Книга мёртвых - Хольбайн Вольфганг - Страница 54

— Ты кое-что забыл, Роберт, — хихикнул он. — Вот это принадлежит тебе, верно?

Он швырнул голову в меня, и я закричал, отшатнулся, выпустив Присциллу и книгу из рук…

И проснулся. Прошло какое-то время, прежде чем я осознал себя в реальности. Я понимал, что мне приснился кошмар, но он был сродни тем снам, которые продолжают преследовать нас и в часы бодрствования, словно не понимая, что им здесь делать нечего. Мне потребовалось несколько минут, чтобы полностью освободиться от пут сна, тем более что здесь, в реальности, было не менее жарко, чем в кошмаре, и мне все так же хотелось пить.

Я попытался заговорить, но горло свело судорогой, и с моих губ сорвался лишь натужный хрип. Но кто-то рядом услышал меня, и уже через мгновение мою голову приподняли и поднесли к губам чашку с холодной водой. Я с жадностью выпил все, причем такими большими глотками, что меня затошнило и мне изо всех сил пришлось сдерживать рвотные позывы.

— Спокойно, Роберт, — сказал кто-то. — У нас достаточно воды. Ты в безопасности.

Этот голос показался мне знакомым, но я не мог вспомнить, кому он принадлежит. Кто-то склонился надо мной, и я увидел узкое, обрамленное локонами лицо с необычными чертами. Интуиция подсказывала мне, что я очень хорошо должен знать этого человека, но память не слушалась меня. В моем сознании мысли исполняли пляску святого Витта: образы, имена, воспоминания и обрывки фраз кружились в бешеном танце, перемешиваясь со сценами кошмара, от которого я только что пробудился. В какой-то момент передо мной появилось лицо Шеннона, застывшее, мертвое, с широко раскрытыми глазами, по-прежнему живыми, и в этих глазах читался упрек, который…

Застонав, я зажмурился и сжал виски, пытаясь успокоиться. Конечно же, у меня ничего не вышло. Сердце бешено билось, как будто я пробежал марафонскую дистанцию. Меня бросало то в жар, то в холод. И лишь через некоторое время мой пульс вернулся в норму.

Когда я открыл глаза — у меня сложилось впечатление, что прошла целая вечность, — Билл Коди по-прежнему был рядом, и на этот раз я даже вспомнил его имя. Правда, я все еще не знал, как попал сюда и где же это «здесь».

Я лежал на узком топчане, а над моей головой трепетала белая ткань, бывшая, несомненно, парусиной палатки. Но при этом последним моим воспоминанием была гигантская пещера под Драконьим Замком Некрона, в которой… Стоп, что-то здесь не сходится. Этот ужасный сон… Чем дольше я думал о нем, тем больше сомневался, что это действительно был лишь сон. Всю ночь и часть следующего дня я шел по пустыне, неся на руках Присциллу и эту проклятую книгу. Со мной шли Сидящий Бык и Некрон, который…

Мои мысли опять начали путаться. Я так крепко зажмурился, что у меня перед глазами поплыли красные круги.

— Все в порядке? — переспросил Билл, когда я, глубоко вздохнув, снова открыл глаза.

Конечно же, все было нев порядке. И все же я кивнул и, слабо улыбнувшись, попытался сесть. Если бы Билл меня не подхватил, я упал бы с лежанки, настолько сильно у меня закружилась голова.

— Не перегибай палку, — предупредил Билл. — Тебе еще трудно держаться на ногах.

Отведя его руку, я все-таки сел — на этот раз намного осторожнее — и огляделся по сторонам. Я действительно находился в палатке, очень маленькой палатке, где хватило места только для узкой лежанки и перевернутого ящика, на котором валялся какой-то хлам. Судя по яркому свету, пробивавшемуся сквозь тонкую парусину, и лучам солнца, проникавшим в наполовину открытый вход в палатку, сейчас был полдень.

— Где я, черт побери? — пробормотал я.

Билл улыбнулся, но тут же вновь стал серьезным.

— Ты задавал этот вопрос три раза, — сказал он, и я уловил тревожные нотки в его голосе. — И мне пришлось уже три раза на него отвечать.

Он пристально посмотрел на меня.

— Тогда ответь на него в четвертый раз, — слабо произнес я.

Я хотел спустить ноги с топчана, но мои попытки были тщетны. Все было так же, как и в моем сне — мышцы, казалось, превратились в пудинг, перемешанный с цементом.

Коди кивнул.

— Ты здесь уже два дня. Неужели ничего не помнишь?

Я покачал головой.

— Неудивительно, — продолжил Коди, обращаясь скорее к себе, чем ко мне. — После всего, что случилось, вообще странно, каким образом ты остался жив. Сидящий Бык рассказал мне, что произошло, и…

— Сидящий Бык? — перебил я его. — Он здесь? Коди тихо рассмеялся.

— Без него ты наверняка бы погиб, Роберт. Не знаю, что он сделал, но когда ты пришел сюда, у тебя был самый страшный солнечный удар, который я когда-либо наблюдал, а Сидящий Бык тебе помог. Собственно говоря… — Вздохнув, Коди запнулся и как-то странно посмотрел на меня. — Скажи, ты и правда ничего не помнишь?

— Нет, — мрачно ответил я. — Вернее, помню, но не знаю, что произошло на самом деле, а что мне только приснилось. Как вы вообще здесь оказались?

— Ну, мы дошли до края пустыни и ждали вас, как и… просила Тень.

Заметив, что он осекся, произнося имя элохим, я сделал вид, будто не обратил на это внимания. Иногда бывает легче закрыть глаза на правду, отрицая ее. Хотя это и помогает совсем ненадолго.

— И что? — спросил я, когда Билл умолк.

— Люди Иксмаля и мы по очереди дежурили, — пожав плечами, продолжил Коди. — Один из его индейцев обнаружил тебя, Сидящего Быка и Присциллу два дня назад в паре миль отсюда. И вы были скорее мертвы, чем живы. — Он снова вздохнул, опустился на край моего топчана и посмотрел мне в глаза. — Ты чуть было не умер, парень. Сидящий Бык сказал, что ты всю дорогу нес эту девушку. Больше тридцати миль.

— Это невозможно, — слабо возразил я.

— Я знаю, — кивнул Коди, — и все же ты это сделал. Наверное, ты по-настоящему ее любишь. — Он улыбнулся, но улыбка получилась какой-то натянутой.

Судя по его смущенному тону, эта тема была ему почему-то неприятна, о чем, кстати, я подумал еще тогда, когда он впервые произнес имя Присциллы.

И вдруг меня охватил панический ужас.

— Что случилось с Присциллой? — спросил я. — Она…

— Жива, — поспешно перебил меня Коди. — Не волнуйся. Энни о ней позаботилась. С девушкой все в порядке. По крайней мере, физически.

— Где она? — вскинулся я. — Я должен пойти к ней!

— Ничего ты не должен, — строго заявил Билл. — Все, что ты сейчас должен, так это отдыхать в течение ближайших нескольких дней. И…

Не слушая его, я поднялся, опершись на его плечо, и, покачиваясь, неуверенным шагом поплелся к выходу из палатки. Ругнувшись, Коди вскочил и попытался преградить мне путь, но затем передумал и, раздраженно махнув рукой, вышел из палатки.

Свет и жара невыносимой тяжестью обрушились на мое тело, когда я вышел наружу. Наш маленький лагерь был разбит возле огромной скалы, отполированной тысячелетней эрозией. Солнце стояло в зените, поэтому скала не отбрасывала тени. Воздух был настолько горячим, что мне казалось, будто я не иду, а плыву по невидимому липкому сиропу. Голова опять закружилась.

Коди молча кивнул в сторону маленькой палатки, стоявшей в нескольких шагах от меня. Палатка слегка покосилась. Она стояла вплотную к изъеденной эрозией скале. Коди придержал парусину, закрывавшую вход, чтобы я мог войти внутрь.

Внутри эта палатка была немного больше той, в которой я проснулся, но я не стал тратить время, чтобы рассмотреть ее. Даже не взглянув на Энни, сидевшую на неудобном табурете, и Ланса Постлетвейта, посмотревшего на меня сквозь поцарапанные стекла очков, я бросился к девушке, которая спала на лежанке.

Я знал, что увижу, и, собственно говоря, все было даже не настолько плохо, как я ожидал. Но тем не менее это зрелище потрясло меня, и я застонал.

Присцилла свернулась в позе эмбриона. Она лежала на боку, подтянув колени к животу. Левую руку она поднесла ко рту, а правую положила на обложку этой ужасной книги, с которой теперь нераздельно было связано ее сознание.

Больше всего в этой картине поражал вид «Некрономикона». Книга показалась мне материализованной насмешкой, злым наследием Некрона, продолжавшим мучить меня и после его смерти. Медленно подойдя к узкой лежанке, я протянул руку, чтобы погладить Присциллу по голове, но не смог к ней прикоснуться. Что-то удерживало меня от соприкосновения с ее телом до тех пор, пока она была связана с этой ужасной книгой.