Балаустион - Конарев Сергей - Страница 133

– Глупости! – поморщился Аркесил. – Пусть будет из простого дуба. Главное, чтобы попрочней и… побыстрей.

– Торопиться некуда, – подал голос лекарь Левкрит. – Протез можно будет приладить не раньше, чем рана окончательно зарубцуется и заживет.

– Все равно, пусть сделают скорее, – упрямо сказал Аркесил. – Буду глядеть на него… и привыкать.

Когда друзья-афиняне, пожелав Аркесилу спокойной ночи, наконец вышли из его комнаты, Эвполид подступился к Леонтиску, приготовившись долго и многотрудно ломать его сопротивление, и выглядел несказанно удивленным, когда тот сразу согласился придти на завтрашнюю встречу с сестрами.

– Неужто яйца наконец-таки заломило? – облегченно вздохнув, с любопытством поинтересовался сын Терамена.

– Наоборот, – вздохнул Леонтиск. – Хочу сказать Корониде, чтобы поискала себе другого. С моей стороны нечестно скрываться от нее, лучше сказать все сразу.

– Ты что, с ума спятил? – с сожалением поглядел на друга сын Терамена. – Такая красотка…

– Я понял, что люблю Эльпинику, – сказал Леонтиск, глядя в сторону, словно стыдясь. Затем покачал головой, поднял глаза на товарища. – По-настоящему люблю. И не хочу никого другого. Эх, тебе этого не понять, жеребчик…

– Ну, решай сам, – пожал плечами товарищ. – Может, завтра передумаешь.

– Нет, – твердо сказал Леонтиск. – Где встреча?

– В полдень, у храма Аргиены, что на холме Лимнеон.

– Хм, все тот же пустырь… Хорошо, к полудню я буду.

– Мы разве идем не вместе? – удивился Эвполид. – Я думал, с утра пойдем на площадь, хотел поглядеть, как в Спарте отмечают Дионисии…

– Вот и иди с царевичем и остальными. Хотя смотреть особо не на что: до обеда будут жертвоприношения и хоры возле старого святилища на агоре, потом все пойдут в театр, он в Спарте один, а веселье, выпивка и пляски начнутся только вечером… А нам, мне и Энету, Пирр велел сходить-таки к Антикрату и выяснить наконец, кому из ахейской делегации принадлежал шпион, которого мы спугнули. Антикрат прислал царевичу условное сообщение, что кое-что разнюхал.

– И мы узнаем, под чьим именем скрывается ублюдок Горгил! Потом останется только подкараулить его и… Ха, я пойду с вами. Пес с ними, с этими Дионисиями!

Леонтиск отрицательно покачал головой.

– На этот раз тебе лучше не ходить. Нас до сих пор хотят заполучить римляне… Мы решили, что, возможно, придется пробираться в Персику через задние ворота. Ребята из Священной Моры… нас с Энетом они знают, а тебя нет…

– …и могут не пустить, – закончил за него Эвполид, пытаясь избавить друга от неловкого объяснения. – Ладно, придется отпустить тебя одного.

– С Энетом, – поправил сын стратега. – А он стоит двух.

– Будь там осторожен. Не лезь иноземцам на глаза. Тот преторианский жлобина наверняка в претензии на тебя…

– Да уж, – усмехнулся Леонтиск. – Ничего, прорвемся. Думаю, дело не займет много времени. Антикрат на службе и вряд ли урвет для нас больше четверти часа. Если не встретимся на празднестве раньше, в полдень буду у храма Аргиены.

Зимние или, иначе, Сельские Дионисии были праздником молодого вина. В Элладе они отмечались издревле, знаменуя момент, когда все вино последнего урожая оказывалось разлито по бочкам, и у сельского жителя оставалось некоторое время отдыха до начала следующего сезона. Даже в Спарте, где культ Диониса никогда не был так развит, как в Афинах или ионийских городах, Дионисии включали в себя торжества, требовавшие участия царей и других высших магистратов полиса.

Поэтому Леотихид несколько удивился, когда утром в день Дионисий в его покои пожаловал царь Эвдамид. Причиной его появления, без сомнения, была сегодняшняя операция с афинянами. Нервозная гримаса на лице старшего Агиада разительно контрастировала с шафранным, в пестрых узорах, костюмом Диониса, которого царь должен был изображать на празднестве. Леотихид подумал, что к этим виноградным гроздьям и разноцветным лентам куда больше подошли бы румяные щеки и пьяная улыбка, чем бледное лицо и красные веки царя, выдававшие, что ночь он провел без сна. Элименарх и сам немного волновался, но это было радостное возбуждение истинного воина перед битвой.

– Все в порядке, – поспешил успокоить он брата, взглядом приказав илоту-цирюльнику, застывшему с бритвой в руке, выйти вон. – Люди готовы, каждый выполнит свою часть плана. Я буду контролировать все в общем и каждого в отдельности.

– Горгил согласился, чтобы ты командовал операцией? – Эвдамид не смог сдержать брезгливости, произнося имя убийцы.

– Афинских хлыщей я беру своими силами – не думаю, что люди мастера смогут лучше ориентироваться в окрестностях города, чем мои ребята. Ночью ублюдков передадут Горгилу.

– А что насчет «римских» улик?

– И с этим все решено, – Леотихид тряхнул рыжей гривой. – Мастер Горгил берет дополнительные улики на себя, чтобы расплатиться за «доставку» мальчиков. Когда он закончит с ними, трупы спрячут в камышах у Эврота за Платанистой. Место вроде бы глухое, на взгляд иноземцев, но всяк живущий в Спарте знает, что это излюбленное место рыбаков. Они и найдут мертвецов, когда придут поутру ставить бредни. Один из покойников будет сжимать в руке римскую шпалеру, как будто оторванную в драке, у другого на спине будет вырезано по-латыни ругательное слово.

– Не слишком ли грубые свидетельства? – нахмурился Эвдамид.

– Для спартанских хамов в самый раз – просто и убедительно. Кроме того, мы ведь надеемся на то, что сестры-простолюдинки – подружки афинян – проболтаются. Надеюсь, стыд или страх не заставят их держать язык за зубами. Так или иначе, к обеду слух об убийстве разлетится по всему городу. Всем известно, что римляне хотели заполучить этих парней для сведения счетов. Будет выглядеть так, что они их схватили, убили и спрятали. Но спрятали неудачно, – ну что же, не повезло. Ничего, бывает.

Эвдамид провел рукой по волосам, с досадой отбросил переплетенную цветной лентой косицу, сдержанно вздохнул.

– У меня дурное предчувствие. Не пойму, в чем дело. Но уверен – что-то пойдет не так, как планируется.

– Брось, братец! Вот увидишь – завтра к вечеру толпы граждан будут осаждать Персику, требуя, чтобы римлян выдали им на растерзание. Тебе придется усилить Священную Мору своими номаргами, чтобы эти заморские свиньи смогли выехать из города. Разве мы не этого хотим?

– Этого, клянусь богами, – Эвдамид с видимым усилием взял себя в руки, криво улыбнулся. – Что-то я раскис… Это все от непривычки к злодейству. Мать рассказывала, что отец часто просыпался ночью с криком и хватался за меч, который всегда лежал в изголовье. Ему казалось, что в спальню пробрались убийцы. Теперь я его понимаю. Когда совесть нечиста…

– Политику не делают чистыми руками, – совершенно серьезно произнес Леотихид, взглянув царю в лицо пронзительными зелеными глазами. – Ты сам сказал – раз уж мы лезем в эти игры, то будем играть в полную силу…

Эвдамид ответил благодарным взглядом, хлопнул брата по плечу.

– Великий Арей, как я счастлив, что у меня есть ты, мерзкий мошенник! С кем я еще могу поделиться тревогами? Для остальных я должен быть уверенным и сильным. Царем.

– Ты и есть сильный, – просто сказал молодой стратег. – И сегодня даже не царь, а бог. Выше голову, Дионис, помни – смертные глядят на тебя.

Эвдамид медленно снял руку с его плеча.

– Если что-то пойдет не так, принимай решение согласно ситуации. Я поддержу тебя в любом случае.

– Благодарю. Мне стало намного легче, государь, – к Леотихиду вернулась привычная ирония.

В этот момент за стенкой раздался грохот и приглушенная возня.

– Что это? – царь настороженно оглянулся на шум.

– Думаю, сюрприз. Сейчас узнаем, – с непроницаемым лицом отвечал младший брат.

Спустя несколько мгновений дверь распахнулась, и в приемную шагнул Полиад.

– Государь, – начальник телохранителей коротко, по-военному поклонился Эвдамиду, затем повернулся к Леотихиду. – Твои подозрения подтвердились, командир. Тащить его сюда?