Балаустион - Конарев Сергей - Страница 197

– …страстно желали стать его соавторами, – подхватил стратег Никомах. – И стали ими.

– Вот именно. Рад, что ты уловил мою мысль, доблестный Никомах. Итак, пара эфоров корректирует план Агиадов, и комиссия герусии с нашим царевичем отправляется на остров. Кстати, хочу заметить, что не обошлось и без участия критян: слишком смело было бы предположить, что Горгил самостоятельно разобрался со всеми тайными переходами и дверьми кидонского дворца.

– Я тоже думал об этом, – мрачно заметил Пирр.

– Год назад, когда государь заболел, мы просили выделить ему другие покои, на солнечной стороне, но получили отказ, – вспомнил Гермоген. – Но как только ко двору Кидонии прибыл Эпименид со своим «лекарем», Полидор Критский тут же выделил нам новые апартаменты, те, в которых и свершилась трагедия. Как знать, не потому ли, что лучшего места для злодейства не нашлось во всем дворце? Критский царь нарушил закон гостеприимства, позволил случиться убийству и святотатству!

– Проклятье! – царевич в ярости сжал кулаки. – Критяне заплатят за это, клянусь жизнью! Сразу после лакедемонян.

Слова эти были произнесены столь зловеще, что у Леонтиска в животе зашевелилось что-то скользкое и холодное.

– Проклятые хитрованы! – воскликнул он, пытаясь напускной бравадой прогнать это чувство. – Клянусь Музами, нужно прогнать эту труппу с подмостков!

– В Аид, – добавил Лих.

– Труппа трупов, – хихикнул Феникс.

– Что-то эти мимы совсем не смешные, – оторвался от записей Ион. – У меня аж мурашки по коже от их представления.

– Это так, – покачал головой стратег Никомах. – Игра идет серьезная. Над головой каждого из нас занесен меч, не только над наследником. Если врагам удастся погубить молодого Эврипонтида, никому из нас не уцелеть.

– Ну, по крайней мере, вам, господа стратеги, и мне, подлому перебежчику, – грустно улыбнулся Мелеагр. – И еще, подозреваю, младшему из Эврипонтидов. Остальным, молодежи, грозит лишь до конца жизни прослужить гоплитами в удаленных гарнизонах.

– Или вернуться к родным, афинским, заговорщикам и кинжалам, – грустно вздохнул Леонтиск.

– Или доживать век где-нибудь в деревне, – одними губами произнес Гермоген.

– Клянусь бородой Зевса, этому не бывать! – рявкнул полемарх, ударив крепким кулаком по колену.

– Встанем! Расскажем правду людям! Поднимем город! – раздались крики.

– Нет. Мы одолеем их в суде, – тихо сказал Мелеагр, но его услышали все.

Пирр пристально посмотрел на него.

– Кажется, понимаю. Эпименид?

– Именно. Единственное слабое звено в их плане. Они сломали этого человека, угрозами или золотом заставили служить на себя, и теперь держат его в окружении верных солдат.

– Всюду объявлено, что «белые плащи» охраняют дом Эпименида, потому что он опасается мести Эврипонтидов за то, что «сказал правду», назвав царевича убийцей отца, – криво усмехнулся Лих.

– Известное дело, – кивнул Мелеагр. – Разумеется, они охраняют его от нас, боясь, как бы он не раскаялся и не пришел с повинной. И как только он даст показания в суде – даю на отсечение обе руки – с бедолагой Эпименидом обязательно произойдет какая-нибудь скверная история. «Несчастный случай», полагаю, или «самоубийство».

– Или «беглые рабы» проберутся к нему в дом, – предположил Леонтиск. – Убьют хозяина, а их заколет доблестная стража.

– Как бы то ни было, ему не жить.

– Звучит убедительно, эти мерзавцы способны на все, – прогудел Брахилл. – Но я могу обратиться к царю с требованием подвергнуть Эпименида открытому допросу. Кем-нибудь из гончих старины Фебида, э? Агиад не посмеет мне отказать.

Мелеагр картинно вздохнул.

– Тогда Эпименид умрет значительно раньше.

– Подавившись косточкой от маслины, – хохотнул Феникс.

– То есть мы должны захватить его силой? – огласил Тисамен то, что висело в воздухе. – Напав на дом и перебив «белых плащей»? И кто же тогда поверит, что мы не злодеи?

– Если мы убедим Эпименида сказать правду и пообещаем защиту, он выступит в суде и обвинение распадется, – догадался Леонтиск.

– И ты сядешь на трон, наследник, – добавил Мелеагр. – Один.

– Что? – Пирр уставился на советника горящим взглядом. – Неужели ты думаешь, что мы сможем доказать причастность Эвдамида к заговору?

– Нет, тут будет достаточно «утопить» Леотихида, он, клянусь богами, вывалялся в этом деле, как в грязи. А наш молодой царь надел себе петлю на шею, приняв участие в другом заговоре, которого лакедемоняне ему не простят. Разумеется, если мы воспользуемся ситуацией и правильно представим все народу.

– ???

– Сегодня утром на заседании герусии римлянин Нобилиор поздравил лакедемонян и ахейцев с подписанием договора о морских базах и объявил, что римская Республика, заботясь об укреплении мира в Греции, желает, чтобы Спарта влилась в «славное содружество пелопоннесских городов». Эфиальт, ахейский архистратег, тут же поднялся, и заявил, что уполномочен предложить Лакедемону «почетное членство» в Ахейском союзе. Эвдамид, наш всеми любимый государь, осыпал гостей любезностями и поручил геронтам назначить народное собрание и решить этот вопрос уже в конце текущего месяца, гамелиона.

– Кур-рва медь! – завопил Брахилл, вскакивая на ноги. – Значит, это случилось! Значит, все правда!

– Конечно, – скромно потупился Мелеагр. – Я ведь предупреждал…

– Проклятье! Откуда сведения?

– У меня надежные источники, полемарх, – усмехнулся тщедушный Арес, – но поверьте, к завтрашнему утру об этом будет знать каждая собака. Геронты начнут готовить свои филы к голосованию.

Все зашумели разом. «Невозможно», «глупость», божба, проклятия…

– На кой хрен они рассчитывают? Что спартиаты соберутся и проголосуют за союз с ахейцами? Что за ахинея? – выразил общий настрой Феникс.

– Именно так, – вздохнул Мелеагр. – Соберутся и проголосуют. Не забывай, юноша, что граждане голосуют по филам, а геронты – это старейшины фил, и то, как проголосует фила, очень часто зависит от мнения ее главы.

– К сожалению, это правда, – вздохнул Никомах. – Отцы семейств слушают геронтов, все остальные слушают отцов. А наши геронты…

– Что наши геронты? – нахмурил брови Пирр. – Не они ли совсем недавно принесли нам победу в синедрионе, несмотря на все ухищрения противников?

Мелеагр, сжав губы, покачал головой.

– Другое дело, другой расклад сил… Консул и македонец проделали неплохую работу. Они переговорили с каждым из геронтов, не скупились ни на посулы, ни на завуалированные угрозы. Хм, не очень-то поспоришь с представителями двух сильнейших соседей-«друзей»!

– Да, Клеомброт рассказывал мне кое-что об этом, – качнул тяжелой челюстью Брахилл. – Кормили, поили, медом уши мазали, и одновременно вставляли под ногти иголки…

– К тому же многие геронты напуганы смертью царя Павсания и неизбежным, как им кажется, торжеством Агиадов. Появилось мнение, что вскоре все, кто смел открыто выступать против правящего дома, будут сурово наказаны… Душно стало в Спарте … и страшно.

– И в результате? – потребовал Пирр.

– Три четверти геронтов поддержат идею союза, – осторожно произнес Мелеагр. – Решать, конечно, гражданам, но… что-то я, клянусь богами, не очень доверяю в последнее время свободной древней демократии. И почти уверен, что наши свободолюбивые и воинственные сограждане выйдут на поле послушно, словно стадо коз, и проголосуют, как захотят отцы города и римляне.

– Значит, нужно сделать так, чтобы стадо взбесилось, – Пирр по очереди оглядел соратников. – Пусть иноземцы увидят, что пытаются пасти волков!

Все уже были на ногах. Кроме Иамида, который сидел, словно глухой и слепой.

– Предателям еще требуется время, – голос полемарха Брахилла загремел, отражаясь от мраморных колонн, – чтобы подготовить народ, уговорить или отослать из города непокорных. За это время Агиады постараются затянуть узел на твоей шее, сынок.

– Значит, выход у нас один, – Пирр поднял квадратный кулак к своему смуглому лицу. – Нанести удар первыми!