Балаустион - Конарев Сергей - Страница 52

– Дурные новости, Леонтиск! – прямо с порога начал нобиль. – Как раз касательно темы нашей беседы.

– Что…? – выдохнул молодой воин. Его сердце стремительно ухнуло вниз.

– Коллегия ахейцев выехала в Спарту сегодня утром.

– Так скоро? Афина Сотейра, я думал, что имею несколько дней в запасе… Откуда?

– Из Сикиона, ахейской столицы. Не сомневаюсь, что мастер Горгил и его братия в составе делегации. Торопиться ахейцы не будут, заедут по пути в пару-тройку пелопоннесских городов, но при любом раскладе через четыре, самое большее – пять дней убийцы будут в Лакедемоне, и за жизнь молодого Эврипонтида нельзя будет дать и обола!

– Великие боги! – Леонтиск вскочил на ноги. – Значит, я должен немедленно отправляться в дорогу. Господин Терамен, помоги покинуть город! Мне нужен конь и любая возможность выбраться из Афин.

Аристократ почесал висок ухоженным ногтем.

– Слишком рискованно пытаться миновать какие-либо внешние ворота, даже изменив внешность. Подкупить городских стражников было бы нетрудно, но, без сомнения, собственные люди архонта тоже расставлены у всех ворот. Скорее всего, будет под надзором и дорога до Коринфа.

– Что же делать, господин Терамен, что же делать? – Леонтиска трясло. Он еле сдерживался, чтобы не кричать.

– Успокойся, юноша. Я думаю, есть один способ обмануть ищеек Демолая. Ты отправишься в Спарту морем!

– Морем? – Леонтиск глянул на старшего товарища с изумлением. – Но ведь сейчас зима! Неужели найдется капитан, который поднимет якорь в это время года?

– О! не сомневайся, некоторые отчаянные островные контрабандисты работают на перевозках круглый год! – усмехнулся Терамен. – И один из этих капитанов, мой старый знакомец, держит свою фелюгу в постоянной готовности – на всякий случай, если мне вдруг приспичит спасаться из Афин.

– Невероятно! – у сына стратега словно гора с плеч упала.

– Неужели ты думал, юноша, что я, устроив побег, не позаботился, как тебе выбраться из города?

– Господин Терамен! Ты… Я просто не знаю, как тебя благодарить! – выдохнул Леонтиск. – Но… как мне добраться до гавани, если все городские ворота под надзором людей архонта? Да и в самом Пирее… По-моему, там попасться куда проще, чем в самих Афинах.

– А кто тебе сказал, что корабль стоит в Пирее? – усмехнулся аристократ. – У нашего славного города, морской столицы Греции, есть несколько гаваней и кроме пирейских. Фалерская, например, или Форон. Вы отправляетесь из первой.

– «Мы»? – удивился Леонтиск.

– Ах, я еще не сказал тебе? Эвполид отправляется с тобой. В Спарту.

– Твой сын?

– Да. Я давно хотел отправить его из города, но он все не соглашался. А тут сам попросил у меня разрешения уехать с тобой! Я, конечно, согласился – в нанешнем положении лучше будет если он уедет, пока не случилось беды. До меня врагам не так просто добраться, я почти не выхожу, а Эвполид, он здесь слишком на виду – молодой, дерзкий, горячий… И дома ведь его не удержишь… Одним словом, от греха подальше пусть отправляется в Лакедемон. И вам поможет – полагаю, по вчерашней стычке в подземелье ты оценил его дух и твердую руку.

– Хе, Эвполид настоящий герой! – горячо подтвердил Леонтиск, вызвав удовлетворенную улыбку на губах польщенного отца. – Я просто счастлив, если он едет со мной.

– Жаль только, проститься нам не придется, – вздохнул Терамен. – Он пишет, что уже несколько дней за ним следят какие-то подозрительные типы…

– Да-да, он говорил мне, это наверняка люди архонта!

– …и сегодня они едва не сцапали сына, так что он не рискует пробираться домой и будет ждать тебя в Кекропии. – Терамен задорно улыбнулся, увидев недоумение Леонтиска. – Это второе наше тайное убежище в Коллите, и из дома Лариды до Кекропии имеется короткий и малоизвестный путь, в основном пещерами под Акрополем. Я велю Хариклу и паре вооруженных проводить тебя до места. А уж из города вам с Эвполидом проще будет выбраться вдвоем. Не стоит рисковать, пытаясь подкупить всех до единого охранников ворот, когда есть способ старый и проверенный… Нужно только дождаться ночи.

– Отпусти, слышишь! Оставь меня! – в очередной раз злым голосом воскликнула Эльпиника, безуспешно пытаясь вырвать руку из схвативших ее каменной хваткой пальцев брата. Клеомед, с белым от бешенства лицом, не обращая на крики сестры ни малейшего внимания, грубо тянул ее за собой по коридору, ведущему к апартаментам отца. От боли, унижения и страха перед предстоящим разговором Эльпинике хотелось расплакаться, но не позволяла гордость.

Оказавшись перед массивными высокими дверями, Клеомед распахнул одну из створок и рывком втащил сестру в комнату. Стены помещения были драпированы зеленой и темно-синей бархатной тканью, в углах застыли, уставившись перед собой слепыми глазами, мраморные бюсты, середину левой стены занимало массивное, десяти локтей в высоту, изваяние сидящего на троне Зевса. Дневной свет проникал в комнату сквозь два высоких и узких, как бойницы, окна.

Архонт, заложив руки за спину, нервно расхаживал взад-вперед по мягкому вифинскому ковру. Услышав вошедших, он остановился и впился в лицо потупившей глаза дочери не предвещающим ничего хорошего взглядом.

– Вот, отец, полюбуйся на нашу героиню! – с едва сдерживаемым бешенством процедил Клеомед и еще раз, совершенно без нужды, резко толкнул сестру в спину.

– Оставь меня, я сказала! – дернула плечом она и, набравшись храбрости, взглянула отцу в глаза.

– Что же ты наделала, мерзавка? – приблизившись почти вплотную, прошипел архонт. – Как же ты могла, гадина, решиться на такую подлость?

Не выдержав, Эльпиника снова опустила глаза. Левую щеку вдруг обожгла хлесткая пощечина.

– Отвечай, дрянь! – голос Демолая сорвался на визг. – Зачем, объясни мне, зачем ты помогла этому молокососу бежать? А? Тебя спрашиваю!

– Я люблю его, – всхлипнула девушка. Четверть часа назад, когда Клеомед ворвался в ее покои, она дала себе слово, что будет держаться стойко и спокойно. Однако стыд и страх, переполнявшие девушку, лишили ее последних остатков смелости.

– Что-о?! – заорал Демолай. – Ты что его? Ах ты, потаскуха!

Голова девушки содрогнулась от еще одной сильной пощечины. Глухо зарыдав, Эльпиника, закрыла лицо руками и дернулась к двери, но Клеомед, стоявший за спиной, грубо толкнул ее назад с криком:

– Куда, сука? С тобой еще не закончили!

– Так кого ты любишь, шлюха? Кого? Кого? – с каждым словом взбешенный архонт наносил дочери сильный удар ладонью, не разбирая – по лицу, по голове, по шее. Она не отвечала, спрятав лицо и рыдая уже в голос.

– Любишь сопливого негодяя? Ах, вот оно что! А меня, отца, который тебя кормит и одевает, ты не любишь, подлая змея? – зарычал, еще больше стервенея, Демолай. – Ты, значит, по велению хитрого молокососа посещаешь изменников государства, злоумышляешь вместе с ними против своей семьи?

Избиение прекратилось лишь когда девушка, закрыв голову руками, вздрагивая всем телом, сжалась на полу. Потирая ушибленную руку, архонт, не сводя с дочери взгляда, отступил назад и приказал:

– Встань, – и, видя, что девушка не торопится исполнить приказание, снова заорал во все горло: – Вста-ать, шлюха!

Клеомед, подскочив сзади, бесцеремонно схватил ее за подмышки и рывком поставил на ноги. Дрожа и мелко всхлипывая, Эльпиника стояла, опустив голову, закрыв горящие щеки растрепавшимися волосами. Горло удавкой стягивал спазм горькой обиды: она решительно не ожидала такой жестокости со стороны отца. «Нет, это не со мной происходит! – билась о стенки головы мысль. – Этого не может быть. Это мне снится!» Но проснуться никак не удавалось.

Какое-то время Демолай молчал, глядя на дочь с таким выражением лица, как будто видел перед собой крысу или жабу. Ярость архонта отнюдь не утихла. Совсем недавно он с таким презрением отнесся к провалу стратега Никистрата, чей сын не пожелал выполнить уготованной ему по плану роли. И что же теперь? Его собственная дочь совершила поступок, поставивший под угрозу грандиозный замысел, в реализации которого заинтересованы серьезные люди. Люди, которым он обещал, что устроит все в лучшем виде. Какой ужас! Проклятые дети, предающие родителей! Откуда вы только беретесь, подлые неблагодарные выродки!