Балаустион - Конарев Сергей - Страница 91

– Сам ты катаракт, – выдохнула тетка. – А ну, подбирать добро!

Пока раб и помогавшие ему афиняне собирали раскатившиеся в стороны луковицы и оливки, толпа рассосалась. Весь остаток пути друзья оживленно обсуждали возможное развитие событий, если бы ахейцы осмелились обнажить мечи. Тетка Арита шла молча и с достоинством, и мало кто мог бы поверить, что эта чинная матрона знает выражения, способные вогнать в краску матерого надсмотрщика за кандальными рабами.

Уже у самых ворот дома тетка Арита снова дала повод для удивления. Пристально оглядывая раба, несшего короба с продуктами, она вдруг резко скомандовала:

– Постой, Арам!

Невольник остановился, покорно посмотрел на хозяйку.

– Поставь корзины на землю.

Арам повиновался.

– В чем дело, тетушка? – удивленно спросил Леонтиск. – Что-то случилось?

– Ничего не пойму, клянусь веретеном Геры, – пожала круглыми плечами матрона. – Пусть меня назовут старой, выжившей из ума дурой, но вот эта корзина – не наша.

Палец тетки ткнул в направлении одного из коробов, на вид совершенно не отличавшегося от второго.

«Все-таки перенервничала тетка, – понял Леонтиск. – Да и то понятно, не каждый день ее называют старой ведьмой и норовят пятерней в лицо ткнуть. Хорошо еще, сердце не прихватило, у крупных людей это орган самый слабый…»

– Что ж в ней не то, тетушка? – ласково сказал он вслух. – Корзина как…

– Дурак ты, афиненок, – отрезала Арита. – Говорю – не наша, значит – не наша. Я что, своих корзин не знаю? Уже, почитай, четыре десятка лет хозяйство на мне, всю утварь сама покупаю. А этим плетенкам уже восьмой год пошел, я с ними едва ль не каждый день на рынок да с рынка. Подменили нам, сынок, корзинку, подменили… Та, что рассыпалась, вот она стоит, наша, а вторая… А ну-ка…

Она потянулась к крышке, закрывавшей верх короба.

– Не тронь! – вырвалось у Леонтиска. Уверенность старой матроны пробудила в нем подозрения. – Я сам.

Вытащив из ножен астрон, сын стратега поддел его концом крышку короба и отбросил ее в сторону. Ничего не взорвалось, изнутри не прыснули ядовитые гады и не выскочил убийца с кинжалом. Корзина была доверху заполнена свертками и сосудами, точно так же, как полчаса тому назад, на базаре, когда Леонтиск в последний раз видел ее открытой.

– Ну я же говорила – подменили! – уверенный голос тетки Ариты не дал молодому воину расслабиться. – Последними я покупала латук и капусту, они и лежали сверху. А здесь что? Каперсы и мальва, а капуста аж под ними. Да и кочанок меньше…

Арита нагнулась над корзиной, но Леонтиск осторожно взял ее за локоть.

– Ни к чему не прикасайся, тетушка, – мягко сказал он. – Эта еда отравлена.

Тетка выпрямилась, ее лицо приняло суровое выражение. Ей ничего не нужно было объяснять.

– Ай да бородатый, – только и произнесла она. – Я сразу поняла, что с ним что-то не то. Сучья масть!

– Они специально затеяли бучу, чтобы подменить корзину, – мрачно констатировал Эвполид.

– И сделали это, – горько сказал Леонтиск. – А мы, бараны… Если б не тетка Арита, эта дрянь отправилась бы на кухню, и кто-то из нас, пробуя еду царевича, отправился бы к праотцам… Эй, Арам, сожги эту корзину со всем содержимым. И не вздумай ничего съесть!

– Слушаюсь, господин Леонтиск, – кивнул раб. – Вторую тоже?

– Вторую забери для челяди, – решительно кивнул головой сын стратега.

– Еще чего! – возмутилась тетка Арита. – Там отборная вырезка и белая мука по семь драхм за модий!

– Что выпущено из рук, не может считаться надежным, – отрезал Леонтиск. – Так что придется нам, тетушка, сходить на рынок еще раз. Скажем спасибо господину Горгилу с его штучками.

Тетка Арита покраснела от гнева.

– Полмины! – закричала она с таким горем, как будто у нее умер единственный сын. – Полмины мулу под хвост, прости меня боги! Все этот проклятый бородатый урод! Ну, я его еще найду, сучья масть, он за все заплатит!

– Сомневаюсь, что найдешь, – вежливо произнес Эвполид. – Борода наверняка была накладная. Этот мерзавец – не обычный бузотер…

– …а человек Горгила, – закончил за него Леонтиск. – Признаться, господин убийца действует довольно активно.

– Он уже начинает действовать мне на нервы своей активностью, – проворчал Эвполид.

В этот момент из-за угла вывернул Галиарт. Он шел торопливо, почти бежал, и на его лошадином лице не было и следа обычной плутовской ухмылки.

– В чем дело, Галиарт? – Леонтиска охватили нехорошие предчувствия.

– Дурные новости, – выдохнул товарищ. – Вчера в Персике поймали сопляков, которых я послал пошебуршить в вещичках ахейцев. И среди них оказался Орест, брат царя. Понятия не имею, как он там оказался – я строго-настрого запретил «малькам» брать его с собой.

– Дурная горячая кровь Эврипонтидов, – фыркнула тетка Арита. – Этот салажонок такой же беспокойный, как его старший братец.

– Что, большой скандал? – поинтересовался Леонтиск, косо глянув на языкастую тетку.

– Еще не знаю, – Галиарт поморщился, как будто ему наступили на любимую мозоль. – Но не сомневаюсь, что ахейцы выжмут из этого инцидента все, что можно. Моя вина – нужно было послать кого-нибудь из Второго лоха, так нет же…

– Ты поступил правильно, доверив это нашим, – попытался ободрить друга афинянин. – Другие могли и проболтаться. А эти, хоть и сопляки, и под плетьми будут молчать.

Судя по всему, это замечание мало утешило Галиарта.

– Ладно, – обреченно махнул он рукой. – Пойду доложу командиру. Ох, и взгреет же он меня…

Тоскливо покачав головой, сын наварха Каллиброта ушел в дом. Леонтиск повернулся к остальным.

– Я вижу Арама, он возвращается с новыми корзинами. Поспешим на рынок. Время идет, а повару нужно время, чтобы приготовить обед. Идем!

– Сучья масть! – смачно определила свое отношение тетка Арита.

Наварх Каллиброт нежился в большой круглой купели, наполненной горячей водой. Наварх старался придерживаться старинных спартанских добродетелей, но горячее купание любил безмерно, считая его высшим достижением человеческой цивилизации. В дни перемены погоды, такие, как сегодня, только ласковое тепло могло прогнать сверлящую кости тупую боль.

Боги, какой же тяжелый был сегодня день! Наварх откинул голову назад, чтобы погрузить в воду ноющий затылок. Проклятые ахейцы, похоже, решили в первый же день переговоров взять лакедемонян нахрапом, полагаясь на молчаливую поддержку присутствовавшего на обсуждении римлянина. Выдерживать этот шквал пришлось ему, наварху Каллиброту. Он устоял, но голова к концу дня была как будто набита гвоздями, не хотелось ни о чем думать, особенно о наступлении завтрашнего дня, нового этапа переговоров и словесных баталий. Великий Мужеубийца, если б можно было остаток жизни провести в этой теплой, прекрасной, восхитительной купели!

Каллиброт застонал от наслаждения, набрал в легкие воздуха, оторвал ноги от днища и лег на спину. Из воды показались выпуклая пластина грудной клетки, совершенно неоплывший, плоский живот, заросший жестким волосом пах, мощный детородный орган… В свои пятьдесят два наварх был в полном расцвете мужских сил. Он гордился своей фигурой, выгодно выделявшейся на фоне рыхлых тел многих из высших магистратов Спарты, забросивших военные упражнения. А ведь согласно законам Ликурга, каждый спартанец обязан до самой смерти посещать гимнасий и военные состязания… Эх, времена, загрызи их пес…

В противоположном конце комнаты для купаний с мягким скрипом открылась дверь, в которую просунулась голова молодого невольника.

– К тебе посетитель, господин, – испуганно проговорил раб. Он знал, что хозяин терпеть не может, когда его отвлекают от купанья. – Говорит, срочное дело…

– Кто таков? – раздраженно рявкнул наварх, принимая вертикальное положение. Глубина купели была такая, что когда он стоял, вода доходила ему до середины груди.

– Говорит, его имя Мелеагр, господин. Что ответить? Пусть ждет?