Замужем за Черным Властелином, или Божественные каникулы - Славачевская Юлия - Страница 73

73

Остановились мы в какой-то тяжелой, холодной куче, из которой к тому же мне что-то сыпалось за шиворот.

— Дас ист фантастиш! — простонала я, выкарабкиваясь.

Скелет печально рассматривал принудительную вентиляцию. Мне стало стыдно, и я как честный человек пошла возвращать ребра владельцу. Общими усилиями мы все же приладили их назад, примотав с двух сторон цепочками. Клево так стало!

Пока приматывали, корону я водрузила себе на голову, и когда пришел момент экспроприации в пользу скелета — оказалось, здесь классический пример экспроприации экспроприированного: корона категорически отказывалась сниматься.

— Мыло есть? — прошипела я сквозь зубы.

Дядя изучил рекогносцировку, плюнул, отфутболил ларец и пошел предаваться печали куда-то в дальний угол. Вскоре оттуда раздался хлопок пробки и запахло спиртным. Интересно, а куда он заливать собрался?

Аралёз толкнул меня сзади носом, призывая на трудовые моральные (аморальные!) подвиги. В смысле, тырить все, что не приколочено гвоздями.

Поначалу я еще пиратскому призыву имела мужество сопротивляться.

— Как-то неприлично пихать барахло по карманам… — взывала я к сознательности, своей и чужой. Моя промолчала, зато ответил аралёз и притащил мне в зубах ободранную кожаную сумку.

Ох ты ж! Деваться некуда: грабить так грабить!

— Думаешь, если я все запихаю вовнутрь, то будет не видно, а значит — не стыдно? — полюбопытствовала я.

Пес кивнул и начал носом подгребать предметы, видимо остро мне необходимые в этой жизни. Долго я не сопротивлялась. Царь я или не царь?!!

Пока я гребла все подряд без оценки стоимости и оно легко умещалось в эту замызганную торбочку, аралёз решил, что нам вдвоем скучно. Дядю считать не будем, он активно растопыривал чакры в нирвану и тихо наливался спиртным в уголке. Мой провожатый пригласил на посиделки остальных аралёзов.

Теперь по сокровищнице топотало два десятка здоровенных мохнатых псин, пытающихся изукраситься в меру сил и возможностей. Причем эти ходоки даже сумочку мою принесли вместе со шлемом.

На радостях я захотела угостить помощников остатками пирожков, а себе достать фляжку с отваром. Полезла в сумку — и разочарованно присвистнула. Фигли! Пакет с пирожками и серебряная фляжка с отваром исчезли.

Зато кто-то (убила бы гада!) сунул туда пергаментный пакет с заварными пирожными и второй, набитый бутербродами с бужениной, семгой и колбасой. И две бутылки холодного пива! И кока-колу! А вот не буду жрать! Принципиально!

В разгар нашего гоп-стопа вдруг раздался вежливый стук в дверь. Мы замерли. Даже скелет высунулся из своего облюбованного угла и заинтересованно выпялился на створки.

— Подкрепление ждешь? — шепотом спросила я.

Дядя замотал головой и показал запыленную бутыль с вином.

— А-а-а, собутыльников… — сообразила и нечаянно уронила один из кубков на золотой шлем. Звон стоял — заслушаться можно!

Дверь немного походила ходуном, но устояла. Кто к нам пожаловал, я догадывалась, но почему не может войти…

— Балда! — шлепнула я себя по лбу, забыв выпустить из руки еще один кубок.

Звон повторился. Все заслушались.

— Я ж этим мордам приказала дружить вечно и нерушимо! Ну вот они и того… послушались! Интересно, он их уговаривать будет объятия разжать или сразу за болгарку возьмется?

— Илоночка, — ласково раздалось за дверью. — Девочка моя, а что ты там делаешь, а-а-а?..

Врага нужно нейтрализовать и оглушить. Чем будем глушить? Можно тротилом, но опыта нет. Тротила тоже. Хорошо, тогда деморализуем?.. Психически…

И я, собравшись с духом, заголосила:

Водку я теперь не пью, Колбасу не кушаю, В сейфе я теперь сижу, Иртихала слушаю!

Две последние строчки я выпевала вместе с аралёзами. Они тоскливо подвывали и искали у меня совесть. Та сама заслушалась, поэтому на левые посторонние призывы молчала, как рыба. Об лед. Вовне тоже воцарилось молчание, что позволило мне стырить еще пару ковчежцев, три медальона и одну диадему.

— Со-о-олнышко, — некоторое время спустя позвал оправившийся от культурного шока Иртихал. — Краса-авица моя…

Плохо подействовало, если он еще выговаривать такие слова может. Крепкий мужик. Обычно ломаются сразу и дальше только нецензурно и с рукоприкладством. Надо ему повторить на «бис»!

Милка че, да милка че? Никак, влюбился горячо? Не влюбился горячо? Тогда мотай через плечо! —

спела я с душевным надрывом под аккомпанемент аралёзов.

На мое художественное (от слова «худо») исполнение вылез уже дядя и очень обиделся.

Скелет потряс пустой бутылью и показал щелчком по челюсти и разведением рук в стороны, что я его лишила удовольствия от опьянения, и как следствие, похмелья, по каковому поводу он шибко расстроен.

Мне в который раз стало стыдно, и я подмазала дядю иртихаловскими деликатесами вкупе с пивом. Дядька подобрел и умелся обратно, подарив Илоночке от всей широкой души державу.

Мило так запустил. Мне. В голову. Какой добрый!

— Давай поговорим! — задушевно предложили за дверью. — Обсудим дела наши скорбные…

— Наглый плагиат! — прошипела я, громко сопя и не особо реагируя на вражеские призывы, потому что ковчежец в сумку не влезал по размеру.

— Илоночка, счастье мое, открой, и я буду любить тебя до конца твоей жизни! — надрывался Иртихал.

— Который наступит прямо сразу после открывания! — догадалась я и в отместку спела новую арию:

С кадуцеем златоглавым Обнимусь с охотою. У кого-то с мужем секс — У меня с работою!

Тут зашевелился курган, и восстал скелет собаки. Который доковылял до меня, преданно уставился в глаза и потер лапами то место, где по идее должны быть уши. Аралёзы терпеливо сносили мои звуковые издевательства и умело увеличивали зону поражения слуха для бога смерти. Воем.

После последней частушки минут пятнадцать нас никто не беспокоил. Видимо, Иртихал пил валерьянку и пустырник бочонками и отбегал в места не столь отдаленные, чтобы освободить место для следующей порции.

Но все же мужчина попался на редкость крепкой конституции и вскоре возник снова, уже с угрозами:

— Илона, давай вылазь по-хорошему! Потому что по-плохому тебе не понравится!

Хе-хе! Не видел ты меня с Кондрадом! Куда тебе с моим мужчиной тягаться, лич убогий! Он меня еще и с дерева после распевки на руки ловил! И уши моим вокалом не отморозил, и контуженным не выглядел!

Обещание Иртихала мне не понравилось прямо сейчас, безо всякого «завтра» и «потом».

Я немедленно отомстила:

Будет утро, будет вечер, Будет день и будет ночь! Иртихал получит в печень, Если потерпеть невмочь!

Дядя со своим четвероногим другом не выдержали и пошли дружно стучаться черепами об стену.

Иртихал обрадовался. Думал, болезный, — мы баррикады разбираем, и подбадривал на каждом ударе:

— Молодцы! Еще чуть-чуть! Давай налегай!

Вот же ж гаджет… поюзанный! Чип китайский паленый! Айпад контрафактный! Кто такому лузеру сразу чит-коды в руки даст?! Здесь ему не халява-интернет: справа — есть, налево — нет! Эх-х, мне бы сюда… вспомнила заветный ломик из «Халфы» и затосковала…

Вскоре нашему богу ждать надоело и он начал ломиться с другой стороны. Звон действовал на нервы, а стук на уши. Я оглядела заметно поубавившиеся сокровища и потяжелевшую сумку. А вот чего-то не хватает! Такая я скромная и нетребовательная… И украсила свою шею тяжелым золотым ожерельем — ошейником в яхонтах.