Новая Магдалина - Коллинз Уильям Уилки - Страница 62

— О, леди Джэнет!

— Не прерывайте меня. Сказали вы Орасу Голмкрофту то, что мое письмо решительно запрещало вам сообщать ему или кому бы то ни было на свете? Мне не нужно ни уверений, ни извинений. Отвечайте мне сейчас одним словом — да или нет.

Даже эти надменные слова, даже этот безжалостный тон не могли заглушить в сердце Мерси священных воспоминаний о прошлой доброте и прошлой любви. Она упала на колени — ее распростертые руки касались платья леди Джэнет. Леди Джэнет быстро выдернула платье и сурово повторила последние слова:

— Да или нет?

— Да.

Наконец она призналась! Для этого леди Джэнет пошла на свидание с Грэс Розбери, оскорбила Ораса Голмкрофта, унизилась первый раз в жизни до скрытности и сделок с совестью, постыдных для нее, после всего, что она выстрадала и чем пожертвовала, — Мерси стояла перед ней на коленях и признавалась, что не исполнила ее приказаний, попирала ее чувства, бросала ее дом! И кто это сделал? Та самая женщина, которая обманула, которая упорствовала в своем обмане до тех пор, пока ее благодетельница унизила себя до того, что стала ее сообщницей. Тогда, и только тогда она увидела, что священная обязанность предписывает ей сказать правду.

В гордом молчании знатная дама приняла удар, обрушившийся на нее. В гордом молчании повернулась она спиною к своей приемной дочери и пошла к двери.

Мерси обратилась в последний раз к доброму другу, которого она оскорбила, ко второй матери, которую она любила.

— Леди Джэнет! Леди Джэнет! Не оставляйте меня, не говоря ни слова. О, миледи! Постарайтесь пожалеть обо мне немножко. Я возвращаюсь к унизительной жизни — тень моего прежнего бесславия опять падает на меня. Мы никогда больше не встретимся. Хотя я этого не заслужила, пусть мое раскаяние умоляет за меня перед вами. Скажите, что вы прощаете меня!

Леди Джэнет обернулась на пороге двери.

— Я никогда не прощаю неблагодарности, — ответила она. — Отправляйтесь обратно в приют.

Дверь отворилась и затворилась за ней. Мерси опять осталась одна в комнате.

Не прощенная Орасом, не прощенная леди Джэнет! Она поднесла руки к своей пылающей голове — и старалась думать. О, как она жаждала дружелюбного прохладного ночного воздуха! О, как она жаждала убежища приюта! Она могла чувствовать в себе эти грустные желания: думать она не могла.

Она позвонила — и тотчас отступила назад. Имеет ли она право позволять себе это? Ей следовало подумать об этом прежде, чем она позвонила. Привычка — одна привычка. Сколько сотен раз звонила она в колокольчик в мэбльторнском доме!

Вошел слуга. Мерси изумила его — она заговорила с ним робко, она даже извинилась, что побеспокоила его.

— Мне жаль, что я потревожила вас. Вы потрудитесь сказать этой даме, что я готова?

— Подождите, — раздался голос позади них, — пока я опять не позвоню.

Мерси оглянулась с изумлением. Джулиан вошел в библиотеку через дверь из столовой.

Глава XXIX

ПОСЛЕДНЕЕ ИСПЫТАНИЕ

Слуга оставил их вдвоем. Мерси заговорила первая.

— Мистер Грэй! — воскликнула она. — Зачем вы велели ждать? Если вы знали все, вам должно быть понятно, что удерживать меня в этом доме вовсе не знак доброты.

Он подошел ближе к ней, удивленный ее словами, испуганный выражением ее лица.

— Был кто-нибудь здесь в мое отсутствие? — спросил он.

— Леди Джэнет была здесь в ваше отсутствие. Я не могу об этом говорить, сердце мое разбито, я не могу более терпеть. Позвольте мне уйти.

Как кратко ни ответила она, но сказала достаточно. Джулиан знал характер леди Джэнет и понял, что случилось. Лицо его показывало ясно, что он был и обманут в своих ожиданиях, и огорчен.

— Я надеялся быть с вами, когда вы встретитесь с тетушкой, и предупредить это, — сказал он. — Верьте мне, она загладит все, что сделала сурово и торопливо, когда будет иметь время подумать. Постарайтесь не сожалеть, если она сделала вашу тяжелую жертву еще тяжелее. Она только возвысила вас, она еще более облагородила вас в моем уважении. Простите меня, если я так прямо выражаюсь. Я не могу воздерживаться — мои чувства слишком сильны.

В другое время Мерси могла бы услышать готовящееся признание в его голосе, могла бы догадаться по его глазам. Теперь же ее женский инстинкт был притуплен, ее тонкая проницательность подавлена. Она протянула ему руку, чувствуя смутное убеждение, что он был к ней добрее прежнего — и не чувствуя ничего более.

— Я должна поблагодарить вас в последний раз, — сказала она. — Пока я буду жить, моя признательность будет частью моей жизни. Позвольте мне уйти. Пока я могу еще превозмочь себя, позвольте мне уйти!

Она попыталась оставить его и позвонить. Он крепко держал ее руку и привлек ее ближе к себе.

— В приют? — спросил он.

— Да! — сказала она. — Опять домой.

— Не говорите этого, — воскликнул он, — я не могу этого слышать! Не называйте приют своим домом!

— Где же у меня дом? В какое другое место могу я уйти?

— Я пришел сюда сказать вам об этом. Я сказал, если вы припомните, что желаю кое-что предложить вам.

Она почувствовала горячее пожатие его руки, она увидела, как огонек сверкнул в его глазах. Ее измученная душа несколько оживилась. Она начала дрожать, возбуждаемая его прикосновением.

— Кое-что предложить? — повторила она. — Что желаете вы предложить?

— Позвольте мне задать вам вопрос с моей стороны. Что вы делали сегодня?

— Вы знаете, что я делала. Вы сами склонили меня к этому, — ответила она смиренно, — зачем возвращаться к этому теперь?

— Я возвращаюсь к этому в последний раз, возвращаюсь к этому с целью, которую вы скоро поймете. Вы разошлись с женихом, вы лишились любви леди Джэнет, вы погубили всю вашу будущность, а теперь вы возвращаетесь с самоотвержением к жизни, которую сами назвали безнадежной. Все это вы сделали добровольно в такое время, когда ваше положение в этом доме было решительно обеспечено, — сделали ради истины. Теперь скажите мне: может ли женщина, которая в состоянии принести такую жертву, оказаться недостойной доверия, если мужчина поручит ей свою честь и свое имя?

Она поняла его наконец. Она отвернулась от него с криком. Она стояла, сложив руки, дрожала и смотрела на него.

Он не дал ей времени подумать. Слова срывались с его губ бессознательно, без всяких усилий.

— Мерси, с первой минуты я полюбил вас! Вы теперь свободны. Я могу просить вас стать моей женой?

Она отступала от него все дальше и дальше, подняв умоляюще руки.

— Нет! Нет! — вскричала она. — Подумайте о том, что вы говорите. Подумайте о том, чем вы пожертвуете! Это не может, не должно быть!

Лицо его омрачилось внезапным страхом. Голова его упала на грудь, заговорил он так тихо, что Мерси едва могла его расслышать.

— Я забыл про одно обстоятельство, — сказал он. — Вы напомнили мне об этом.

Она решилась немного приблизиться к нему.

— Не оскорбила ли я вас?

Он грустно улыбнулся.

— Вы разъяснили мне… Я забыл, что из того, что я люблю вас, не следует, чтоб вы взаимно любили меня. Скажите это, Мерси, — и я оставлю вас.

Слабый румянец выступил на ее лице, потом оно стало бледнее прежнего. Глаза ее робко потупились под пылким взглядом, который он устремил на нее.

— Как могу я это сказать? — ответила она просто. — Какая женщина на моем месте могла бы устоять против вас?

Он быстро подошел, он протянул руки, задыхаясь от безмолвной радости. Она отступила от него опять с взглядом, который ужаснул его, — взглядом в котором было глубокое отчаяние.

— Достойна ли я стать вашей женой? — спросила она. — Должна ли я напомнить вам о том, чем вы обязаны вашему высокому положению, вашей безукоризненной честности, вашему знаменитому имени? Подумайте обо всем, что вы сделали для меня, потом представьте мою черную неблагодарность, если я погублю вас на всю жизнь, согласившись на нашу свадьбу, если я себялюбиво, жестоко, зло, унижу вас до уровня такой женщины, как я!