Превращение - Стивотер Мэгги - Страница 27

Я закрыл глаза; в темноте меня охватило странное чувство потери ориентации, я не понимал, где верх, где низ. Я разрывался между желанием излить душу и желанием сохранить свои страхи в тайне, как будто, выраженные словами, они могли стать мне неподвластны. Слова полились из меня сами, я не успел даже их обдумать.

— Я не могу потерять их обоих… Я знаю… знаю, что способен вынести… и этого я не вынесу.

Кэрин вздохнула.

— Повернись ко мне, Сэм.

Я неохотно обернулся и увидел, что в руках у нее блокнот с описью. Она ткнула в буквы «СР», выведенные ее почерком под моими приписками.

— Видишь свои инициалы? Все, можешь ехать домой. Или еще куда-нибудь. Поезжай развейся.

— Спасибо, — севшим голосом поблагодарил я.

Я подошел забрать гитару и книгу, и она взъерошила мне волосы.

— Сэм, — сказала она, когда я проходил мимо нее, — я считаю, что ты куда сильнее, чем сам о себе думаешь.

Я изобразил на лице улыбку, которая не додержалась даже до выхода из подсобки.

Распахнув дверь, я едва не сбил ног Рейчел. Лишь чудом я не облил зеленым чаем ее полосатый шарф. Она отдернула его в сторону лишь после того, как опасность быть окаченной горячей жидкостью миновала, и предостерегающе на меня посмотрела.

— Нашему мальчику не мешало бы смотреть, куда он идет, — заявила она.

— А Рейчел не мешало бы не возникать ниоткуда на пороге, — в тон ей ответил я.

— Грейс посоветовала мне пользоваться этим входом! — возразила Рейчел. — Мои врожденные способности не распространяются на параллельную парковку, и Грейс сказала, что, если я запаркуюсь за магазином, то машину можно поставить как попало, и никто не будет против, если я войду через заднюю дверь, — пояснила она, увидев мой недоуменный взгляд. — Видимо, она ошибалась, потому что ты пытался отогнать меня при помощи чанов с кипящим маслом и…

— Рейчел, — перебил ее я. — Когда ты говорила с Грейс?

— Ты хочешь сказать, в последний раз? Две секунды тому назад.

Рейчел отступила в сторону, чтобы я мог выйти на улицу и закрыть за собой дверь.

Я испытал такое огромное облегчение, что едва не расхохотался. Внезапно я вновь обрел возможность дышать морозным воздухом, чуть отдающим запахом выхлопных газов, видеть облупившуюся зеленую краску мусорных бачков и чувствовать, как ветер запускает ледяные пальцы за шиворот рубахи.

Я думал, что больше ее не увижу.

Теперь, когда я знал, что Грейс чувствует себя вполне сносно, если разговаривала с Рейчел, мои переживания по этому поводу казались мелодраматическими, однако же я искренне испугался за нее.

— На улице ужасная холодина, — сказал я и кивнул на свой «фольксваген». — Ты не против?

— Я только «за», — отозвалась Рейчел, дожидаясь, пока я открою дверцы.

Я завел двигатель, включил печку, подставил ладони под струи теплого воздуха и сидел так, пока не отпустило беспокойство из-за холода, который не мог больше повредить мне. Рейчел умудрилась заполнить весь салон каким-то приторным, отчетливо химическим запахом, который, очевидно, считался клубничным. Ноги в полосатых колготках ей пришлось поднять на сиденье, чтобы освободить место для набитой сумки.

— Ладно. А теперь поговорим, — сказал я. — Как там Грейс? Ей лучше?

— Угу. Ночью ее возили в больницу, но она там не осталась и сейчас уже дома. У нее была температура, так что ее накачали тайленолом и температура спала. Она сказала, что уже нормально себя чувствует. — Рейчел пожала плечами. — Я обещала продиктовать ей домашнее задание. Так что, — она пнула свой набитый рюкзак, — держи.

Она протянула мне розовый телефончик, облепленный наклейками-смайликами.

— Это твой телефон? — спросил я.

— Угу. Она сказала, что твой сразу же переключается на голосовую почту.

На этот раз я все-таки рассмеялся, беззвучно, с огромным облегчением.

— А что случилось с ее телефоном?

— Ее отец забрал. У меня в голове не укладывается, что вас застукали! О чем вы только думали? Я бы умерла от унижения!

В ответ я молча посмотрел на нее взглядом, полным вселенской скорби. Теперь, когда я узнал, что Грейс жива и здорова, можно было позволить подшутить над собой.

— Бедный мальчик, — похлопала меня по плечу Рейчел. — Не волнуйся. Не вечно же они будут злиться. Через несколько дней они снова и думать забудут о том, что у них есть дочь. Вот. Держи телефон. Ей уже опять разрешили брать трубку.

Я с благодарностью взял телефон, набрал номер — пункт два в меню быстрого набора, сказала Рейчел, — и в следующий миг в трубке послышалось:

— Привет, Рейч!

— Это я, — сказал я.

Не знаю, как назвать чувство, которое переполнило меня, когда я услышала в трубке голос Сэма вместо Рейчел. Оно было таким сильным, что у меня вырвался протяжный судорожный вздох. Я подавила непонятные эмоции.

— Сэм.

Он вздохнул, и меня охватило отчаянное желание увидеть его лицо.

— Рейчел тебе уже рассказала? — спросила я. — У меня все в порядке. Это была просто лихорадка. Я уже дома.

— Можно мне прийти? — странным голосом спросил Сэм.

Я потянула на себя край одеяла, оно не сразу расправилось так, как я хотела, и я рванула его, пытаясь не разозлиться снова, как после разговора с папой.

— Я под домашним арестом. Мне не разрешили идти в студию в воскресенье. — На том конце провода повисло гробовое молчание; я представила себе лицо Сэма, и сердце у меня заныло застарелой тупой болью. — Ты еще там?

— Я могу договориться на другой день.

Сэм произнес это так бодро, что от этого было еще больнее, чем от его молчания.

— Ну уж нет, — сказала я решительно, и внезапно злость прорвалась наружу. — Я буду в воскресенье в студии, и все равно, каким образом. Даже если мне придется умолять их. Даже если придется удрать тайком. — Гнев душил меня, но я продолжала говорить. — Сэм, я в бешенстве, я просто не знаю, что делать. Мне хочется сбежать отсюда прямо сейчас. Не желаю находиться с ними в одном доме. Нет, серьезно, отговори меня. Скажи, что мне нельзя прийти и жить у тебя. Скажи, что я тебе там не нужна.

— Ты же знаешь, что я тебе этого не скажу, — произнес Сэм негромко. — Я не стану тебя останавливать.

Я метнула сердитый взгляд на дверь комнаты. Где-то там, за ней, была мама, моя тюремщица. Жгучая боль в животе до сих пор напоминала о себе; я не желала здесь находиться.

— Ну и что тогда мне мешает?

Мои слова прозвучали воинственно.

Сэм долго молчал.

— Ты ведь сама понимаешь, что не хочешь, чтобы все закончилось таким образом, — тихо произнес он наконец. — Ты знаешь, я был бы счастлив, если бы ты была со мной. И в один прекрасный день так оно и будет. Но не таким образом.

Глаза у меня почему-то защипало от слез. Удивленная, я потерла их кулаком. Я не знала, что сказать. Обычно из нас двоих я мыслила трезво, а Сэм действовал под влиянием эмоций. Я почувствовала себя одинокой в своей ярости.

— Я волновался за тебя, — сказал Сэм.

«Я тоже за себя волновалась», — подумала я, но вслух произнесла:

— Со мной все в порядке. Мне правда очень хочется уехать с тобой куда-нибудь. Скорей бы уже воскресенье.

Странно было слышать от Грейс такие речи. Странно было сидеть в моей машине с ее лучшей подружкой, когда Грейс находилась дома и я в конто веки оказался ей нужен. Странно было испытывать желание сказать ей, что не обязательно идти в студию, пока все не улеглось. Но я не мог отказать ей. Я физически этого не мог. Слышать от нее такие вещи… Они совершенно не вязались с моими представлениями о ней, и у меня возникло ощущение, что будущее, опасное и прекрасное, нашептывает мне на ухо свои секреты.

— Я тоже хочу, чтобы оно скорее настало, — произнес я.

— Не хочу оставаться одна сегодня ночью, — сказала Грейс.

У меня защемило сердце. Я закрыл глаза, потом открыл их снова. Может, пробраться тайком к ней в дом? Или сказать ей, чтобы сбежала? Мы лежали бы в моей комнате, под бумажными журавликами, и она, сонная и теплая, калачиком свернулась бы у меня под боком, и утром можно было бы ни от кого не прятаться, а делать, что захотим. Я так страстно пожелал этого, что боль в сердце стала еще острее.