Мы - истребители - Поселягин Владимир Геннадьевич - Страница 82

(Л. Дербенев)

Летели мы в радиомолчании, да и не принято было у нас общаться просто так — только когда обнаружили или ведешь бой.

Штатовская кислородная маска довольно плотно прилегала к лицу и кислород давала вполне исправно. Бросив взгляд на командира звена — его темный силуэт хорошо виднелся на ночном небосклоне, а в этом вылете он был моим ведущим, — я покосился на альтиметр.

«Двенадцать тысяч, предел, тут нас никто не возьмет. Главное, дойти до цели вовремя и невредимыми».

На этом задании, на которое так нагло набился, я был простым летчиком и подчинялся командиру звена капитану Линькову. Тут о субординации даже не заикался — если сравнить мой опыт и его… Небо и земля. Это в начале войны я был передовым летчиком, а сейчас с ходу могу назвать три десятка тех, кто заткнёт меня за пояс. Нет, мои летные умения никуда не делись, но одно — наращивать мускулы в спортзале, а другое — в реальном бою. Я почти год учился в Академии и преподавал, какая уж тут тренировка? Ладно, хоть на аэродром заскакивал в редкие минуты свободного времени. Вообще не понимаю, почему Линьков согласился меня взять, я бы, например, темную лошадку точно не взял. Видимо, только из-за моего авторитета, который был непогрешим среди не только молодых летчиков, но и командования ВВС. Может, еще из-за странного слуха, ходившего среди летного состава всех частей, что я, мол, везунчик.

Наша задача была довольно непроста. Нужно уничтожить важную птицу, которая прибывала на станцию Бреста в девять часов утра. Именно поэтому мы вылетели затемно и идем на пониженной скорости, прячась среди облаков. На цель мы должны выйти точно в срок и немедленно атаковать ее, согласуясь с землей. Да, именно так, согласуясь. Подпольщики, которые ракетами покажут нам цель, имели радиостанцию и радиста. В такой ситуации даже я понимал, что все они смертники, тут и говорить нечего. Вряд ли кто-нибудь из них уйдет живым. Охрана не даст. У нас и то шансы выше. Хотя я думаю, от истребителей прикрытия, которые там точно будут, мы отбиться сумеем. Не зря же у звена самое большое количество звездочек на фюзеляжах, так что они тоже могут показать зубы асам Люфтваффе.

В девять часов утра на Брестский вокзал прибывал рейхсминистр Пауль Йозеф Геббельс. Цель — роскошный вагон с флагом фашистской Германии, расстеленным на крыше. Именно в нём, по сведениям разведки, и находился один из нацистских вождей.

Кстати, никто, кроме меня, подробностей не знал, мне же об этом рассказал контрразведчик с разрешения Москвы. Для остальных в принципе обычная операция повышенной сложности. Я, кстати, узнавал — Линьков не первый раз выполнял задания контрразведки, так что опыт подобных операций у ребят был немалый.

Заметив появление солнца, натянул на глаза очки, сдвинув их со лба.

Линьков в это время, используя только ему одному понятные ориентиры, стал забирать влево.

Понятное дело, чтобы не подставиться с прямым маршрутом к цели, мы взяли сильно в сторону. До подлета оставалось три часа. По плану, используя резервное время, мы должны были зайти на станцию со стороны Польши, то есть с тыла. Откуда нас точно не ждут.

«Вредная» привычка истребителя держать на контроле окружающее пространство давала о себе знать — к концу маршрута у меня заболела шея.

Заметив знак капитана «опускаемся», чуть повернул двурогий штурвал, стараясь не упустить силуэт своего командира из вида и на всякий случай проверяя управление. Всё было в норме.

Мы снизились уже до трех тысяч, выходить на цель будем на четырехстах метрах, так что нужно наблюдать — мало ли чего, вдруг на кого наткнемся?

Мельком глянув на наручные часы, понял, что до атаки осталось восемь минут. Впереди, чуть левее показалась длинная серебристая змея железной дороги, по ней в сторону Бреста шел эшелон с платформами, на которых стояла какая-то техника.

«Тэк-с, судя по габаритам груза, под брезентом танки, и танки немаленькие. „Тигры“? А что, вполне может быть. Ничего, наши противотанкисты на самоходках как били вас, так и будут бить. Посмотрим, что от вас останется, когда вы с „ИСами“ повстречаетесь».

Судя по тому, что штурмовик Линькова слегка кренился в сторону эшелона, он тоже наблюдал за ним. Похоже, на фронт шла новая часть. Когда выберемся отсюда, нужно будет сообщить нашим эту новость. Но это все потом, а сейчас заход на це-е-ел-ль…

— Ата-а-ка-а-а!!!

Над станцией взлетели четыре ракеты и опустились на один из эшелонов, окруженный толпой охраны. И хотя ни одна из них не упала рядом с вагоном, где был флаг, для нас это не имело никакого значения. «Таир» освободился от пятисоткилограммовой бомбы и, подпрыгнув, устремился в сторону. Именно для этого мы шли на предельной скорости — чтобы уйти от взрывных волн. Короче, мы такого пинка получили…

С трудом удержав управление, я обернулся к станции и заодно бросил взгляд на истребительное прикрытие, которое все еще ошарашенно крутилось наверху.

«М-да, Содом и Гоморра после извержения».

Непонятки с ракетами прояснил Линьков, видимо, продолжавший держать связь с землей.

— Цель была в третьем вагоне от паровоза!

— Атакуем? — поинтересовался я.

— Какая, на хрен, атака?! Земля передает, что там от эшелона вообще ничего не осталось! Уходим!

Форсируя двигатели, мы с набором высоты забирали правее, чтобы не попасть под огонь крупнокалиберных зениток.

— Понял… Черт, два «мессера» со стороны солнца заходят!

Не знаю, откуда эти фрицы взялись, но они перекрыли нам возможность для подъема, давая пришедшему в себя прикрытию сблизиться с нами. В принципе мы могли бы уйти, если бы не эта пара. Скорости с «мессерами» у нас не сильно отличались.

Не успел я крикнуть, что прикрою и чтобы уходили, как Линьков спокойным тоном профессионала скомандовал:

— Работаем «коробочкой». Орел-три, пригляди за новичком.

— Понял! — ответил ведущий второй пары.

Пришлось промолчать: парни в таких ситуациях бывали не раз и знали, как действовать.

Эту пару мы отогнали, даже сшибли ведомого, и он, потеряв крыло, закручиваясь вокруг своей оси, понесся вниз. Летчику нужно несколько секунд, чтобы выбраться из кабины и покинуть самолет. В такой ситуации вряд ли у него это получится. Мой случай скорее исключение, чем правило.

На восьми тысячах нас настигли. Первую атаку мы отбили легко, расстреляв их строй с трехсот метров, сбив один и повредив другой самолет. Потом стало хуже, намного хуже. После очередного раза я понял, что мне все-таки придется выполнять предначертанное.

Вклинившись в переговоры пилотов, громко сказал:

— Парни, уходите на высоту как можно резвее, я попробую задержать их.

— Орел-два, у тебя левый мотор начал дымить! — выкрикнул Орел-три.

— Знаю, похоже, маслопровод перебит. На бой меня хватит, главное — уйдите, а я выберусь, не впервой.

— Мы без тебя не уйдем! — глухо сказал Линьков.

— Капитан, не тупи… Бойся справа!.. Со мной у вас шансов нет, уходите… Есть!.. — довольно крикнул я, сбив с двухсот метров очередного «худого». Тридцать семь миллиметров — это сила!

— Одна пара поднимается выше, видимо, хочет атаковать сверху… Орел-два, постарайся подняться повыше.

— Блин, капитан! Это не просьба, а приказ! Оставить меня и подниматься! Ясно?! Выполнять!

— Есть выполнять!

За что мне нравятся эти ребята, приказал — сделали. Дав газу, они стали подниматься выше, игнорируя атаки. Знали: их прикрывают.

Я приподнял нос «таира» и дал заградительные очереди поперек курса атакующих «мессеров».

— Второй готов!

Теперь — чуть довернуть и ворваться в группу немецких истребителей, вынужденных уклониться от огня. Всё! Дело сделано. Фрицам не до наших, они заняты исключительно мной. Парням осталась только та пара, что поднялась раньше.

— Орел-два, удачи!

— Принято! Орел-четыре, у тебя хвост измочален, не напрягай машину… Все, бэка кончился, пока, парни, свидимся за линией фронта…