Чеченская рапсодия - Иванов-Милюхин Юрий Захарович - Страница 53

Впереди показались пограничные столбы, полосатая будка и шлагбаум, перекрывавший дорогу. Солдат с двуглавым орлом на высоком кивере перебросился с кучером несколькими словами, через стекло кареты окинул равнодушным взглядом пассажиров, притянул к себе ружье с примкнутым штыком и встал во фрунт, показывая, что все в порядке. Офицер, переминавшийся на обочине, махнул рукой в белой перчатке, пестрая перекладина поползла вверх, экипаж стронулся с места.

— Зачем солдаты стоят посреди леса? — пробормотал себе под нос Захар, наблюдавший за церемонией сквозь полуприкрытые веки. Он снова всмотрелся в густую хвойную чащобу, обступившую дорогу со всех сторон. — Какая здесь глухомань, зимой, наверное, волки бродят стаями.

— Тут медведи-шатуны водятся, — отозвалась спутница. — И лоси, и олени, и дикие свиньи. И рыси по деревьям скачут.

— Ингрид, ты проснулась? — повернулся он к ней.

— Я не спала, Захар, — улыбнулась девушка, которой с трудом давалось произношение русского имени.

Получалось что-то вроде "сакхаар", так же во времена учебы называли его студенты, уроженцы Ревеля. Впрочем, он тоже быстро переделал шведское имя Ингрид в более доступное Ирина и часто звал так свою нареченную. Или Ирэн, тем самым признавая заграничный акцент.

— Я уже начинаю ощущать свою родину по запаху, — сказала она.

— Это как же?

— У нас много таких же хвойных лесов, в которых полно зверей и грибов.

— А разбойники у вас водятся?

— Зачем тебе плохие люди?

— На Кавказе их полно, без оружия шагу не ступишь.

— В Швеции они тоже есть, как и здесь, в княжестве Финляндском. Кстати, государственным языком здесь до сих пор является не русский, а шведский, так что толмач нам не потребуется, — собеседница взглянула на спутника и продолжила разговор по затронутой им теме. — Но это беглые преступники, зачастую приговоренные к смертной казни. Терять им уже нечего.

— А на Кавказе их приговаривать некому. Приходят на русский берег, разбойничают и снова возвращаются в свои аулы на правом берегу Терека. Они живут еще по законам тейпа — родового клана.

— И здесь саамы еще живут в чумах. Это такие шалаши с дырой наверху, в которую уходит дым от костра.

— По-черному, значит, топят, — Захар потянулся, окончательно сбрасывая с себя остатки дремы. — Горцы живут в саклях с печами из глины, они называются тандыры. Но они все как один знают русский язык, — он не удержался и подковырнул невесту: — Скоро и ваши туземцы по-русски загутарят.

— Это дело несложное, в чем-то даже необходимое, — девушка поджала губы. — Главное, чтобы ваши порядки не подмяли под себя устои той страны, в которую вы пришли.

— Нам такое ни к чему, — усмехнулся Захар. — Русским лишь бы свою необузданную силушку проявить, а потом о победе можно и забыть. — Похоже, что так, — кивнула спутница. — В Финляндии все пока осталось на прежнем уровне. В этот момент издалека прилетел звук ружейного выстрела, карета свернула на обочину и замерла возле верстового столба. Выстрел повторился, затем прозвучал еще один. Кучер начал поспешно подбирать поводья.

— Что случилось? — высунувшись из окна, по-шведски спросила у него девушка.

— Боюсь, госпожа Ингрид, что впереди произошло разбойное нападение, — отозвался кучер, не потерявший хладнокровия. — Надо немного переждать, а потом уже трогаться в путь.

— Ты считаешь, что за это время может что-то проясниться?

— Обязательно. Или появится ограбленный бандитами экипаж, или разбойники уйдут в лес. Торчать на месте им не резон, потому что по тракту ездят русские патрули.

— А если выстрел произвел местный охотник? — не унималась девушка.

— Здесь заповедная зона, отстрел животных запрещен, — ухмыльнулся похожий на викинга широколицый бородатый кучер. — Разве что решил порезвиться русский офицер, едущий домой. Такое тут случается.

Девушка опустилась на место и с легкой тревогой покосилась на своего спутника, деловито заряжавшего пистолет, затем откинулась на спинку сиденья и прикусила нижнюю губу. Весь ее вид говорил о том, что она желала бы проделать путь до родового гнезда в более спокойной обстановке и лучше бы в разговорах о любви, нежели в тревогах за свою жизнь. Захар ничего не имел против ее мечты, но сейчас было не до нежностей, настороженность, сквозившая в каждом движении кучера незаметно передалась и ему. Зарядив пистолет, Захар положил его рядом с собой и настроился ждать разворота дальнейших событий.

Прошло около получаса, волнение постепенно улеглось. Обернувшись на свою госпожу и кольнув Захара через переднее стекло неприветливым взглядом, кучер натянул поводья и щелкнул бичом. Лошади легко сдвинули карету с места, и она покатилась дальше, поднимая за собой клубы пыли. Дорога шла по лесу, кое-где сильно заболоченному, на этих участках поверх ненадежного грунта были уложены бревна с настилом из досок. Экипаж только что проехал одно из таких мест, возница щелкнул бичом и кони прибавили ходу. Скоро показался поворот, вписываясь в который, кучер до минимума срезал угол. Лошади уже вошли в азарт, они мчали экипаж на предельной скорости, закусив удила и екая селезенками. И в этот момент из-за деревьев вылетел четырехколесный фаэтон с откидным верхом. Захар успел заметить, что за ним на длинном поводке бежали две верховые лошади английской породы. В следующее мгновение широкий зад чужой коляски занесло, она с силой врезалась в бок кареты, проламывая доски и срывая колеса со ступиц.

Захар едва успел отдернуть спутницу на себя, фаэтон и карета покатились с насыпной дороги под уклон. Звон разбитого стекла, крики и ругань потревожили тишину леса. Сорвавшись в кювет, карета завалилась набок, треща деревом и стеклами, подмяв под себя оглушенного возницу. Лошади вырвались из постромок и отбежали на приличное расстояние. Наступила тишина, слышно было только испуганное сопение кого-то из путешественников.

Наконец издалека прилетело французское восклицание, подкрепленное в конце крепким ругательством.

— О, мон дье, — закричал кто-то грубоватым мужским голосом. — Пуркуа?..

Захар шевельнулся, ощупал себя, убедился в том, что с ним ничего страшного не случилось, и попытался приподняться. На нем лежала невеста, уткнувшаяся носом в его шею и обнимавшая его за плечи. Он осторожно снял ее руки с себя и рывком встал на корточки. Похлопав спутницу по щекам, Захар заставил ее распахнуть глаза и понял, что с ней все в порядке. Затем он откинул разбитую дверь, оказавшуюся над головой, и высунулся наружу. Перед ним нервно пританцовывала четверка лошадей с лентами спутанных постромок на спинах, негромко постанывал возница, придавленный углом крыши. Позади кареты, тоже в глубоком кювете, лежал фаэтон, из-под него пытался выкарабкаться господин с длинными каштановыми волосами в крупных завитках, с перевязью через плечо. Не переставая гримасничать от боли, он продолжал ругаться на французском языке. Захар впитывал этот язык с детства, но такого живого и активного французского он еще не слышал, хотя разобрать можно было лишь отдельные слова. Француз почем зря крыл каких-то разбойников, встретившихся на его пути, от которых пришлось отбиваться всеми силами, какую-то страну с ее законами и дорогами, погруженную в первобытную темноту, упоминал он и женщину, которую решил на свою голову взять с собой. Он, наконец, выбрался из-под коляски, пнул ногой колесо и запричитал с новой силой. Мол, если бы из городка Мец он отправился в путь верхом на добрых английских скакунах, то уже возвращался бы домой с какими-то раритетами в карманах. Теперь же ему предстояло добираться куда-то пешком, да еще тащить на плечах девицу, вырвавшуюся на свободу из монашеского плена и сумевшую уговорить его прихватить ее с собой в опасное путешествие. Это из-за нее он согласился пересесть на колымагу, рассыпавшуюся на первом повороте на мелкие части. Дальше шли отборные ругательства, не оставлявшие сомнения в том, что господин весьма огорчен случившимся.