мне все, что знаешь. Все, слышишь? Я должна узнать правду!

Странная печаль засветилась в желтых глазах Листвички. Шагнув к Остролистой, она взмахнула хвостом, словно хотела обнять ее за плечи, но в по­следний миг остановилась.

—  Тебе не о чем волноваться, — сказала она. — Я никогда никому не расскажу. Но прошу тебя, скажи — зачем ты сделала это?

У Остролистой перехватило дыхание, словно огромный кусок дичи застрял у нее в глотке. Она не была готова к тому, что их разговор примет та­кой оборот.

—  Что сделала? — спросила она чужим, сдавленным голосом.

Листвичка тяжело вздохнула и закрыла глаза, словно не решаясь произнести уже готовые со­рваться с языка слова. Потом она снова посмотре­ла на Остролистую и тихо спросила:

—  Зачем ты убила Уголька?

«Нет! — Остролистая глубоко впилась когтями н землю. — Она не могла спросить меня об этом! Она не может знать! Откуда?»

Она открыла рот, чтобы ответить, но не смогла произнести ни слова.

—  Я все знаю, Остролистая, — так же тихо продолжала Листвичка. — Когда я готовила тело Уголька к последнему прощанию, я нашла между его когтей клочок твоей шерсти. Но я спрятала его туда, где ни один кот не сможет его отыскать. Наверное, мне хотелось спрятать его от самой себя... — Помолчав, она сглотнула и повторила: — Зачем?

—  Он должен был умереть! — в дикой ярости прошипела Остролистая. — И ты отлично знаешь, почему!

—  Нет, не знаю.

Увидев искреннее недоумение в глазах цели- гельницы, Остролистая поняла, что Белка не рас­сказала сестре о том, что ее тайна стала известна Угольку.

—  Он должен был умереть, потому что он все знал! — зарычала Остролистая. — Той ночью, ког­да была гроза, Белка сказала ему, что мы не ее дети! Он собирался рассказать об этом всем племенам на Совете! Разве я могла позволить ему сделать это? Все думают, что мы чистокровные коты-воители; рожденные на берегах озера, а мы... Я не могла позволить ему открыть правду о нашем рож­дении! Я не хотела, чтобы соседи узнали, что Гро­зовое племя еще менее чистое, чем о нем думают! Уголек мог погубить Грозовое племя!

Она кричала, срывая голос, не замечая ужа­са, плещущегося в вытаращенных глазах Листвички.

—  Великое Звездное племя, нет! — прошептала целительница. — Значит, это все моя вина... Это все из-за меня...

У Остролистой помутилось в голове. В этот миг она ни о чем не думала, она знала только, что ви­дит перед собой кошку, которая держит в лапах правду.

—  Белка рассказала тебе о нас, да? Ты была ря­дом с ней, когда она явилась в лагерь! Ты должна знать, кто наша настоящая мать!

Листвичка со странным спокойствием посмот­рела ей в глаза.

—  Да. Я знаю это.

—  Тогда скажи мне, пожалуйста!

Несколько мгновений Листвичка молчала. Она стояла, напрягшись всем телом, словно хотела броситься с края холма в пустоту. Потом медленно заговорила:

—  Я ваша настоящая мать. Все это время Белка пыталась защитить меня.

Мгновение, показавшееся вечностью, Остро­листая просто смотрела на нее.

«Нет! Этого не может быть!»

Но она уже знала, что Листвичка сказала ей правду.

Резко развернувшись, Остролистая бросилась бежать, не разбирая дороги. Поскользнувшись, она кубарем скатилась со склона, но даже не по­чувствовала боли. Потом поднялась и, не отряхи­ваясь, бросилась в самую чащу леса, как можно дальше от лагеря. Она не знала, куда бежит, ей просто хотелось убежать от лжи, от вечного при­вкуса крови Уголька на зубах, от страшного запаха убийства, днем и ночью преследовавшего ее по­всюду.

«И все это зря, зря! Я сделала это, чтобы спасти всех нас, но это бесполезно! Все кончено, все...»

Глава XXII

Воробей брел по снегу, проваливаясь по самое брюхо. Лед намерз у него между когтей, поэтому каждый шаг причинял боль. Впереди шла большая кошка: он узнал ее по светлой шерстке и громко заплакал, умоляя вернуться и помочь ему, но она даже не повернула голову в его сторону. Потом снег под его лапами вдруг исчез, и Воробей стал падать, падать, падать...

Он проснулся на разворошенной подстилке. Сердце колотилось, как бешеное, лапы дрожали от только что пережитого страха. Сев, Воробей услы­шал, как Листвичка копошится в кладовой. От нее исходила такая страшная боль, что в первый миг Воробью показалось, будто целительница во весь голос кричит от муки.

Вскочив, он пошел к выходу из пещеры. Ему мучительно хотелось напрямик спросить Листвичку о своей догадке, но он не мог переступить через се страдания и сделать вид, будто ничего не заме­чает.

—  Листвичка? — тихо окликнул Воробей. — Что случилось?

Целительница вышла из кладовой.

—  Я... я сказала Остролистой то, что не должна была говорить.

Он сразу понял, что она имеет в виду. Значит, все тайны вырвались на свободу, как вода через плотину. Расправив плечи, он вздернул подборо­док и процедил:

—  Ты сказала ей, что ты наша мать, да?

Он услышал, как Листвичка сдавленно ахнула.

—  Когда ты узнал об этом?

—  Узнал? Только что. А догадался чуть раньше. Сопоставил кое-какие факты, а вчера все кусочки сложились в картину. Туманные воспоминания о долгом путешествии по снегу. То, как ты всегда относилась к нам троим. Необъяснимая Белкина преданность кошке, родившей нежеланных котят. А еще то, что Кисточка вспомнила, как где-то по­сле нашего появления на свет ты по ошибке при­несла ей петрушку вместо пижмы. Петрушка ис­пользуется для того, чтобы остановить молоко у матери, которой некого кормить. Тебе она была очень нужна, правда?

Когда он закончил, в пещере воцарилось долгое молчание. Было так тихо, что Воробью казалось, оудто он слышит стук собственного сердца.

—  Раз ты так много знаешь, — наконец, медлен­но проговорила Листвичка, — то, может быть, ты знаешь и то, что будет дальше?

—  Нет, — ответил Воробей. Ему показалось, будто Листвичка хотела сказать ему что-то еще, но в последний миг удержалась.

Он хотел было пробраться в ее сознание и узнать, в чем там дело, но почему-то не решился. Честно говоря, он просто боялся того, что ему мо­жет открыться.

—  Ты должен помочь брату с сестрой, — резко и почти зло сказала Листвичка. — Вы должны нау­читься жить с этой правдой, слышишь? Ради всего племени!

«Какое ты имеешь право говорить нам, что мы должны, а чего не должны?» Воробью хотелось презрительно бросить этот вопрос Листвичке, но он тоже удержался. Вообще-то, целительница была отчасти права. Рано или поздно они должны смириться с правдой и начать жить дальше.

—  Прошу тебя, — с отчаянием в голосе прошеп­тала Листвичка. — Разыщи Львиносвета и Остро­листую и поговори с ними, пока не произошло еще что-нибудь ужасное!

«А что еще может произойти?»

Воробей в недоумении пожал плечами, однако молча вышел из палатки. Листвичка просто боя­лась за них троих — она всегда так вела себя, когда в племя приходила какая-то беда.