Балаустион - Конарев Сергей - Страница 146

– Это блеф! – зло бросил Леонтиск. – Вам не за что нас убивать. Не за что!

– Ну, насчет того, что не за что, так это вопрос спорный, – скривил губы Леотихид. – Я бы, например, прикончил тебя только за то, что ты друг Эврипонтида. Клянусь богами, для меня это вполне достаточное основание! Однако твоя смерть – не мое желание, я имею к этому делу весьма отдаленное отношение. Мне даже жаль тебя немного. Потому что человек, который будет тебя убивать, намерен проделать это постепенно и, предполагаю, небезболезненно. И, поверь, это не блеф.

– Но почему, за что? – афинянин дернулся, но цепь остановила его порыв. – Кто этот человек? Могу я узнать его имя?

– Ты о нем слышал. Это некий Горгил, известный наемный убийца.

– Горгил? – Леонтиск впервые по-настоящему испугался. – Но ведь он приехал в Спарту…

– Да, да, убить Эврипонтидов, это каждой собаке известно, – усмехнулся Леотихид. – Но убить Пирра, видишь ли, как-то не получается, вот мастер и решил немножко подзаработать. На еду, на вино, на девочек…

– Хочешь сказать, что ему заказали мою жизнь? И Эвполида? – Леонтиск не оценил шутки. – Но кто? Кому мы перешли дорогу?

– О, не буду утомлять тебя подробностями, тем более, что сам в них не вдавался, – небрежно махнул рукой Агиад. – Думаю, мастер сам все расскажет, причем намного подробнее, чем тебе бы хотелось. Ты встретишься с ним через несколько часов, ночью.

Леонтиск откинулся к стене, звякнув цепью, немного помолчал, собираясь с мыслями, затем спросил:

– Тогда какая твоя роль в этом деле, стратег-элименарх Леотихид? Ты послал свою женщину совратить Эвполида, твои люди привели сюда меня… Почему ты помогаешь Горгилу? Или ты так же, как Горгил, будучи не в силах дотянуться до ненавидимого тобой Эврипонтида, желаешь причинить Пирру вред, убивая его друзей?

– Ненависть – далеко не единственный мотив, – пожал плечом рыжеволосый стратег. – Не хочу тебя обидеть, афиненок, но ты – никто, мелкая разменная фигура в большой игре. Ты никогда мне не нравился, с того самого момента, как появился в агеле, но причина моего сотрудничества с господином убийцей бесконечно далека от связи с твоей персоной. Посвящать тебя в детали не буду, иначе получится, как в плохой драме, где злодей рассказывает плененному герою все свои тайны, а тот потом чудесным образом освобождается. Нет, лучше нарушить канон: я тебе ничего не рассказываю, а ты спокойненько, не создавая ненужных хлопот, умираешь.

– Думаешь, это сойдет тебе с рук? – ядовито прошипел Леонтиск, с треском сжимая кулаки. – Если об этом узнают мои друзья, они найдут тебя и под землей. Если об этом узнает мой отец, он наймет десять Горгилов, чтобы…

– Боги! Быть может, обойдемся без банала? – поморщился Леотихид. – Такой избитый текст, что просто воротит. Я пришел, чтобы предложить тебе…

– Наверное, чудесное освобождение? – попробовал съязвить пленник.

– …смерть.

– Что, демоны тебя задери? – выдохнул Леонтиск.

– Безболезненную смерть, – спокойно повторил Леотихид. – На жизнь тебе, право, рассчитывать не приходится, но умереть можно по-разному. Тот конец, что готовит мастер тебе и твоему дружку, повторюсь, весьма и весьма неприятен. Убийцу тоже винить не стоит – такой уж у него контракт, и он его выполнит, будь уверен. Я же могу опоить вас зельем, которое делает тело бесчувственным. Вы умрете легко, счастливые, как младенцы.

– Хм, сомнительная милость, – покачал головой афинянин.

– Тебе так не покажется, когда тобой займется Горгил. Не забывай, он – мастер, в том числе дока в области пыток. В конце концов, подумай о своем друге.

Леонтиск опустил голову, оттянул руками ошейник и помассировал пальцами натертую металлом шею. Все происходящее казалось ему затянувшимся дурным сном, но проснуться никак не получалось.

– Думаю, ты предлагаешь это не из одного только человеколюбия? – поднял он взгляд на сидевшего напротив стратега. – Что я должен сделать? Официально усыновить тебя, чтобы после смерти моего отца ты завладел всем имуществом нашей семьи?

– Нет, всего лишь написать признание о том, что в припадке ярости изнасиловал и убил сестер Корониду и Софиллу, дочерей кузнеца Меланида.

– Ты что, рехнулся? – заорал Леонтиск. – Сестры живы и здоровы!

– Пока, – зловеще усмехнулся Леотихид. – Но мало ли что может случиться?

– Ты, пес! – сын стратега почувствовал, как рот его наполняется кровью. – Их-то за что? Они вообще ни к чему не причастны.

– Увы, – картинно вздохнул Агиад. – Большая игра, большие ставки… Итак, ты подпишешь признание и умрешь спокойно или…

– Мерзавец! – Леонтиск извернулся, выбросил вперед ногу, метя стратегу в колено, но не достал, захрипел, полузадушенный врезавшимся в горло ошейником. Скрежеща зубами от бессилия, прочистил горло и смачно плюнул, попав на прекрасный бело-золотой плащ элименарха.

– Значит, «или», – сжал губы Леотихид. Резко поднявшись со стула, он нанес пленнику жестокий удар подошвой в солнечное сплетение. Тот скорчился, насколько позволяла пристегнутая к стене шея, кашляя и задыхаясь.

– Буянит, господин стратег? – возник на пороге Харет. – Прикажешь принести инструменты?

– Нет, я уже ухожу, – зло бросил Агиад. Приблизившись к пленнику, он вытер испачканный плащ о его лицо. Леонтиск попробовал его укусить, но заработал еще один удар – кулаком в подбородок – и сильно ударился и без того саднившим затылком о стену. Сквозь звон в ушах он услышал грохот захлопывающейся двери и голос Леотихида:

– Жратвы не давать, воды не давать. Будьте готовы – в полночь их заберут. Приготовь все для конвоирования, Харет.

– Будет исполнено, господин стратег.

Солнце клонилось к закату, увенчав Тайгетский хребет сияющей красной короной. Эномотарх Эвном был зол, как вырвавшийся из кошмара демон: сегодня в городе праздник, то есть выпивка, игрища и веселье, а ему выпала участь торчать в этой забытой богами хибаре. Вообще-то охотничий домик на горе Менелая, что возвышалась над лежащей в долине Спартой, был сооружением основательным и просторным. Вольноотпущенники-егеря, содержавшие здесь большую часть охотничьих собак Агиадов, даже обнесли дом прочным частоколом – для защиты от беглых рабов, время от времени собиравшихся крайне жестокие ко всем свободным мелкие банды. Несколько раз в году, когда царь и его свита выезжали на охоту, размеренная жизнь постоянных обитателей дома нарушалась гомоном, ржанием, многоголосым лаем и лихими воплями истосковавшихся по мужской забаве молодцов. День или два проходили в гоне, травлях и ночных попойках, сопровождавшихся безудержным охотничьим хвастовством. Затем охотники возвращались в город, и жизнь в лесном доме затихала.

Не совсем, впрочем. Леотихид, стратег-элименарх Спарты, младший брат царя Эвдамида, время от времени использовал охотничью обитель как место содержания пленников. Некоторых из них люди стратега забирали точно так же, как привозили, иных зарывали неподалеку в лесу. Эвном помнил несколько таких случаев.

Сегодня стратег приказал схватить двух девок-простолюдинок. Их следовало доставить сюда, на заимку, и охранять, ожидая дальнейших инструкций. Все было проделано в точности: девок, потрепанных Палладой, подобрали в лесу за храмом Аргиены, перевезли через Эврот и голыми зимними тропами привели сюда, в охотничью «берлогу». И вот уже несколько часов сам Эвном и двое его подчиненных, Ипполит и Харилай, маялись, ожидая вестового от стратега Леотихида или командира отряда, лохага Полиада. Девок заперли в одной из клеток, освободив ее от собак. Псы, недовольные переселением, и их соседи, которым пришлось потесниться, до сих пор громко выражали свое раздражение и выясняли отношения… Харилай, шутник, предложил запереть девиц вместе с собаками, «сучек к сучкам», так он сказал. Придурок! Силы как у бизона, а мозги – с горошину! Девки-то – первый сорт, несмотря что из простых. Особенно старшая, черненькая. Какие губки, какие глазки! А дойки – ого-го!

Эвном почувствовал возбуждение. Эх, давно он не топтал свежую курочку! Вот бы вытащить эту черненькую, распластать на столе, да воткнуть по самые яйца. Но элименарх сказал, чтобы они были в «целости». А кто его знает, что он подразумевал под этой «целостью»? Он сегодня какой-то нервный, дерганый, сделаешь что не так, мигом задницу на ремни порежет. Или прикажет Палладе разобраться. Это еще хуже: она почему-то жутко не любит, когда они с ребятами кого-нито потыркивают. Вот курва: сама-то с элименархом, считай, каждый день такое устраивает, что позолота от панелей отваливается. Полиад, бедолага, ходит злой, как оса, все губы себе съел. Все знают, что он по ней засыхает, хотя вслух, конечно – молчок. Тоже, нашел, в кого врюхаться – в чокнутую ведьму со спатой! Не-ет, такая девица – только для Леотихида, они два сандалия пара. А он, Эвном, нормальный парень, и женщина ему нужна нормальная, без шалого блеска в глазах и всяких там остро оточенных железяк у пояса. Да вот хотя бы такая, как эта, черненькая. А, может, все-таки…