Гибель «Демократии» - Руга Владимир - Страница 43

К незапланированным осложнениям следовало отнести и внезапные трудности, связанные с удалением генерала Крылова из состава комиссии. Неожиданно выяснилось, что военный министр Гучков высказался категорически против. Эту нерадостную весть Яков получил из Петрограда вместе с документами, подтверждавшими полномочия подполковника Туленинова. Когда готовили операцию, то рассчитывали на всем известную личную неприязнь, которую министр испытывал по отношению к Крылову. Истоки ее относились еще к дореволюционным временам, когда Гучков возглавлял в Думе комиссию по государственной обороне.

«Не вовремя у военного министра взыграло благородство, – мысленно негодовал Блюмкин. – Ему, видите ли, дело дороже личных амбиций, а мне теперь хоть наизнанку вывернись – не справиться с Крыловым. После Мирбаха начальство пошло на попятный. Никто не хочет санкционировать ликвидацию генерала. Отвечают, лицемеры, мол, вам, Яков, на месте виднее, поэтому действуйте по собственному усмотрению. Нет, уж, дудки! Чтобы потом они меня сделали козлом отпущения за собственные ошибки?! Никогда в жизни! Лучше я попробую другой вариант».

Словно сменив гнев на милость, Блюмкин придал лицу доброжелательное выражение и мягко сказал начальнику контрразведки:

– Господин капитан-лейтенант, несмотря на прозвучавшие критические замечания, вы по-прежнему вызываете у меня чувство глубокой симпатии. В доказательство тому я поделюсь с вами конфиденциальной информацией. Поймите, ситуация в Петрограде такова, что заключение комиссии имеет лишь формальное значение. Участь адмирала Бахирева, равно как и других лиц, при частных к трагедии, уже решена. Предстоят большие перемены: сначала в морском министерстве, а следом и здесь, в штабе флота. Я нисколько не погрешу против истины, если предположу, что у вас есть хорошая возможность оказаться в числе победителей. Достаточно выдать со стороны контрразведки квалифицированное заключение, где главной причиной взрыва будут указаны недостатки в организации корабельной службы, вызванные нераспорядительностью министерства и командования флота.

– Разве документ, подписанный мной, может иметь решающее значение? – подавшись вперед, быстро спросил Жохов. – И на какие призы могут рассчитывать члены команды-победительницы? Можно об этом поподробнее?

«Клюнул! – с удовлетворением отметил оперативник. – Как они все одинаковы – господа офицеры. Стоит замаячить перспективе карьерного роста, готовы с головой топить друг друга». Продолжая изображать дружеские чувства, Блюмкин ответил вкрадчиво:

– В том-то и дело, что вы не будете, подобно Дон-Кихоту, в одиночку сражаться с ветряными мельницами, а займете свое место в железной фаланге, которая сокрушит все на пути. Если говорить без аллегорий, то ваш документ будет далеко не единственным. В моем распоряжении уже имеется подробный рапорт командира одного из линкоров. Этот офицер сделал правильный выбор. Невзирая на лица, он описал безобразия, царящие во флоте. Думаю, теперь не за горами тот день, когда у него появится возможность наводить порядок, ощущая тяжесть адмиральских нашивок. К сожалению, вам я не могу гарантировать получение сразу чина адмирала, но, полагаю, перевод в Петроград откроет для вас прямую дорогу к любым сияющим высотам. Вы меня понимаете?

– Даже лучше, чем вы предполагаете, – слегка улыбнулся начальник контрразведки. – Тем не менее такие вопросы не решаются с налету. Мне необходимо подумать, все взвесить. Не хотелось бы, знаете, поставить не на ту лошадку. Все-таки ставки уж слишком высоки.

– Смотрите, господин капитан-лейтенант, не прогадайте. Нерешительность в конечном итоге может сыграть с вами злую шутку, – небрежным тоном проронил Яков. Приняв равнодушный вид, он хотел показать моряку, что не особенно нуждается в его услугах. И, не глядя на собеседника, добавил: – Я имею точные сведения, что в высших сферах торопят с окончанием этого дела. Как ни прискорбно, но опоздавшие рискуют увидеть лишь хвостовые огни пря мо перед ними ушедшего поезда.

– Покорно благодарю за предупреждение. Вот что значит служить в столице. Простой офицер департамента боеприпасов, а посвящен во все тонкости политики, – произнес Жохов, старательно прикрывая иронию мнимым восхищением. – Уверяю вас, господин подполковник, я приму к сведению все ваши советы.

– И тем самым окажете себе весьма ценную услугу, – высокомерно объявил Блюмкин, приняв лесть за чистую монету. – Жду ваш рапорт завтра, не позднее семи часов вечера. В противном случае, мне придется вычеркнуть вас из числа тех, кто реально претендует на взлет карьеры.

– Искренне надеюсь, что я не дам Петрограду поводов для разочарований, – многозначительно произнес Жохов, перед тем как откланяться.

Однако дальше события развивались так, что в обусловленное время назначенное рандеву не состоялось. Спустя два часа после разговора с начальником контрразведки Яков получил от Поволяева вызов на срочную встречу. Еще через час он сидел на террасе ресторана яхт-клуба, вместе со своим верным помощником.

– Кажется, наконец-то удалось узнать, куда делся Шувалов, – возбужденно начал агент. – Сегодня утром мой человек из контрразведки сообщил о негаданно подслушанном разговоре. Шофер автомобиля, приписанного к отделу, жаловался, что с господином Жоховым ему нет ни сна, ни отдыха. В частности, упоминалась поездка на аэродром, случившаяся на следующую ночь после исчезновения поручика. Начальник контрразведки пробыл там довольно долго и уехал, лишь дождавшись подъема в воздух «Ильи Муромца», который улетел в Киев.

– Вы клоните к тому… – начал догадываться комитетчик.

– Вот именно! – перебил его Поволяев, распираемый торжеством. – Наш беглец улетел на этом воздушном корабле. Я побывал на аэродроме, расспросил кое-каких знакомых и все выяснил. Ближе к вечеру на штабном моторе туда привезли офицера с забинтованным лицом. Тем, кто интересовался, объяснили, что это летун, получивший ранение в катастрофе. Больше его никто не видел. А на борт «Муромца», кроме экипажа, поднялся армейский офицер. Из-за темноты его лица никто не разглядел. Утром аэроплан благополучно приземлился в Киеве. Но это еще не все!..

– Неужели есть еще сюрпризы в запасе? – по-прежнему хмуро спросил Яков, размышляя над услышанным.

– Новость номер два – по всей видимости, Шувалов сейчас в Москве! – выпалил Иван Александрович. – Согласно докладу господина Батурина мадемуазель впервые за последнее время повела себя необычно. Сегодня днем она в сильном волнении приехала на вокзал, потребовала билет на сегодняшний курьерский и устроила служащим скандал, поскольку ей ответили, что все билеты проданы. Множество свидетелей слышали, как девица кричала о необходимости срочно выехать в Москву. С большим трудом кассир уговорил ее приобрести билет на скорый поезд. Батурин пришел к выводу, что госпожа Щетинина получила известие от своего любовника. Только этим можно объяснить ее стремление как можно быстрее выехать в первопрестольную. Господин Батурин интересуется, надо ли ему продолжать наблюдение за объектом? В таком случае, следует его снабдить деньгами и дополнительными инструкциями.

– Поступим следующим образом, – объявил Блюмкин, уже успевший принять решение. – Вы немедленно отправляетесь на вокзал и любой ценой достаете мне билет на этот поезд. К сожалению, события начали развиваться так, что мне необходимо лично выехать в Москву. Заодно присмотрю в пути за девицей. Вернусь через три дня. Господин Батурин пусть пока отдыхает, но до моего возвращения он не должен брать никаких новых дел. Вам все ясно?

К скорому поезду Севастополь – Петроград Блюмкин подошел за пять минут до отправления. До этого он с полчаса бродил среди вокзальной суеты, пока окончательно не убедился, что никто не проявил к нему повышенного интереса. Заметив, что большие часы на фасаде вокзала показывают одиннадцать, Яков поднялся в вагон второго класса. Проходя на свое место, он заметил краем глаза, что Аглая Щетинина, как и положено, сидит в соседнем купе.