Дальние пределы человеческой психики - Маслоу Абрахам - Страница 17

святому человеку двойственное, а порой даже враждебное? А если человек

красив? Или велик? Или ге-

Неврозы как ошибка личностного развития

49

ний? Не нужно быть психотерапевтом, чтобы понять происхождение этого

феномена - поэтому назовем его <встречной оценкой>. История дает нам

множество тому подтверждений, я бы даже сказал, что во всей истории

человечества нельзя найти ни одного исключения. Мы, конечно, любим

великих людей, мы восхищаемся ими, воплотившими в себе все самое

лучшее, что может быть в человеке, - добро, справедливость, красоту,

совершенство, успех, - но при этом испытываем неловкое чувство,

тревогу, беспокойство, а возможно даже ревность и зависть. Эти люди

как будто напоминают нам о нашей собственной малости, нашей

неуклюжести, неловкости. Они лишают нас самоуверенности,

самообладания, самоуважения. (Ницше по-прежнему остается лучшим

учителем в этом вопросе.)

Здесь-то и спрятан ключ к разгадке. По моему мнению, великие люди уже

самим фактом своего существования и теми качествами, которыми они

прославились, вольно или невольно принижают нас. Даже если мы не

осознаем этого, не понимаем, почему при встрече с таким человеком или

при одном упоминании о нем мы чувствуем себя глупыми, или

безобразными, или низкими, мы тем не менее отвечаем проекцией, а

именно, реагируем так, словно этот человек действительно желает

унизить нас, как если бы мы были мишенью для его добродетелей (54).

Наша враждебность по отношению к нему вполне объяснима. И мне

представляется, что только осмысление и понимание способны победить

эту враждебность. То есть, если вы найдете в себе силы осознать и

проанализировать вашу собственную встречную оценку самого себя, понять

истоки вашего бессознательного страха и ненависти к настоящим,

благородным, красивым людям, тогда вы, наверное, сможете побороть свою

неприязнь к ним. Я могу продолжить эту мысль и предположить, что, если

вы научитесь любить высочайшие возможности другого человека, то вы не

будете бояться обнаружить их в себе.

Отсюда же проистекает страх перед высшим началом, классическое

описание которого дал Рудольф Отто (125). Если сопоставить наше

соображение с мыслями Элиаде (31) о сакрализации и десакрализации, то

становится ясна и универсальная причина этого страха. Это - боязнь

прямой конфронтации с богом или богоподобным. В некоторых религиях

неизбежным следствием подобной конфронтации считается смерть. В

верованиях многих народов с примитивной культурой присутствуют

местность или предметы, на которые наложено табу, поскольку они в силу

своей сакральности могут быть опасными для человека. В последней главе

моей <Psychology of Science> (81) я приводил и другие примеры,

преимущественно научные и медицинские, связанные с десакрализацией и

ресакрализацией, и пытался объяснить психодинамику этих процессов. В

основе ее, как правило, лежит страх, благоговейный ужас перед высшим и

лучшим. (Я хочу подчеркнуть, что это страх необходимый, оправданный,

здоровый, естественный, в отличие от фобии32 или страха <быть

излеченным>.)

Дело в том, что этот душевный трепет не надо воспринимать

исключительно в черных красках, от него не нужно прятаться или бежать.

Это чувство может оказаться и полезным, оно может принести человеку

даже радость, даря ему мгновения наивысшего восторга и экстаза39.

Познание причин соб-

50

Здоровье и патология

ственных страхов, возможность заглянуть в себя или <проработка> по

Фрейду являются лучшим ответом им. Это лучший путь из всех известных

мне, позволяющий человеку в конечном итоге согласиться со своими

высшими возможностями, взрастить заложенные в нем зерна величия и

добродетелей, мудрости и талантов, которые он до поры скрывал в себе

или старался не замечать.

Много пользы мне принесли попытки понять, почему экстаз бывает, как

правило, кратким и мимолетным (88). Ответ более чем очевиден. Мы

просто не в силах вынести большего! Экстаз потрясает и отнимает много

сил. Мы часто слышим от человека в такие мгновения: <Это слишком!>,

или:

<Я не вынесу этого>, или: <Я сейчас умру>. И я, сторонний наблюдатель,

не мог не чувствовать - да, он действительно может умереть. Невозможно

долго находиться в состоянии исступленного, бредового счастья. Наш

организм слишком слаб для собственного величия, так же как не

приспособлен он, например, для часового оргазма.

Слово <экстаз> кажется мне теперь гораздо более подходящим, чем

поначалу. Высшее переживание должно быть экстатичным и кратким, и на

смену ему должно прийти спокойное, созерцательное состояние счастья и

радость внутреннего постижения высших ценностей. Экстаз не может быть

вечным, но познание Бытия - может (82,85).

Разве это не помогает нам понять комплекс Ионы? Ведь это и был именно

такой страх перед всепоглощающим, лишающим рассудка, спокойствия и,

быть может даже, жизни, страх перед экстазом причастности к высшему

началу. Экстаз в конце концов действительно может не уместиться внутри

нас. Страх поддаться ему, страх, который напоминает нам об аналогичных

страхах при фригидности, может быть, на мой взгляд, понят лучше через

знакомство с литературой по психодинамике и глубинной психологии, а

также психофизиологии и психосоматике эмоций.

Но это не единственный психологический механизм, с которым я

столкнулся, пытаясь найти причины, препятствующие самоактуализации.

Уклонение от роста может быть вызвано в том числе и еще одной

разновидностью страха. Об этом явлении, которое я называю <страхом

перед паранойей>, известно давно и рассказано гораздо более

универсальным образом. Легенды о Прометее и Фаусте можно найти

практически в любой культуре*. Греки, например, называли это страхом

величия. Мы привыкли называть это <гордыней> и сочли одним из грехов -

судя по всему, взаимоотношения человека со своей высокой самооценкой

от века были проблематичными. Человек, который говорит себе: <Да, я

буду великим философом, я перепишу Платона и сделаю это лучше него>,

неизбежно испытывает ужас от грандиозности своих притязаний и

грядущего величия. В минуту слабости он говорит себе:

<Кто? Я?>, и замысел кажется ему неосуществимым, и он страшится его

как безумной фантазии. Он сравнивает себя, такого слабого,

неуверенного, не-

Блестящая книга Шелдона (135) не слишком часто упоминается в трудах по

этому вопросу, но возможно только потому, что она появилась раньше

времени (1936).

Неврозы как ошибка личностного развития

51

совершенного человека, с блистательным, сияющим, совершенным образом

Платона и, разумеется, начинает стыдиться своей претенциозности и

гордыни. (В чем он не отдает себе отчет, так это в том, что Платон,

скорее всего, чувствовал то же самое, однако шел вперед, отметая

сомнения.)