Барышня и хулиган - Колина Елена - Страница 60

Перед уходом Марина шепнула:

— Дашка! Ни Олегу, ни Алке, никому, поклянись!

— Конечно! Да и какая теперь разница! Игорька же нет!.. А Юля добавила вслед:

— Маргоша! Даша! Гошку в Эрмитаж сводите, хотя бы в Рыцарский зал!

В машине Даша вдруг заплакала. «Бедный, бедный, никому не нужен, и ничего от него не осталось! Только этот американский мальчик! Если бы Марина приехала на месяц раньше, он бы хоть своего сына увидел», — думала Даша.

— Ты что плачешь? — испугалась Маргоша. — Все же хорошо, вы опять подружились!

— А ты заметила, что мы не сразу подружились? — поразилась Маргошиной наблюдательности Даша. — Я плачу, потому что волновалась… мы же раньше были очень близкие подруги.

— А теперь?

— А теперь… вроде бы все про человека понимаешь, но все немножко чужое… поняла?

— Да уж поняла, не дурочка! — важно ответила Маргоша.

На девятый день на кладбище пришли только Ляля с мужем, маленький Саша Чернов, пара школьных приятелей, никогда не бывавших у Игорька, пока он был жив, и несколько похожих друг на друга мужчин в длинных черных пальто, с «дипломатами» в руках.

В лице маленького Саши Чернова еще можно было разглядеть нежную ребяческую прелесть, помнившуюся Даше с детства. «Он был в меня влюблен в пятом классе, а теперь у него двое детей… он врач, имеет дело со смертью… он последний видел Игорька живым…»

— Послушай, Даша, — прошептал маленький Саша Чернов. — У нас в больнице такого еще не видели! И врачи и медсестры, все были поражены… Они решили не отдавать Ляле одежду Игорька… там же все было в крови! Не хотели ее травмировать, понимаешь? А она стала рыться по всем его карманам, прямо там, в приемном покое…

Даша оглянулась на Лялю. «Не может быть, она же все-таки мать! Не буду думать об этом, слишком страшно!» — быстро скомандовала она себе.

Ни мать красного помпона, ни последняя черненькая, так горько голосившая у гроба, не пришли. Безумную Лику с ее трехлетним красным помпоном Ляля смахнула с себя как насекомое, недостойное даже того, чтобы его раздавить.

Последняя черненькая, игравшая роль вдовы на похоронах, ни на что не могла претендовать по закону. Она всего лишь попросила у Ляли разрешения горевать дома у Игорька до девятого дня.

На следующий день после похорон черненькая услышала в телефонной трубке Лялин голос.

— Позовите к телефону Игорька, — велела Ляля.

— Что?.. — растерялась черненькая, узнав мать вчера похороненного Игорька.

— Что вы здесь делаете? Куда вы дели моего сына?! — тянула гласные Ляля.

Судорожно похватав с сушилки трусы и лифчики, последняя черненькая унеслась горевать к себе домой, понимая, что ее вымели из квартиры, как дурно пахнущий мусор.

Постояв у могилы Игорька, все двинулись к выходу и остановились, не зная, что делать дальше. Квартира Игорька на Восстания уже не была его домом.

Ляля вежливо попрощалась со всеми у ворот кладбища. Неловко потоптавшись, пожимая плечами и нерешительно оглядываясь друг на друга, все расселись по своим машинам.

К Даше с Олегом собирались непрерывно вытирающая глаза Алка и Марина, собравшая на кладбище все мужские взгляды, исподволь прорвавшиеся сквозь приличествующую ситуацией скорбь.

— Олег, тебе удобно сегодня поговорить со мной? — почти официально спросил вежливо-грустный Женька. — Тогда я сейчас к вам поеду. Мумзель, давай поедем с тобой вдвоем, — шепнул он Даше и, обернувшись к Марине и Алке, крикнул: — Девочки, садитесь к Олегу!

Усевшись рядом с Дашей в ее машину, Женька скосил на нее глаза и, нерешительно улыбаясь, сказал:

— Слушай, Мумз… давай представим, что ты — Олег…

— Я — Олег? — не поняла Даша. — А ты кто?

— Ладно, Дашка, тебе жизнь как карамелька! — рассердился Женька, но тут же вернул улыбку на место. — Ты хоть понимаешь, что произошло?

— Игорек умер… а ты что имеешь в виду?

— Вот именно, что умер! Кто теперь отдаст мне мои деньги?! Давай устроим репетицию. Я буду говорить за себя, а ты за — Олега.

— Ну давай, — растерянно согласилась Даша. «Почему нужно играть, возвращаясь с кладбища? Но если это какая-то игра, то почему Женька так серьезен?»

— Полгода назад вы с Олегом посоветовали мне отдать деньги Игорю, уверив меня в его надежности. Полгода я получал проценты. Игорь умер.

— Но он же не виноват, что умер! — перебила Даша. Испытующе поглядывая на нее, Женька продолжал:

— Не забудь, что ты сейчас Олег! Итак… Будешь ли ты выплачивать мне проценты или… нет, пожалуй, лучше по-другому! Сохранишь ли ты те же проценты или предпочитаешь отдать мне всю сумму?

— Ты с ума сошел! При чем здесь мы! Бред какой-то! И Олег тебе то же самое скажет! — От возмущения Даша поехала на красный свет.

— Ясно, Мумзель! На самом деле я всего лишь хотел заранее прояснить для себя вашу позицию.

— Женька, у нас нет никакой позиции! Ты несешь какую-то чушь! Олег же не брал у тебя деньги! — Ей было неловко сейчас назвать его Мумзелем.

— Отказ платить долги — это позиция, и очень определенная! Неужели тебе не пришло в голову, что за долги вашего компаньона Игоря теперь отвечаете вы?

— Мы?.. Но… — Даша задохнулась в ужасе.

— Осторожней, Мумз! — закричал Женька, вывернув руль вправо. — Эта машина теперь и моя тоже!

Он улыбался, но глаза его оставались серьезными.

Не решившись спросить, не шутка ли это, Даша остановилась на Садовой в нескольких минутах от дома. Вытащив сигареты, она задумчиво сказала:

— Женька, я очень сочувствую тебе, что ты потерял деньги! За эти дни, после смерти Игорька, мне просто не пришло в голову, извини!

— Значит, ты считаешь, что я потерял! Тебе даже не пришло в голову, что… Ладно, я буду говорить с Олегом!

— Репетиция не удалась? — несмело улыбнувшись, покосилась на него Даша. «Женька — все равно что я сама, Олег — мой муж… Правая или левая рука? Ой как больно!»

Заплаканной Алке сначала налили валерьянки, потом водки. Она несколько раз поднималась, чтобы уйти домой, плюхалась обратно на стул и опять начинала плакать. Несколько раз ей звонил недовольный Миша. Алка бормотала, прикрывая трубку рукой, что уже совсем скоро, вот сейчас…

Наконец она вылезла из-за стола и, встав в дверях кухни, робко сказала:

— Олег… Нам надо поговорить… или нет… Может быть, лучше завтра? — Заторопившись, Алка почти побежала к двери.

— У меня все готово, — небрежно ответил Олег. — Можешь сейчас подписать. Вот здесь и здесь. — Он протянул ей несколько скрепленных между собой листов.

— Я не буду ничего подписывать, — не глядя на него, вдруг выпалила Алка с привычным выражением обиженного упрямства.

— О чем вы говорите? — поинтересовалась Марина. Ей никто не ответил. Даша металась взглядом между ней и Олегом. Все эти годы Алка формально оставалась женой Игорька. Теперь Олегу нужна Алкина подпись на генеральной доверенности на право ведения дел.

Алкино поведение было для нее неожиданностью. Ни ей, ни Олегу не приходило в голову, что разговор с Алкой может занять больше времени, чем потребуется на то, чтобы показать ей, где она должна подписаться. Сейчас Даша забеспокоилась, зная, что тихое Алкино упрямство, подпитываясь доводами окружающих, обычно только укрепляется.

Стоя в прихожей, Алка прижимала к себе сумку и поглядывала в сторону двери, будто собираясь уходить, но не уходила, мученически решив выдержать все до конца.

— А почему я должна что-то тебе подписывать? Я, между прочим, его жена и главная наследница!

— Алка, какая ты жена! Ты же не жила с ним уже… — не выдержав, упрекнула ее Даша.

— Девять лет, ты не жила с ним девять лет, — услужливо подсказал Олег.

— Зато я жила с ним в нищете, в коммуналке, и нечего тут вдвоем на меня наседать! — Алка злобно посмотрела на Дашу. — Ты живешь в большой квартире, почему все хорошее тебе? Ты считаешь, что я должна жить с Тяпой в одной комнате?!

— Алка, как тебе не стыдно! Олег не может работать, пока ты не подпишешь… и при чем здесь моя квартира?