Барышня и хулиган - Колина Елена - Страница 43

— Мне его жену жалко, ведь он с ней так долго прожил… Извини.

— А меня тебе не жалко, я его люблю, он меня тоже… Она же не умирающая! Ей всего-то трудно ходить! Ну сколько мне можно было мучиться?

— Маринка, мне тебя тоже жалко, не сердись!..

— По-твоему, я об этом не думаю? То есть стараюсь не думать… Я каждый вечер сижу одна и выпиваю немножко, почти целую бутылку коньяка за неделю выпила. Я так алкоголичкой стану, — обиженно требует сочувствия Марина.

— Не пей, пожалуйста, лучше приходи чаще. Что же делать, если ему нужно навещать жену.

— А я буду одна сидеть? Тебе хорошо говорить! Я ведь его не просила, ну, то есть не заставляла, он сам решил уйти, честное слово!

— Успокойся, все образуется…

— А знаешь, что самое страшное? Это когда он дома. Он молчит. Лежит, держит книгу, но не читает… Может два, три, четыре часа молчать. Дашка, я, кажется, больше не могу!

Подруги. 1989 год

С двумя коробками пирожных из «Севера» Марина, Алка и Даша пришли в Юлину квартиру на Некрасова. В комнате ничего не изменилось, только вещей прибавилось. На пузатых комодах умещались телевизор «Sony», видеомагнитофон, телефон с автоответчиком и сверкающий кухонный комбайн, которому, видимо, не нашлось места на кухне.

Техника вытеснила часть антикварных безделушек на подоконник, фарфоровые фигурки мешали открыть окно, и воздух в комнате был немного спертым.

— Девчонки, имейте совесть, оставьте мне картошку! — крикнула Марина из кухни.

— Ты уже две слопала, пока несли, нет, три! — посчитала Алка.

— Маринка, ты на какой диете сейчас сидишь? — невинно поинтересовалась Даша.

Войдя в комнату с чайником, Марина, ровная полнота которой теперь вылезала из джинсов небольшим мягким животиком, важно подняла палец и ответила сразу обеим:

— Я съела не три, а четыре! А могу съесть хоть всю коробку, это не важно! Главное, съесть пирожные отдельно от всего остального.

— Как это, отдельно от чая, что ли?

— Серые вы личности, — снисходительно объяснила Маринка. — Можно есть все, но раздельно: овощи, макароны, картошку. Ешь раздельно сколько хочешь и не толстеешь.

— Я ем все, что хочу и с чем хочу, — заявила Алка, изловчившись и ущипнув ее за жировую складку на спине под лифчиком. — И, между прочим, в отличие от тебя, до сих пор могу влезть в свою школьную форму!

Марина обиженно взглянула на стройную Алку и напряглась, пытаясь найти, чем бы ее уколоть.

— Алка, зато ты у нас дурочка! — вспомнив, расцвела она. — Помнишь, я вам с Дашкой пару лет назад подарила по коробке «тампаксов»? Ты тампон вставила, а потом мне из автомата с Невского звонила и спрашивала, можно ли тебе теперь писать! Весь «Интурист» умирал от смеха!

Алка с Дашей засмеялись. Вытягивая сигарету из Марининой пачки «Мальборо», Алка махнула рукой:

— Ладно, Маринка, черт с тобой, ешь всю картошку, а я тогда, чур, съем еще одно буше!

Взяв из коробки буше, Алка забралась с ногами на тот самый диван, на котором Юля не разрешала им сидеть в детстве, и с полным ртом деловито скомандовала:

— Ну, давай, ты обещала что-то рассказать! Меня только на два часа отпустили, мне уже скоро надо Тяпу укладывать!

— Что она, без тебя не заснет, что ли? Ты и так из дома выходишь только с ребенком, у тебя скоро рука к коляске прирастет! — насмешливо заметила Даша, выхватывая у Марины последнюю картошку.

Алкино лицо расплылось от нежной гордости.

— Она только со мной засыпает… Давай, Маринка, не тяни, рассказывай!

Марина зачем.то подошла к окну и, отвернувшись от подруг, тихо сказала:

— Я уезжаю… завтра в восемь утра самолет. Придете проводить?

— Я не смогу, — быстро ответила Алка. — Я должна ребенка кормить. А ты надолго? Куда ты летишь?

— В Америку, в Цинциннати. Я замуж вышла. — В ее голосе звучало торжество.

Даша с Алкой, онемев от изумления, смотрели на нее.

— Что значит «замуж»? — помолчав, наконец спросила Даша, не в силах поверить в такую предательскую скрытность. — А как же Андрей?

Марина села к столу и, сцепив побелевшие пальцы в замок, принялась горячо рассказывать, поочередно заглядывая подругам в глаза. Она говорила без единой паузы, очевидно, много раз, усиливая аргументацию, рассказывала все это себе самой.

— Мне тридцать лет, а у меня ничего нет! Нет своей квартиры и не будет, потому что Андрей никогда не разменяет квартиру жены, а Юля ни за что не разменяет эту. — Марина безнадежно махнула рукой в сторону комода, на котором в окружении вазочек и фарфоровых фигурок стоял телевизор. — В новой жизни Андрею с его порядочностью нет места! Он никогда не будет заниматься бизнесом, как Олег с Игорьком…

— При чем здесь порядочность, — обиженно прервала ее Даша. — Ты хочешь сказать, что Олег — непорядочный человек?

— Не важно, я сейчас не об этом. Он никогда не будет зарабатывать деньги! Ты, Дашка, уже была в Париже, а я могу только мечтать об этом, вытирая носы туристам. А на чем ты сюда приехала, Дашенька, может быть, на троллейбусе?! Олег купил новую машину, а «пятерку» отдал тебе! А у меня даже шубы нет! — Маринкины глаза налились слезами.

Даша подобралась поближе к своей песцовой шубе, брошенной в углу дивана, и зачем-то вывернула ее наизнанку.

— Но ты же всегда много зарабатывала в «Интуристе». — Алка, мгновенно откликнувшись на ее слезы, быстрым движением погладила Марину по плечу.

— Посмотри вокруг. — Маринка обвела взглядом комнату. — Это мой потолок — техника, тряпки и кофе из гостиничных буфетов. Вы помните диван у нас в комнате? Он каждую ночь складывается пополам, потому что на нем три поколения хозяев до нас спали! Почему я должна трахаться на старом потрепанном диване пятидесятилетней давности?

— Кто пятидесятилетней давности, твой Андрей? — рассеянно спросила Алка, на минуту улетевшая мыслями к своей Тяпе.

— Точно! Андрей тоже старый, потрепанный, пятидесятилетней давности… — в запале отвечает Маринка.

Даша засмеялась со всхлипом и, умоляюще сложив на груди руки, попросила:

— Прости мне мою шубу! Если хочешь, давай прямо сейчас раздерем ее в клочья, только расскажи подробно, как тебе удалось выйти замуж, живя с Андреем!

Дашин смех снял напряженность. Марина, поняв, что никто ее не осуждает, расслабилась и, не упуская ни одной подробности, рассказала, как год назад в нее влюбился один из ее туристов. Для ничем не примечательного тридцатисемилетнего инженера из Цинциннати полноватая светловолосая Марина была экзотической русской красавицей.

— Знаете, что его привлекло? Ну, кроме того, что в Америке модно иметь русских жен… Никогда не догадаетесь!

— Что? — синхронно подавшись к ней, в один голос спросили Алка и Даша.

— Что я полная! Да-да! Я полная, толстая, жирная! — Марина удовлетворенно погладила себя по животу. — Американки тощие и противные, а я толстая и милая! — кружась вокруг стола, приплясывала она.

В течение года шла переписка и подготовка документов для брака. Слава Богу, что Андрей так и не развелся, разрушить еще один брак слишком страшно, она бы ни за что не решилась!

Оформление документов шло само по себе, а ее жизнь с Андреем Михайловичем сама по себе. Иногда казалось, что она все придумала и этот американский брак просто фантазия, пришедшая ей в голову, когда она маялась злобной бессонницей на полусломанном диване.

Все шло своим чередом, Гордон прилетел с документами, сегодня утром они зарегистрировали брак и завтра улетают.

— Понимаете, девочки, я не верила до последней минуты! Поэтому молчала, решила, что могу сама себя сглазить. Если хоть кому-нибудь скажу, ничего не выйдет!

— Не ври! Ты просто боялась, что кто-то из нас проговорится случайно, — холодно замечает Даша.

Она привыкла к откровенности друзей и дорожила тем, что всегда знала о каждом что-то, чего не знали остальные. Маринина скрытность обескуражила ее едва ли не больше, чем ее неожиданное замужество.