Чеченская рапсодия - Иванов-Милюхин Юрий Захарович - Страница 31

— С кандалами на руках и ногах? — с сомнением качнул папахой хорунжий.

— Дырки на них разболтались, я зайду в сторожку и, чтобы не было шума, там их разобью.

Станичники уже закрывали ворота за пропадающими во тьме заложниками, Панкрат подозвал к себе урядника, втроем они шмыгнули вовнутрь опустевшей башни. Через несколько мгновений казаки вышли, за ними спешил ищерец, усердно растирающий руки и ноги и наливающийся казачьей дерзостью. Кто-то успел сунуть ему в руки баклажку с чихирем и большой ломоть каймака.

Пока разведчики рыскали в поисках обхода площади, забитой абреками, Дарган в который раз прокрутил в уме придуманный на ходу план. Получалось, что ничего лучшего изобрести уже не получится. Он решил взамен убитых часовых оставить у башни пятерых казаков на случай, если вылазка раскроется раньше срока. Они должны были отвлечь внимание противника, кроме того, если основная группа не сумеет пройти незамеченной через аул, их заботой являлось наделать шума, чтобы притянуть к себе как можно больше вражеских сил, будто в крепость прорвалось не меньше полка русских войск. Когда враг начнет метаться по аулу, пытаясь определить, с кем имеет дело, обе группы казаков одновременно покинут крепость, пустив коней в намет по направлению к ущелью, где их возвращения дожидался подъесаул Савелий. Когда абреки растянутся в цепочку и окажутся на виду у казаков, тропу, идущую по заоблачным высям, легче будет защищать. Во главе добровольцев нужно было поставить опытного станичника, голова которого оставалась холодной в самых жарких схватках. Выбор атамана пал на Черноуса, с которым Даргану не раз приходилось брать французские и турецкие укрепления.

Приняв окончательное решение, сотник разделил отряд на две неравных части и отдал распоряжение приступить к действию.

За саклями пройти на другой край крепости не получилось. Стены хижин с заложенными камнями проходами между ними представляли собой неприступный бастион, который можно было взять лишь с применением артиллерии. Не теряя времени, Дарган решил повести большую часть отряда через площадь, тем более что освобожденный казачок предупредил его о скорой смене караула на воротах. Станичники снова выстроились в том порядке, в каком вступили на вражескую территорию. Улица по-прежнему была залита темнотой, по бокам ее чернели низкие дома с плоскими крышами, не было слышно ни собачьего лая, ни овечьего блеяния. Наверное, овец загоняли на подворье только с наступлением холодов, а псы привыкли к постоянному передвижению всадников. В одной из этих хижин находился имам Дагестана и Чечни Шамиль, но найти его не представлялось возможным. Телохранители главаря горских народов или скрывались в комнатах вместе с ним, или вождь был настолько уверен в преданности своих воинов, что не считал нужным выставлять наружную охрану. Да и не интересовал сейчас имам казаков, для них важнее была судьба сына сотника Даргана, уважаемого всеми. По закону взаимовыручки на Кавказе жили все большие и малые казачьи общины, поэтому станичники без долгих уговоров отправились в логово врага, осознавая, что живыми могут и не вернуться.

Неожиданно от одной из хижин отделились двое верховых, их черные силуэты закачались перед отрядом, удаляясь к центру аула. Джигит, едущий справа, держал в руках горящий факел, и когда свет упал на его спутника, у Панкрата невольно дрогнуло сердце — абрек был без ноги. В этот момент горец обернулся и пристально всмотрелся в темноту улицы, по которой тихо двигался отряд казаков. Мужественное лицо его с надменным выражением показалось знакомым. Это был кровник семьи Даргановых, главарь разбойников Муса.

Панкрат дотянулся концом нагайки до отца и молча кивнул на верховых. Дарган тут же подобрался и внимательно осмотрелся вокруг на случай непредвиденной ситуации. Бежать было некуда, раствориться во тьме не получилось бы тоже. Решение внезапно возникшей задачи могло быть только одним. Если абреки заметили бы казачью вылазку, то их пришлось бы срубить, отомстив за всех униженных, в том числе и за Петрашку, и силой пробиваться обратно к воротам. Но Муса отвернулся, спросил о чем-то у товарища и, видимо, получив удовлетворивший его ответ, перестал проявлять интерес ко всадникам, едущим сзади.

— Это Муса, — стараясь не настораживать станичников, тихо сказал отцу Панкрат. — Батяка, на ловца и зверь бежит.

— Он самый. Только с расправой торопиться не станем, — так же негромко осадил сына отец. — Иначе добраться до Петрашки нам не удастся.

Перед самой площадью чеченцы завернули в какой-то тупик и пропали в темном дворе сакли. Отряд проехал дальше, никто из станичников даже не взглянул в ту сторону.

Вскоре глазам казаков открылся освещенный кострами край просторной площади, на которой все еще продолжали греметь барабаны и звучала отрывистая музыка. Но ритм ее, вначале дикий и воинственный, уже заметно спал, многие джигиты, потягивая из кружек виноградное вино, улеглись на бурки, разостланные прямо на земле. Рядом с ними опустили морды в узкие торбы строевые кони. Лишь в центре махали руками и частили ногами несколько танцоров, подбадриваемых немногочисленными зрителями.

Дарган замедлил ход коня, он решил провести отряд мимо горцев так, чтобы не вызвать малейшего подозрения. Сотник с детства знал, что змея обращает внимание только на суетливые движения.

Поначалу все шло хорошо, лишь некоторые из джигитов оборачивались на мягкий стук копыт, обмотанных тряпками, скорее всего, они считали, что эта группа воинов не вошла в крепость, а уходит из нее в разведку. Площадь неторопливо разворачивалась перед казаками, от костров в темное небо улетали бесчисленные рои искр, гаснувших на лету.

И вдруг один из разбойников вскочил на ноги и выбросил руку в обычном приветствии.

— Аллах акбар, — с нетрезвыми нотами в голосе выкрикнул он.

— Аллах акбар, — отозвался Захарка, стараясь интонацией дать понять, что на разговоры у него нет времени.

— Присоединяйтесь к нам, братья мусульмане, в бурдюках еще много вина, — не унимался абрек, а задремавшие было воины стали отрывать головы от бурок.

— Спасибо, джигит, но впереди у нас долгая дорога, — не останавливаясь, как можно вежливее отверг предложение Захарка.

— Кто вы, правоверные? И куда держите путь?

— Мы кабардинцы, едем на промысел, угодный аллаху.

Пьяный джигит прижал ладонь ко лбу, развернулся на месте и радостно крикнул что-то вглубь площади. Оттуда долго никто не отзывался.

Даргану казалось, что время остановило свой бег, утренняя заря прекратила выбрасывать новые розовые лепестки, а крупные звезды перестали бледнеть. Пальцы казаков взялись привычно ласкать гладкие ручки пистолетов и шашек, каждый из них невольно принялся отыскивать глазами первую свою жертву. Это было несложно, потому что горцы заполняли всю площадь. Дарган подумал о том, что когда начнется паника и абреки бросятся к своим лошадям, его отряд все-таки успеет доскакать до противоположных ворот. Но там его, к сожалению, будут ждать охранники, упрежденные выстрелами. Они постараются сделать так, чтобы казаки не скоро открыли дубовые створки ворот. Да и надеяться на то, что дорога до выхода из крепости окажется свободной, тоже не приходилось. Можно было не сомневаться в том, что в саманных саклях по обе стороны улицы предавались чуткому сну тысячи разбойников.