Американская звезда - Коллинз Джеки - Страница 33

– Каким образом?

– Помнишь, когда я пришла сюда работать? У него перехватило горло.

– Да.

– И ты проходу мне не давал день и ночь, и как только твоя жена уходила из дому, ты начинал приставать ко мне – и я тогда спала в подвальной комнате. И в одну ночь ты ко мне пришел, зажал мне рот рукой и влез ко мне, хотя я этого не хотела.

– Ты тоже этого хотела, – сердито ответил он, – после того первого раза ты сама об этом просила.

– Я тогда забеременела от тебя и не знала, что делать. Так что вышла за первого, который меня захотел, и мы переехали жить в трейлер. А когда я ему сказала, что беременна, он сбежал от меня, и все эти годы я была одна. Но я продолжала работать на вас, и ты продолжал прижимать меня, пока я не постарела.

– Но мы с женой всегда помогали тебе, и вот как ты нам отплачиваешь – враньем? Она хмуро рассмеялась:

– Помогали мне! Дерьмо! Я надсаживала свою черную задницу для тебя и твоей семьи, не забывай. Я стирала твои грязные портки, чистила ваши уборные, убирала всякую грязь.

– И теперь ты собираешься шантажировать меня, рассказывая эту давнюю историю?

– Я хочу, чтобы все было справедливо со мной и твоим ребенком.

– Она мне не дочь.

– Хочешь, чтобы я всем в городе рассказала, как ты имел меня все эти годы? Хочешь, чтобы я рассказала, что ты изнасиловал собственную дочь?

– Ты этого не сделаешь.

– Сладкий мой, – сказала она с горечью, – мне терять нечего. А вот как с тобой будет?

22

Ник подъехал к аптеке, припарковался с черного хода, вошел через кухню и сразу же вцепился в Луизу, которая несла заказанную яичницу с ветчиной.

Она остановилась и присвистнула:

– Ну и видок. Не лицо – сплошная рана.

– Мне нужен врач, – быстро сказал Ник.

– Да тебе об этом вроде надо было думать раньше.

– Не мне. Льюк заболел, мой маленький братишка. Он у меня в фургоне. К кому его везти?

– Видишь ли, – сказала она, поколебавшись, – док Маршалл в отъезде, а док Шеппард не любит, когда его беспокоят дома.

– А где он живет?

Она поставила поднос на прилавок и занялась всецело Ником.

– А что с ребенком?

– Не знаю. Он весь горит и не может как следует дышать.

– Давай-ка я взгляну, прежде чем ты поедешь будить доктора Шеппарда. Он, знаешь, этакая капризная старая скотина.

Она сняла фартук.

– Эй, Дэйв, – крикнула она, – у меня перерыв, пусть займется делом Черил.

На Льюка тем временем напала неудержимая дрожь. Хар-лан сидел рядом, и вид у него был самый несчастный.

– А ты говорил, что ему жарко, – укоризненно сказала Луиза, положив руку на лоб ребенка. – О, черт возьми, да у него жар, это правда!

– Как ты думаешь, что с ним? – спросил Ник.

– Не знаю. Но это все нехорошо. – Она влезла в фургон. – Едем. Мы разбудим дока Шеппарда. Держи налево, потом второй поворот направо. И давай, Ник, жми.

Она ехала на автобусе дольше, чем обычно. Арета Мэй сидела у окна. Сегодня ее переполняли давно подавленные чувства. Она на позволяла им возникать все семнадцать лет.

Да, Бенджамин Браунинг был отцом Синдры, и она была рада, что наконец все выложила. Ей было приятно видеть то выражение, что появилось на его высокомерном белом лице, когда до него дошел весь смысл ее слов, и он понял, что натворил.

Грязная свинья. Он был скверный человек, и только деньги спасали его от полного падения.

С глубоким вздохом она вспомнила день, когда начала работать у Браунингов. Ее мать пришла к ним по объявлению в газете, и мистер Браунинг согласился оплатить переезд Аре-ты Мэй из Канзас-Сити, если она сразу же приступит к работе.

– Моя дочь приедет, – сказала мать в восторге оттого, что сбудет с рук одну из семи дочерей. Мать соврала, сказав, что Арете Мэй уже восемнадцать. На самом деле ей едва исполнилось пятнадцать, и она только что кончила начальную школу.

– Работай усердно. Веди себя тихо. Постарайся, чтобы у тебя не было неприятностей. – Это сказала ей мать на прощание.

Через полгода ее убил пьяный шофер. Отца у Ареты Мэй не было.

Сначала Арете Мэй нравилось работать в доме с водопроводом, теплой уборной и такими неслыханными роскошествами, как холодильник и телевизор. Но на Дафну Браунинг работать было не очень приятно. Она недавно родила Стока, но была не намерена ухаживать за ребенком, тем более что он всегда был чистенький, ухоженный и никогда не плакал. Хотя Арета Мэй делала всю работу по дому, она стала еще и нянчить младенца.

Бенджамин Браунинг следил за ней, как тигр за добычей. Она понимала, как он смотрит. Нередко он пытался облапить ее, но она ухитрялась блюсти себя. Тогда ему было тридцать с небольшим и он был красавец. Человек, создавший себе свое благополучие неуемной энергией и хитростью.

Дафна была белолица, волосы желтые, грудь пышная. Они каждую ночь занимались любовью. Арете Мэй это было доподлинно известно, ведь она каждое утро меняла испачканные простыни.

В ту первую ночь, когда Бенджамин пришел к ней в комнату, он был пьян – вернулся с холостяцкой пирушки. Было поздно, и она спала. Он сорвал с нее одеяло, крепко зажал ей рот рукой, задрал ночную рубашку и овладел ею. Жаловаться она не посмела. Да и зачем? Ведь ей некуда было бежать.

Когда он уверился, что она будет молчать, он стал приходить к ней регулярно два-три раза в неделю, в зависимости от настроения. Спустя некоторое время он перестал зажимать ей рот. А еще через некоторое время – к своему стыду – она начала ждать этих ночных посещений.

А потом забеременела.

Арета Мэй была не глупа, она знала, что, если только заикнется об этом, они вышвырнут ее из дома, поэтому ничего не сказала и только зря тянула время, принимая горячие ванны, напиваясь их джином, когда они уходили из дому, в надежде, что ребенок, растущий в ее чреве, его обязательно покинет.

Примо Анджело появился в городе как раз в самый нужный момент. Это был высокий, красивый мужчина, заносчивый, как петух, и с блеском в зеленых глазах. Плотник по профессии, он был занят на строительстве новой школы. И Арета Мэй сделала все возможное, чтобы его соблазнить. Она льстила ему, нянчилась с ним, как с ребенком, твердила ему, что он самый красивый мужчина из всех, кого она знает, но спать с ним отказывалась.

Ну что человеку оставалось делать? Он на ней женился, и они переехали жить в трейлерный парк, хотя она по-прежнему работала у Браунингов.

Примо сразу же перестал работать.

– Мне нужна моя сила, чтобы любить тебя, – сказал он ей.

Речи у него были медовые, а задница медная.

Когда же она сообщила ему, что беременна, он удрал, не потрудившись даже сказать «прощай». Она погоревала пять минут. Мужчины – чего хорошего от них можно ожидать? Они всегда были изменники, всегда предатели.

Когда ребенок родился, все думали, что его отец – ее сбежавший муж. Но она-то знала правду и хранила ее в груди, словно самое дорогое достояние. Когда-нибудь она заставит заплатить за свою тайну.

И вот наконец этот день настал.

Автобус добрался до ее остановки, она сошла, усталая, но торжествующая. Бенджамин Браунинг согласился на ее условия. Он обещал также все уладить законно со своим адвокатом, и скоро – впервые в жизни – она будет обеспечена.

Доктор Шеппард жил в огромном доме с большим садом. Над главным входом висело изречение: «Приидите сюда все малые пасомые и обрящите здесь помощь и утешение».

Ник забарабанил в дверь. Луиза с Харланом остались в фургоне с Льюком, которому становилось все хуже.

Никто не выходил. И Ник продолжал стучать.

Наконец открылось маленькое окошко над лестницей, и выглянул седой старик в красной пижаме.

– Что за шум? – закричал он сварливо.

– Здесь больной. Мы можем его внести? – крикнул в ответ Ник.

– Сегодня? – ответил явно удивленный доктор Шеппард.

– Нет, завтра утром, старый потаскун, – пробормотал едва слышно Ник.

Луиза уже была рядом.