Европейские поэты Возрождения - Данте Алигьери - Страница 78

78

ЖАЛОБА КРЕСТЬЯН НА ХУДЫЕ ГОДЫ Ой, куда деться в эти злые лета, Не конец ли света? С голоду просто чуть ли не колею, Гроша не имею. Сплю на рогоже, ем, что в снедь негоже, Господи боже! Мы ведь костелы с отцом сооружали, Слуг содержали. Я ведь платил прелатам десятину, Ем вот мякину. Я ж напитал и короля со свитой Податью сытой. Я порадел для барского достатка Всем без остатка. Я накормил ярыгу городского — Мастерового. Я школяру да побирушке нищей Доставил пищи. Сам нынче нищий и душой болею, То-то околею. Нет мне защиты, нету мне спасенья От притесненья. Вон и жолнёр коня пасет в амбаре — Тоже ведь баре! В будни на пана, в праздник на общину Гнуть надо спину. Без десятины и в костел не ступишь. Грех не искупишь. Тело тощает, волоса редеют …………….. Спать разучился, сон нейдет на очи До полуночи. Волка боюся — все из-за коровы, Вот и конь соловый Не остерегся, дьявола прохлопал, Тот его и слопал. Тут еще сорной заросло травою Жито яровое. Я в поле робить, а школяр харчиться К женке стучится. В дом ворочуся, а в дому ни крошки, Чистые плошки. Скрыня пустая, тоже и кладовка; А жена-мотовка И говорит мне: «Поснедали дети». Сколько ж терпети? Вся и надежда, что на божье чудо, Очень уж худо!

ГОЛЛАНДИЯ

ЙОНКЕР ЯН ВАН ДЕР НОТ

* * * И свежи и чисты черты моей любимой, Она, как вешний цвет, с Олимпа низошла И свет златых волос на землю принесла И бронзовых бровей излом неповторимый. И взор ее (в душе столь бережно хранимый), Как солнце, не таил ни горести, ни зла. И ложь любую мог испепелить дотла Ее прелестных уст пожар неугасимый. О чем еще сказать? Она столь хороша, Божественный восторг дарит ее душа, Она прелестнее и радостней денницы… Но я отвергнул все — я с тягостным трудом Листаю медленно за томом новый том, Где красота ее впечатана в страницы. * * * Я нимфу видел в светлые года: Веселая, среди цветов стояла Она одна у чистых вод канала,— Покинув дом, пришла она сюда. Нарциссами вспоенная вода Все многоцветье луга отражало Расшитое цветами покрывало С тем лугом не сравнится никогда. В цветах стояла нимфа, словно Флора, Равна Диане чистотою взора, Прекрасна — хоть Венерой назови; За честь и ум сравнимая с Минервой, С Юноной — иебожительницей первой; И жажду я с тех пор ее любви. * * * Я лань увидел в благостной долине, Вокруг нее шумел веселый лес (Цвела весна по милости небес), Она была под стать живой картине. Она лежала гордо посредине Лужайки, над ручьем, в тени древес. Тот непорочный образ не исчез — В моей душе храню его доныне. И я за ней последовал с тех пор И воспеваю золотой убор Вкруг шеи гордой — в мире нет чудесней. Я буду весел, доблестен и смел, Чтобы никто злонравно не посмел Ее встревожить недостойной песней. * * * Когда в апреле раскрывает Флора Цветенью пышному луга и чащи, И шлет дары, столь милые для взора,— Я обращаюсь к ней, ншвотворящей. Любовь прекрасна — молвил я вначале, Завидев розу, что должна раскрыться; Но долго мы потом в саду искали, Куда сокрылась алая царица. Да, розы нет — кругом кусты в зеленой Прозрачной и сверкающей одежде. Мы только вспоминали удивленно Ту красоту, что нам сияла прежде. И я сказал: печалиться не надо, Что в дни весны свершается утрата, Что никому не ведома услада Увянувшего с розой аромата. Увы, цветок весны увял до срока, Но повторять готов я неустанно: В любви благословенной нет порока, Блажен, кто любит — поздно или рано. Была — любовь, теперь — воспоминанья. Конец достойно завершил начало. Пускай приходят в добрый час желанья, Чтоб наша жизнь, как роза, не увяла.

ПИТЕР КОРНЕЛИСОН XОФТ

ПЕСЕНКА Серый заяц, озираясь На лугу, увидеть смог, Как пустилась наутек, Влажных трав едва касаясь, Пара стройных, быстрых ног. Зря ль девчонка прочь спешила, Зря ль бежала, что есть сил, Если Виллема любила, Если Герхард сзади был? * * *